Возвышение падших

— Повелитель.

Карахан Султан поклонилась, а после медленно села на край ложа.

Её пальцы мягко и нежно пробежались по неподвижной руке повелителя — от запястья до плеча. После замерли над его лицом словно в нерешительности, но через мгновение невесомо поглаживали щеку, заросшую чёрной бородой.

Осознав, что повелитель не может двигаться, Карахан Султан смело приблизила своё лицо к его лицу, тем самым нависнув над ним.

— Вы пришли в себя, — её пронизывающий шёпот заставил повелителя поёжиться. — Жаль, не вовремя. Слишком поздно.

Султан Орхан попытался что-то сказать, но не смог и теперь хмуро смотрел на приторно-красивое лицо своей фаворитки, нависшее над ним.

— Прежде, чем я верну вас в объятия смерти, из которых вы с таким трудом вырвались буквально несколько минут назад, я хочу кое-что рассказать.

Карахан Султан переместилась и теперь полулежала рядом с повелителем на груде шёлковых подушек, продолжая пальцами легко и невесомо ласкать его лицо.

— С тех пор, как я оказалась в султанском гареме, прошло больше пяти лет. За все эти годы вы были со мной одну-единственную ночь, но госпожа удача была благосклонна ко мне, и я родила сына.

Моя любовь к сыну и к власти здесь, в султанском гареме, соединились в одно целое — в импульс. Он подтолкнул меня сначала к мечтам и амбициям, затем к созданию целого плана действий, и, в конце концов, к самим действиям.

Жаль, но выяснилось, что большая часть вашей семьи стоит у меня на пути. Раздумывая над тем, что делать, я отыскала средство, избавляющее от помех и тем самым расчищающее путь к власти. Яд.

Яд и ум — моё оружие. Действенное и надёжное.

Итак, первый пункт моего плана действий — шехзаде Сулейман. Избавиться от него мешала его мать, Гюльхан Султан. Также мои шпионы донесли, что и его главная фаворитка, Айсан-хатун, представляет угрозу, так как далеко не глупа.

Как известно, Гюльхан Султан видела в Хасеки Эсен Султан угрозу, потому, надавив на её калфу, я с лёгкостью спровоцировала Гюльхан Султан на поездку в Топкапы, целью которой была борьба с Эсен Султан. Помните, тогда ещё праздновались свадьбы Хюррем Султан и Фатьмы Султан?

От той же калфы я узнала кое-что, что вам будет интересно. Ваш первый ребёнок, шехзаде Ахмед, был отравлен по приказу Гюльхан Султан, которая не желала соперников для шехзаде Сулеймана и, разумеется, для себя самой.

Султан Орхан, услышав это, помрачнел, дёрнулся, но не смог пошевелиться или что-то сказать. Его тёмно-карие глаза выражали замешательство, страх и гнев.

— Шантажируя Гюльхан Султан тем, что открою эту тайну, я спровоцировала её на покушение на шехзаде Мехмета. Тогда вы едва ли не казнили её, отправили в ссылку, но Эсен Султан, жаждущая возмездия, организовала покушение на её экипаж, в ходе которого Гюльхан Султан была убита. Ей в глотку влили яд.

Итак, следующей целью были шехзаде Сулейман и его семья. И в этом мне снова помогла Хасеки Эсен Султан. Я спровоцировала её на убийства. Шехзаде Сулейман испил яд, поскольку угрожал раскрыть причастность Эсен Султан к смерти Гюльхан Султан, а Айсан-хатун и себя, и детей из-за страха перед Эсен Султан, а также будучи под сильным впечатлением от смерти любимого, добровольно напоила ядом.

И вот теперь, в эту ночь, пришло время перейти ко второму пункту моего плана действий. Яд коснётся ваших губ и губ шехзаде Мехмета, а за вами последует Хасеки Эсен Султан. Останется шехзаде Баязид, но и с ним я знаю, как совладать. Не сомневайтесь, в ином мире вам не придётся долго ждать встречи с ним. И тогда останемся только я и мой сын. Османский трон — конец моего тернистого пути, и я его достигла. Пора и вам достигнуть своего конца, повелитель.

