Возвышение падших

— Эдже… — ошеломлённо повторил шехзаде Сулейман, а после неверяще покачал рыжеволосой головой и несколько нервно рассмеялся. — Значит, сбежала. Я знал… Знал, что она жива.

Касим-ага, видя, какое облегчение и воодушевление испытывает шехзаде Сулейман от этих новостей, непонимающе нахмурился.

— Пусть принесут ещё вина, — с намерением забыться в радости и воодушевлении велел тот.

Ожидая, когда принесут кувшин с новой порцией вина, шехзаде Сулейман не мог усидеть на месте, оттого волнительно расхаживал по опочивальне.

Все эти годы он чувствовал, что она жива. Не зря отказывался до конца поверить в то, что погибла. Эдже Султан всё ещё жила в его сердце. Он её чувствовал. Или, узнав о том, что она выжила, попросту уговаривал самого себя в это поверить?

Камень, долгие годы назад отяжеливший его сердце, разбился на мелкие куски. Тяжесть, возникшая от боли потери, пропала. Наступили облегчение и эйфория, перемежающиеся с желанием тут же отправиться в Геную и увидеть её.

Теперь всё изменится. Шехзаде Сулейман наконец-то поверил в то, что всё может быть хорошо. Он отправится за ней и вернёт в семью, на родину. Во всём признается и будь, что будет. Ему нечего бояться, когда она жива.

Вошедшая в покои служанка с кувшином вина поставила его на стол и как-то странно покосилась на шехзаде Сулеймана, но тот ничего не заметил, находясь во власти своих чувств и переживаний.

Спешно подойдя к столу, он наполнил вином из кувшина кубок и залпом осушил его. После налил ещё один, и ещё один, и ещё… Остановился только тогда, когда желудок запротестовал, наполнившись резкой болью, а голова пошла кругом.

Шехзаде Сулейман, тяжело дыша, откинулся на спинку тахты и прикрыл глаза, так как зрение слегка помутилось. Боль в желудке нарастала, став из неприятной обжигающе-острой. Он попытался позвать на помощь, дабы сделали хоть что-то, избавили от этой боли и от этой черноты, вставшей перед глазами, но не мог. Горло будто сдавило чем-то, и, хрипя, он попытался встать с тахты, но вместо этого рухнул на пол.

Не сдаваясь, он пополз по полу в сторону дверей, хрипя и кашляя кровью. Его опьянённый разум не мог сообразить, что всё это значит и что происходит. Казалось, что внутренности горели огнём, кашель и кровь, льющиеся из носа и горла, не давали дышать, а перед глазами стояла тьма.

Когда сил не осталось, шехзаде Сулейман откинулся на спину и, тяжело и рвано дыша, прикрыл глаза. Во тьме перед глазами пронёсся образ девушки с тёмными волосами и зелёными глазами. С окровавленных губ сорвался неясный шёпот. А после всё закончилось. Всё исчезло.

Только отголосок имени тем же шёпотом, которым оно было произнесено, прошёлся по опочивальне. Эдже.

Комментарий к Глава 39. Страх и эйфория

И снова смерть. Жаль Сулеймана, как персонаж он мне нравился, но следующим султаном я его никогда не видела.

Не забывайте заглядывать в группу. Может, найдете что-нибудь интересное. https://vk.com/validehurrem

Спасибо за терпение в ожидании новых глав и за то, что просто читаете.

========== Глава 40. Исчезли насегда ==========

Утро следующего дня.

Дворец Хюррем Султан.

Новая жизнь целиком и полностью увлекла Хюррем Султан. Для неё всё было ново и непривычно. Она заново познавала семейную жизнь, но уже с другого ракурса — любви, а не вынужденного сосуществования как в браке с Ферхатом-пашой.

Хюррем Султан жила настоящим, пытаясь получить от него всё, что оно давало. Спокойствие и умиротворение, радость и счастье. Она оставила позади прошлое. Оставила позади годы, полные тревог и беспокойства, гнева и горестей. Буря в ней сошла на нет, улеглась и стихла.

И она не собиралась ничего менять. Наконец-то она получила то, о чём мечтала и что так долго не могла получить. Покой, любовь и счастье. Даже власть, ранее так прельщающая её, теперь казалась чем-то неважным и бессмысленным. Зачем ей власть, когда у неё есть всё, о чём она мечтала?

Этим утром Хюррем Султан, проводив Альказа Бея на государственную службу, снова заскучала, потому пригласила Гевхерхан Султан. Ей нужна была поддержка и забота в дни её траура.

Сёстры сблизились как никогда прежде. Они впервые ощущали себя в действительности сёстрами — одной семьёй, связанной кровью и общим прошлым.

Весна стремительно приближалась к своему концу, потому небо было ясным и чистым, солнце ярким и тёплым, а деревья и весь сад в целом, начинающийся сразу за дворцом Хюррем Султан, цвёл и благоухал.

Расположившись в небольшой деревянной беседке, сёстры наслаждались приятной погодой и обществом друг друга в непривычно мирной обстановке. Но им помешал неожиданный приезд Гюльрух Султан.

Пока она с надменностью и сдержанностью шла по направлению к беседке, Хюррем Султан и Гевхерхан Султан непонимающе переглянулись.

— Добро пожаловать, — приветственно произнесла Хюррем Султан, когда Гюльрух Султан остановилась возле беседки и огляделась с небрежным любопытством. — Чем обязана?

— Думаю, нам есть, о чём поговорить, Хюррем, — ответила Гюльрух Султан, как-то сухо и натянуто улыбнувшись.

— Правда? — усмехнулась та. — И о чём же?

— Прогуляемся?

Хюррем Султан и Гевхерхан Султан снова обменялись непонимающими взглядами.

— У меня нет секретов и тайн от сестры, — вложив в свой голос позабытую надменность, произнесла Хюррем Султан.

— Я настаиваю, — упрямо нахмурилась Гюльрух Султан.

Раздражённо вздохнув, Хюррем Султан виновато улыбнулась сестре, а после вышла из деревянной беседки и направилась прочь от неё по своему саду. Гюльрух Султан, поравнявшись с ней, не спешила начинать разговор и выглядела так, будто в действительности наслаждается прогулкой и компанией.

— В чём дело? — спросила Хюррем Султан, так и не дождавшись каких-либо слов.

— Всем известно, что ты наслаждаешься семейной жизнью, Хюррем, — заговорила Гюльрух Султан, смотря куда-то перед собой. — Прежде ты рвалась к власти, невзирая ни на что, а теперь предаёшься радостям спокойной и размеренной жизни в роли жены и будущей матери.

— Именно, — усмехнулась та. — Жаль, у тебя нет возможности познать эти радости. Всем известно, что ты терпеть не можешь своего мужа.

— Это к делу не относится, — надменно отозвалась Гюльрух Султан.

— Так же, как и моя личная жизнь. Если ты здесь для того, чтобы от скуки с кем-нибудь поссориться и хоть как-то разнообразить свою пустую и унылую жизнь, то уезжай.

— Рада, что ты не потеряла себя окончательно, — теперь уже усмехалась Гюльрух Султан. — По-прежнему остра на язык.