Возвращение в Полдень

«…А это для чего?» – помнится, спросил он, тыча пальцем в сдвоенную узкую петлю на шнурованном лифе амазонки, изготовленном из грубой и очень прочной шкуры тростниковой амфибии. «Для копья, – веселясь, отвечала девица, татуированная с ног до головы в три краски. – Для легкого копья по моей девичьей руке. Как ты не понимаешь простых вещей?!» – «А это?» – уточнял он, указывая на другую петлю, уже на поясе. «Для кинжала. Очень хороший кинжал, удобная рукоять, по моей девичьей ладошке, только я его лишилась. Рассказать, по какому случаю?» – «В другой раз… А это что за петли, на плечах?» – «Неужели не ясно? Выносить мертвечину с поля боя, чтобы не досталась трупоедам. Захватить арканом, приторочить к седлу и волоком…» – «Чью мертвечину?» – растерялся он. «Мою, дурень безмозглый! – захохотала амазонка. – Я не богиня бессмертная, не всегда я убиваю, однажды и меня могут убить. Совсем ничего не разумеешь! Как вы там, у себя, в поле сражаетесь, раздолбай?!»

Спустя чертову прорву времени Кратову удалось исполнить задуманное, и теперь он сидел на полу между двух «галахадов», желтого и белого. Мокрый, как мышь, и злой, как сатана. И ни единой мысли в башке.

Пожалуй, так оно было и к лучшему.

11

Платформа держала путь к месту посадки «Тавискарона».

Кратов решил экономить усилия и без большой фантазии запустил «кошачью память». Теперь он сидел в кресле, безучастно уставившись в прыгающий на экране ландшафт. Залитый зелеными лучами новой комбинации солнц – желтого и бело-голубого. Кому-нибудь приходилось видеть зеленый снег?.. Собственно, зеленым он и не был, а лишь искрился изумрудными блестками, создавая совершенно неуместное ощущение какого-то андерсеновского праздника, холодного и невеселого.

Да, он втянул парней в смертельно опасное, как выяснилось, предприятие. Нельзя сказать, будто у кого-то из них имелись иллюзии, что миссия окажется лихим приключением с пивом и фейерверками на финише. Но умирать явно никто не намеревался. Тем более во имя непонятной, сомнительной цели. И в том, что все обернулось наихудшим образом, был виноват лишь он сам.

Может быть, не стоило ничего затевать.

И не с такими тайнами в душе жили люди. И преспокойно уносили их в могилу, не дождавшись разгадок. Так было всегда. С чего это вдруг он решил, что с ним все будет иначе?

Но что случилось, то случилось, не изменить.

Как он намерен поступать дальше?

Ах да, план действий…

Нет у него никакого плана. Сплошные тактические наметки. Не готов он был к тому, что ослепительная цель вдруг окрасится в траурные тона. Что он начнет терять товарищей. Что одних он потеряет навсегда, о судьбе других окажется в болезненном неведении… и в конце концов принужден будет забыть о том, зачем вообще здесь очутился.

И чего же он в итоге желает добиться.

Найти тех, кто учинил эту бойню?

Выручить попавших в беду?

Отомстить за погибших?

У него нет никаких способов выполнить хотя бы одну из этих задач. Он безоружен… не совсем, у него есть фогратор. Он бессилен в этой изумрудной пустыне, одинок и растерян.

И, кстати, Кодекс о контактах, все та же статья шестнадцатая, параграф первый: «Действия агрессивного характера не могут являться поводом для мести и должны пресекаться в той мере, в какой это необходимо для самозащиты подвергшейся им стороны».

Тогда так: вспомнить свое место в структуре мироздания. Черта с два он один. За ним стоит человечество. И, несмотря ни на что, Галактическое Братство со всей его вселенской мощью.

Звать на помощь не стыдно.

Стыдно будет потом, когда все закончится и придется держать ответ за собственное безрассудство.

Стыдно и больно.

Но это случится потом.

А до той поры ему предстоит решить множество мелких тактических проблем.

