Возвращение в Полдень

– Закрыть грузовой люк! – скомандовал Кратов.

Тяжелые створки легко и, как показалось, с торопливой услужливостью сомкнулись.

«Все было иначе, – думал Кратов. – Люк был закрыт. Пазур закрыл его своей властью. Поэтому я не смог прийти на помощь Стасу. Вместо этого мне пришлось подключить свое сознание к рациогену, превратиться в сумасшедший гибрид человека и машины и двинуться напролом, сквозь внутренности корабля, к поврежденной гравигенной секции, чтобы привести ее в чувство. И мне это удалось. Но за те годы, что меня здесь не было, кто-то пришел, открыл люк и… – он огляделся, заранее уже предугадывая, что за картина предстанет его взгляду, – …забрал рациоген». Свет был неяркий, аварийный, он едва выхватывал из сумрака очертания металлических ящиков, какие-то ребра жесткости и заиндевевшие поверхности. В проходах темнели страдальчески заломленные лапы сервомехов.

– Полный свет! – потребовал Кратов.

Он не без труда протиснулся между сорвавшимися с креплений вмятыми коробами и оказался в центральном проходе. Здесь они со Стасом весело и жизнерадостно трепались о полной волнующих открытий жизни звездоходов, что-то выдумывали на ходу и неуклюже заигрывали с Рашидой. Потом все изменилось. Обрушилось на них всей тяжестью. Придавило и скомкало. Атака из экзометрии. Неуправляемый полет в никуда. Ему пришлось вернуться в грузовой отсек уже в опрокинутом, дезориентированном корабле, цепляясь за лапы сервомехов и неловко перепрыгивая с контейнера на контейнер. Тогда у него все получилось. А теперь?

«Как там шутейно окрестил его Стас? Походный салон-вагон Его Императорского величества… Доктор же Морлок, последний живой участник проекта интеллектуальной революции человечества, называл его просто Прибор. С большой буквы и с едва ощутимым нежным придыханием в голосе».

Рациоген был на прежнем месте.

Все там же, где целую жизнь тому назад Кратову пришлось разорвать фантасмагорическую связь между машиной и своим мозгом.

Они оба сопротивлялись расставанию как могли.

Вот и снова встретились.

Кратов сделал еще один шаг и положил ладонь в перчатке на голубое, покрытое изморозью тулово рациогена.

«Так ты еще жив?»

Конечно, никто и не собирался забирать Прибор. С какой стати? О самом его существовании знало лишь несколько человек во всей Галактике. И, возможно, один астрарх, для которого Прибор не представлял никакой ценности. То, что сейчас произошло, не имело отношения к цели их миссии. Это было даже не нападение, а какая-то идиотская защитная реакция. Кому-то сильно не понравилось вторжение на планету 8*8-ЛТ-31, известную также под очень условным обозначением Таргет. Кто-то заявил свои права на этот заснеженный мир прежде, чем о том узнали люди. Возможно, этот «кто-то» был не в восторге от самого факта присутствия посторонних в звездном скоплении Триаконта-Дипластерия. Астрарх Лунный Ткач о чем-то не договаривал. Или просто не знал.

Разве астрархи могут чего-то не знать?

Хм… После растерянных извиняющихся тектонов Кратов был готов поверить во что угодно.

Так или иначе, цель миссии «Тавискарона» была достигнута.

Жаль, что сама миссия была преждевременно и грубо пресечена. И это неприятное положение следовало как можно скорее исправить.

Домысел о том, что Татор и его люди были уничтожены белыми тварями, что «Тавискарон» был разрушен вместе с находившимся на его борту Феликсом Грином, Кратов отвергал не обдумывая. Это было неправильно, недопустимо. Да, он имеет свойство притягивать неприятности… или следовать в их фарватере… как на то посмотреть. Но всему есть свои пределы. Нет, это было невозможно. К дьяволу такие мысли.

Он будет действовать, исходя из безусловного допущения, что все живы, здоровы, хотя, возможно, несколько стеснены в перемещениях.

И он вытащит парней из этой передряги.

Оставалось сочинить план.

Стоя возле громадного голубого контейнера, Кратов раздумывал над заманчивой перспективой сызнова подключиться к рациогену в надежде, что тот продиктует ему какой-то осмысленный сценарий дальнейших действий. Черт его знает… наделит неким особым видением ситуации, вскроет новые горизонты интуиции. Сверхспособности нынче оказались бы весьма кстати.

Он все еще помнил, как установить временную связь между собой и Прибором.

Более того: он представлял в общих чертах Главную Процедуру, столь аппетитно обрисованную доктором Морлоком во время их единственной встречи на Баффиновой Земле. Ту самую, что способна превратить его в сверхчеловека. Он даже знал кодовое слово, какое должно было вернуть рациоген из дремоты в полнофункциональное состояние. Для этого ему пришлось в свое время решить подброшенную Морлоком комбинаторную загадку. Она оказалась не такой уж и сложной. Хотя, возможно, на то и был расчет. Ветхий старик Морлок все еще нуждался в союзниках.

Соблазн был не столь велик, чтобы ему поддаваться в неурочный час. Кратов имел собственные виды на Прибор, и привести его в действие он намеревался лишь однажды. Не здесь и не сейчас.

Он провел ладонью по корпусу Прибора, стирая иней и рассеянно вчитываясь в непонятные строки цифр пополам с латиницей.

«В другой раз, приятель».

4

По вымороженному коридору, озаряемому тревожно мигающим аварийным светом, Кратов прошел к центральному посту. Подошвы ботинок неприятно лязгали по мерзлому полу. Никаких прочувствованных, ностальгических мыслей не возникало.

Возле одной из кают он задержался. Это была его каюта и там, по ту сторону двери, все еще оставались его вещи. Какая-то незначащая ерунда, не стоившая того, чтобы вспоминать о ней все эти годы. Кажется, в небольшой походной сумке, которую даже не успел распаковать. Несколько графий с видами родного дома – стены, крыша, крыльцо. Пара-тройка непросмотренных записей со старыми мультиками. Он так и не узнал, чем закончилась история Зеленого Чудовища и принцессы Гаммы, а ведь чем-то наверняка закончилась… И свитер ручной вязки, мамин настойчивый презент на тот случай, если в экзометрии вдруг окажется слишком холодно.

«Когда все закончится, заберу эту сумку. Ни к чему оставлять мои вещи и мои воспоминания чужому миру, который даже не в состоянии наполнить подобные пустяки сколько-нибудь достойными смыслами. Багаж Стаса и Рашиды тоже заберу. Верну владельцам. Будет прекрасный повод вспомнить молодость. Именно так я и сделаю. Когда все закончится».

Двадцать лет назад доступ на центральный пост был перекрыт защитной перепонкой и требовал голосового указания фамилии с личным кодом. Свой самый первый личный код, код навигатора Кратов все еще помнил и мог назвать.

Но никто ни о чем не спросил, потому что перепонка отсутствовала с тех самых пор, как Лунный Ткач подобрал их с утратившего всякую управляемость корабля.

Впереди была темнота. «Свет!» – скомандовал Кратов севшим от волнения голосом. Ничего не случилось. Проникавшее из коридора аварийное мигание едва выхватывало из плотного сумрака очертания кресел и главной панели управления. Смешно было надеяться вот так взять и вернуться на борт космического корабля спустя двадцать безумных лет и найти его в полном благополучии.