Возвращение

Но стоит Велигнев прямо, глаза сверкают нехорошим стальным блеском...

– Недобрые вести у меня, Агафья. Кто стоит за всей бедой нашей, я пока не знаю, а вот откуда зараза поползла - точно скажу. Из Джермана.

– Джермана? Что ж там такого, необычного?

– Там лет сорок назад объявился такой Эваринол Родаль. Орден основал. Чистоты веры. Не доводилось слышать?

– Доводилось. Наслушаешься поневоле... так ведь идиоты они! Женщин сосудом греха объявили, считают, что сила страх сказать, даже не в целомудрии, а в грехе между мужчинами. Тьфу, срамота! *

*- конкретных европейских религиозных орденов и течений называть не буду. Но было. И карали их не только за ересь, а еще и за то самое, за что Господь карал Содом с Гоморрой. Очень нетолерантные времена были. Прим. авт.

– Вот. От них это и пошло. И к нам эта ересь доползла, нашлись идиоты... а точнее, не так. не знаю уж, кто у них там такой умный оказался, а только в их землях все поделено. Кто кого окормляет, кто с кого кормится. Понимаешь? А им паства нужна.

– А тут Росса...

– И вера у нас своя, старая. А им место надобно. Вот и поползли к нам змеями хитрыми. Воевать боятся, решили коварством взять.

Агафья кивнула.

Это она понимала, чего ж не понять.

Кто на Россу приходил, те в земле и оставались, кровью своей ее заливали. Потом трава только гуще росла. И джерманцы бывали.

Последний раз всего лет пятьдесят назад, она этот налет хорошо помнила. И джерманцы тоже, наверное. Все полегли в тот раз, а войско было отборное.

– Всего я не знаю пока, а только известно мне, что Великий Магистр Родаль кого-то к нам отправил.

– Та-ак....

– Хотели они войско собрать из наемников и идти нас воевать, но в тот раз отборные рыцари полегли. А шваль государь наш тем паче положит. Да и не решит это ничего. Когда вторгнутся негодяи, начнут капища наши рушить, священные рощи вырубать... что народ сделает?

– Поднимется. Всколыхнется.

– И не удержишь. А когда они ползучими змеями в дом явились? Подумай сама, еще пятьдесят лет назад, после той войны... ты ведь волхва. Как тебя встречали?

Агафья хмыкнула неопределенно.

Как встречали?

Да с радостью! Она и лечила, и помогала, и люди ее рады были видеть. А потом время прошло, поколения сменились... сейчас уж лучше и промолчать, что волхва ты. А то и побить могут, и грязью кинуть. А то и чем похуже.

– Вот. Шпионов своих они заслали, и знаю я, что несколько людей Родаля в царские палаты прошли.

– Да ты в уме ли, Велигнев?

– Чему ты, Агафья, удивляешься? Рядом с Ладогой всего одна роща Живы-матушки, капища Рода там и нет рядом. Пришла крестовая вера, оно б и не страшно, Бог-то един, просто они Христом его зовут, а мы Родом. Но сейчас, пока равновесие не устоялось, сложно нам. Сейчас они и могут ударить...

Агафья слушала и соображала.

Все верно.

Что бы там ни было... люди Родаля - они ж не нечисть, не нежить какая! Не зло черное! Они просто люди. Они просто работают на чужой орден... и что? Нечисть она б увидела, а этих как распознать? У них просто мысли такие. Они просто Россу за деньги продали, вот и все.

Что несколько человек могут?

Многое.

К примеру, узнать, где тонко. Куда ударить можно, где рощу сжечь безнаказанно, где волхв или волхва без защиты остались, а ежели пару отрядов всякой дряни у тебя в подчинении есть, то и вообще...

А ежели...

Самое страшное - это что?

Это когда твой враг твоих детей воспитает.

Потому государь Сокол и завет потомкам оставил. Иноземцев к детям не подпускать. И детей в чужие земли не возить.

Ребенок на яркое да красочное приманчив, не объяснишь ему, что в красивую бумажку можно и козий катышек завернуть. А ведь и в рот потянет.

А потом вырастет, да и привыкнет на все родное через губу презрительно фыркать. И враг тебя победит. Даже без оружия.

Так что Родаль поступил умнее. Он прислал на Россу - кого?

– В царских палатах я не ходок. Даже если доберусь туда, найдется, кому меня остановить.

– А туда и не надобно. Тебе, Гневушка, не надобно. Я ведь все тебе сказала, когда прошлый раз пришла. Не своим умом я додумалась. Правнучка мне подсказала.

– Правнучка твоя умница.

Расправила Агафья плечи. А приятно все ж...

– Устяша. Не по прямой линии, но моя кровь в ней есть. Как приехала я в Ладогу, так и увидела: во внучке кровь проснулась, да как запела! Со мной такого отродясь не бывало, а Устя - камень драгоценный. Ту науку, которую я кровью и пОтом брала, она за считанные дни превзошла и усвоила.

– Ты уж говори, Агафья, да не заговаривайся.

– Бывает такое, Гневушка, сам знаешь. Когда чем-то человека переламывает - и вспыхивает он. И горит.

– Думаешь? Что ж у твоей внучки такого случилось?

– Про то она молчит. Сказала раз, что ей очень больно было, что обидели ее, смертельно - и замолчала. Сказала, что лгать не хочет, а поведать о том не может.

– Ну, коли так...

– Она мне и сказала, что неладное творится. А ты проверять начал, и увидели.

– Век бы такого не видеть. А разбираться надобно.

– Устя и в палаты государевы попасть может. Царевич к ней неровно дышит, надо ехать мне, да с ней разговаривать.

– Надо, Агафьюшка. По зиме поедешь, как снега лягут, как саночки побегут во все стороны, кажется мне, что так верно.

Агафья только хмыкнула.

Отродясь волхву ничего не казалось, он же не бабка-угадка.

– Ты что-то еще разузнать хочешь?

– Хочу. Есть у них свои люди, так ведь и мы не лыком шиты. И у меня есть, кого спросить. Авось, и подскажут что...

– До зимы? Никак раньше не получится?

– Может, и получится, да все одно ко мне вести придут. О другом подумай. Как окажешься ты в столице, да полезешь куда не надобно... что я - тебя не знаю? Полезешь, еще как. И тебя приговорить могут, и внучку твою - думаешь, долго стилетом ткнуть? Много ли вам обеим надобно? Колдовством черным тебя не взять, а супротив десятка мужиков с дубинами ты беззащитна, как и обычная крестьянка.

И с этим Агафья спорить не стала.

Может, Устя и смогла бы десяток человек обморочить, а ей уж не совладать. Силы не те.