Тёмно-карие глаза султана Орхана в немом ужасе наблюдали за тем, как пальцы, до этого ласкавшие его лицо, потянулись к вороту зелёного платья и достали из-под него прозрачный пузырёк с янтарно-жёлтой жидкостью, мерцающей в лунном свете.

— Я не ищу отпущения грехов, — откупорив пузырёк, прошептала Карахан Султан. — Грехи — неотъемлемая часть меня. И я люблю эту часть себя. Именно она разожгла в моём сердце то пламя, что дало мне силы пройти этот путь до конца. Ни моря, ни реки, ни озёра не в силах потушить это пламя.

Рука, нисколько не дрожащая и уверенная, потянулась к лицу султана Орхана, искажённому в гневе и ужасе. Между тонкими и изящными пальцами блестел прозрачный пузырёк, и вскоре его горлышко коснулось приоткрытых губ повелителя.

Султан Орхан дышал тяжело, часто и надрывно. Всё его тело напряглось, жилы и вены выступили на шее, выдавая то, какие огромные усилия он прилагал, чтобы пошевелиться. Но всё было бесполезно, тело не слушалось, а янтарно-жёлтая жидкость уже заискрилась в лунном свете, переливаясь со дна к горлышку, приставленному к его губам.

Неожиданно Карахан Султан тихо рассмеялась и убрала стеклянный пузырёк немного в сторону.

— Подарю вам ещё несколько секунд, — вторую свободную руку она с преувеличенной нежностью положила на лицо повелителя, которое тут же исказилось в гневной гримасе. — Вы умрёте прежде, чем начнётся этот день. День, когда Османская империя склонит колени передо мной, как перед Валиде Султан и регентом при столь маленьком повелителе. Моём маленьком повелителе. Султан Махмуд Хан Хазретлери. Неплохо звучит, не так ли?

В коридоре послышались шаги, и Карахан Султан напряглась, а султан Орхан замычал, видимо, попытавшись закричать и позвать на помощь.

Шаги затихли, и, расслабившись, Карахан Султан снова расцвела в злорадной ухмылке. Она поднесла стеклянный пузырёк к губам повелителя и, в этот раз не медля ни мгновения, вылила всё его содержимое в его рот.

Султан Орхан захлебнулся, закашлялся, а потом затих. Оба замерли, ожидая в напряжении и страхе того, что произойдёт.

Карахан Султан в замешательстве нахмурилась, и подозрения, что яд не действует, накатили на неё волной страха и негодования.

Надежда и облегчение вспыхнули в тёмно-карих глазах повелителя, и он даже попытался победно ухмыльнуться, посмотрев на неё, но медленно его лицо побледнело, и он глухо и булькающе закашлялся.

Карахан Султан облегчённо рассмеялась, лёжа рядом с ним на груде шёлковых подушек и наблюдая за предсмертной агонией султана Орхана.

— Красивый конец, потому что ваши предсмертные хрипы для меня — прекраснейшая мелодия. Она посвящена тому, как я забрала вашу душу, окропив её ядом.

В последний раз грудь султана Орхана приподнялась, но уже не опустилась. Замерла, словно став каменной. Тёмно-карие глаза, прежде мечущиеся по высоким сводам потолка султанских покоев, застыли и помутнели.

Наклонившись, Карахан Султан рукой закрыла его веки и, в одно мгновение став серьёзной и даже несколько мрачной, произнесла:

— Ты нашёл покой, которого всю жизнь искал. Мне не нужно отпущение грехов, но за тебя я попрошу. Да простит Аллах твои прегрешения.

Вздохнув, она поднялась с ложа, деловито и невозмутимо оправила своё зелёное платье, а после спрятала пустой стеклянный пузырёк за его ворот.

Несколько раз быстро вдохнув и выдохнув, чтобы сбить дыхание, Карахан Султан изобразила на лице страх и волнение, а после, подхватив в руки длинный подол платья, выбежала в коридор.