…Вначале он увидел обтекаемый, с раскинутыми крыльями эмиттеров, силуэт «Тавискарона». Накрытый кисеей снегопада, далекий и неясный, словно призрак надежды.

А затем Всадников Апокалипсиса.

12

Массивные белые фигуры, не похожие ни на что привычное человеческому воображению. Снеговики, вылепленные безумным скульптором, в жизни не видевшим ни одной новогодней открытки. Не из снега, с его рассыпчатой неоднородностью, заметной даже и под ледяной коркой, тем более не из металла, а скорее из белой смолы, матовой и тягучей. Еще сильнее сходные с выплеснувшимися из вафельного стаканчика потеками сливочного мороженого, растаявшего и каким-то чудом вновь застывшего на морозе. Нелепо скособоченные, с обтекаемыми вертикальными ребрами, на утончавшихся книзу, криво расставленных лапах-распорках. Громадные, зловещие и неживые. Нулевой эмо-фон. Их здесь не было в момент соприкосновения «Тавискарона» с поверхностью Таргета, не было даже малого намека на их присутствие в окрестностях места посадки. Но теперь они явились неведомо откуда и неведомо как, то ли доставлены были по воздуху, то ли поднялись из недр, то ли пришли своим ходом. И не просто так, из праздного любопытства, а с той же примерно целью, что и Белые Охотники с сетями. Но, похоже, космический корабль представился им добычей не по зубам. И теперь они бездеятельно торчали в оцеплении, не зная, что предпринять, или ожидая прибытия подмоги.

В иных обстоятельствах зрелище могло бы заворожить кого угодно, захотелось бы его немедля запечатлеть, рука потянулась бы к планшету со стилом или к видеорегистратору, а в восхищенном мозгу сами собой родились бы какие-нибудь цветистые строки, вроде:

Дымка легкая Небес еще не скрыла, И ветер холоден, И затуманен снежной пеленой Лик месяца в ночи весенней. [3]

Но сейчас Кратов с расчетливой жестокостью намеревался совершить нечто противное всему многолетнему опыту ксенолога. Разум и существо его также протестовали как могли, однако этим прекраснодушным протестом надлежало пренебречь.

3

Фудзивара Ёсицунэ (1169-1206). Перевод с японского Т. Бреславец.

Кодекс о контактах, снова зловещая статья шестнадцатая, параграф третий: «Сторона, подвергшаяся действиям агрессивного характера на принадлежащих ей небесных телах и участках космического пространства, имеет право на любую оборону своей территории и спацитории».

По своему естественному статусу Таргет являлся нейтральной территорией. «Тавискарон» же по всем кодексам и уложениям был территорией Федерации, которую необходимо защитить. Весьма уязвимая позиция, но если дело дойдет до разбирательства в Совете ксенологов Галактического Братства, Кратов знал, какими аргументами ее укрепить. Намного хуже обстояло бы дело, окажись белые твари аутсайдерами… впрочем, гипотезу аутсайдеров он уже обдумал и отверг как идиотскую.

«Может быть, я совершаю ошибку, – думал Кратов, неуклюже выбираясь из платформы. – И даже наверняка. Но не обо мне сейчас речь, а о людях, которые пропали. Я бы с радостью сел за стол переговоров с кем угодно. Я умею вести переговоры. Умею и люблю. Намного больше, чем всякие там „действия агрессивного характера“, будь они неладны. Потому будем считать, что я лишь хочу привлечь к себе внимание и обозначить серьезность намерений. И склонить кое-кого сесть за стол переговоров со мной – глупым, дерзким и агрессивным варваром…»

Фограторы могут отличаться моделями и в деталях, но общие правила обхождения с этими злыми игрушками остаются неизменны на протяжении почти полутора веков.

Кратов легко привел фогратор в боевое положение. Почувствовал тень удовлетворения от того, как с давно забытым удобством оружие легло в руку. Будто ласковый сибирский кот… Наблюдая за стремительно бегущей полоской индикатора энергонасыщенности, успел прочесть надпись мелкими буквами: «Смауг Марк I». Все модели фограторов получали названия из мифологии, классической либо новейшей, и всегда имена их были связаны с огнем и разрушением.