Возрождённое завтра

«Но твоя жизнь – не только твои проблемы, - резонно отметила золотая, выпрямляясь и делая повисшие ремни недоступными, - ты и сам это понимаешь. Почему же не хочешь, чтобы другие тебе помогали?»

– Вот выискались на мою голову!
– всплеснул руками Итачи. Оба крылатых единогласно принимали не его сторону.
– Триат’а, немедленно опустись, чтобы я мог закрепить упряжь.

«Если ты не будешь о себе думать, то умрёшь, - прямо высказала королева, - а если ты умрёшь, Талина будет плакать. Я не хочу, чтобы она плакала».

Железная логика. Не поспоришь. Сразу и причины, и следствия. Надо подобрать понятные открытые доводы в свою пользу. Только как это сделать, если сам не знаешь, с какой стороны взяться. Смятение поселилось в душе с недавних пор и никак не желало уходить.

– Триат’а, не вертись, пожалуйста, дай мне закрепить упряжь, - добровольно сдался Итачи, - и не говори Талине. Она и так вся испереживалась.

Королева снова опустила шею, позволяя манипуляции с ремнями.

«Она на тебя сердится», - с каплей удивления сообщил Арджит’, разумеется, имея в виду крылатую подругу.

– За что?
– неизвестно, к кому обращался сей вопрос.

«Я не знаю. И она не знает. Хочет, чтобы ты что-нибудь сделал».

– Но я не могу ничего сделать, - несколько мягче Итачи принялся объяснить золотой суть проблемы, - бывают болезни, от которых нельзя излечиться. Позволить ей победить свою волю, подыгрывать, лежать и стонать попусту – не выход. Я могу остаться дома. Да, я могу вообще отказаться вылетать на Падения. И никто слова поперёк не скажет. Но это, Триат’а, убивает дух. А слабые духом люди быстро сдаются.

Золотая удручённо заворчала. Арджит’ успокаивающе прикоснулся к её спине носом и громко выдохнул. Победа одержана. Триат’а больше не станет протестовать. И винить тоже. Она сообразительная девочка.

– Всё когда-нибудь заканчивается, - примирительно произнёс Итачи, поглаживая золотую шкуру, - и не нужно делать трагедию на пустом месте.

«Талина боится, как бы твой недуг не передался сыну», - как бы невзначай обронила Триат’а и снова опустила веки.

– Болезнь не передаётся по наследству, - уверенно объяснил Итачи, - скажи об этом Талине. Я уже объяснял ей, но она никак не хочет верить.

«Но он похож на тебя. А значит, тоже может обладать странными глазами».

– Верно. Я не сомневаюсь, что ген шарингана проявится со временем. Но опасность заключается в другом. Только потрясение может пробудить другие, более сильные и страшные глаза.

«Но он может быть ранен в бою. Разве это не достаточное потрясение?» - настивала Триат’а. Арджит’ только слушал, ибо вся эта демагогия – пройденный для него этап.

– Нет. Это достаточное потрясение для того, чтобы пробудили обычные другие глаза. Для появления тех, что есть у меня, он должен… - заминка, словно для размышления, - …убить близкого человека.

«Но ты же не убивал близкого человека?» - не углубляясь в причины, поинтересовалась Триат’а. Арджит’ тревожно засвистел. Золотая подкопалась к истине. Только Итачи этот факт не тронул. Таким же спокойным тоном он закончил мысль:

– Не думаю, чтобы Талитан, вырасти в нормальном здоровом окружении, захочет кого-то убивать. Это прерогнатива Древних. Они вечно недовольны создавшимися порядками. И сейчас, наверное, замышляют месть, беззаботно проживая на Южном. Ты не могла бы приподнять лапу?

Королева послушно повиновалась. Итачи пропустил под неё ремень и надёжно закрепил металлической пряжкой.

– Не слишком тесно?
– поинтересовался Итачи, больше озабоченный удобством дракона, чем своим собственным.

«Нет. Замечательно», - отозвалась золотая, поднимаясь.

Секундой позже явилась Талина с подносом в руках. Как и ожидалось, позаботилась о полном завтраке.

– Разведчики ещё не вернулись?
– для проформы спросила она, хотя сама отлично знала ответ.

– Нет ещё. Лемос не так далеко от Вейра. Наверное, придётся делить площадь боя с дождём.

– А я надеялась на солнышко. Пообещай смотреть в оба, - госпожа позвала Чима и обратилась к нему, - следи, чтобы Т’чи не пропустил ни одной Нити.

– Ну довольно, - Итачи обхватил Талину за плечи и повёл во внутренние покои.

– Осторожнее. Расплескаешь, - возмутилась она, когда кла в кувшине громко булькнул, и несколько брызг осело на матовой поверхности подноса.

– Прости, - он отпустил её плечи, но перехватил сам поднос. Тошнота так и не улеглась, но хотя бы можно уже без отвращения смотреть на еду.

Бухточка на побережье южного континента манила своими нависшими почти до земли зелёными деревьями, громадными сочными фруктами, тёплым песком. Не чета ледяному озеру в горах. И там было много-много диких файров. Белый Рут’, проснувшись, долго-долго слушал их, а потом разбудил всадника, молодого лорда Руата. Джексом проснулся резко, словно его пнули ногой. Все дикие ящерки мгновенно исчезли.

«Ну вот, ты напугал их», - пожаловался дракон. Так и не дорос до крупных боевых зверей. Даже зелёные оставались значительно крупнее.

– У нас тоже много файров. Среди них не было наших?

«Нет. Они все дикие. Они показали мне странный рисунок на скале», - в подтверждение Рут’ продемонстировал высеченный в камне знак. Чёткий, загороженный вьющимися ампельными растениями, потёртый временем, иссечённый песком и водой, но очертания оставались довольно чёткими.

– Что это?

«Не знаю. Они рассказывали с таким восторгом».

– Мне незнаком этот символ. Ты спросил у файров ориентиры? Больно уж хочется самому взглянуть.

«Я могу найти это место», - довольный своей сообразительностью дракон показал окрестные рощи и заросший луг, на котором паслось стадо диких животных, так похожих на тех, что держат северяне. Может, из холда Торика сбежали?

– Давай посмотрим, - предложил юноша с азартом, - мастеру Робинтону будет любопытно посмотреть на это. Я просто уверен, что это сделал человек. Природа не создаёт симметричных узоров.

«Полетели», - белый начал пританцовывать от возбуждения. Ему очень хотелось удивить всадника, показать, как он хорошо ориентируется в незнакомой местности.