Возвышение падших

— Чего вы от меня хотите? — недовольно спросила женщина.

— Вам удалось избежать казни? — прошептала Дэфне Султан, узнав и голос госпожи. — Я вас узнала… Поверить не могу!

— Надеюсь, вам хватит ума не сообщать об этом кому-нибудь? — сдавшись, процедила Нурбахар Султан.

— Разумеется, нет. Если вы так желаете, то я принимаю вашу волю. Позволите ли сопроводить вас во дворец? Я — Дэфне Султан, жена Повелителя и мать Шехзаде Баязида. Я не причиню вам вреда.

— Мне нужно возвращаться в Эрзурум, — отрицательно покачав светловолосой головой, ответила та.

— Так Севен Султан известно о вас?

— Думаю, мне стоит идти, — не желая отвечать на вопросы, произнесла Нурбахар Султан. — Всего хорошего.

Она снова попыталась уйти, но Дэфне Султан опять остановила её.

— Путь из Эрзурума в Амасью был долгим и вы, должно быть, утомились. Погостите в нашем дворце. О том, кто вы, будем знать лишь я и Айше Султан. Мы обязуемся, что будем хранить вашу тайну. Своему сыну я скажу, что вы были калфой в Топ Капы и, узнав вас на рынке, я попросила вас погостить во дворце, памятуя о нашей старой дружбе.

Нурбахар Султан неуверенно помолчала, а после кивнула, неохотно соглашаясь из-за того, что ехать обратно в Эрзурум она была уже не в силах.

Дворец санджак-бея в Эрзуруме.

Севен Султан, всхлипывая и плача, крепко обнимала за плечи своего мужа. Ощущение тоски и одиночества уже завладело ею, она боялась расставаться впервые и так надолго. Война есть война — убийства, кровь и смерть.

— Не переживай столь сильно, Севен, — поцеловав её в губы, проговорил Осман с тёплой улыбкой на лице. — Мы же не навсегда прощаемся…

Севен Султан, мягко отпрянув, заглянула в родные льдисто-серые глаза улыбающегося мужа.

— Военный поход длится если не год, то несколько лет… Я с ума сойду от тоски по тебе!

Осман, мягко рассмеявшись, поцеловал жену в лоб и отстранился, поправляя задравшийся от объятий воротник походного кафтана.

— Зато, вернувшись, я смогу взять на руки нашего ребенка. Не печалься. Я буду писать тебе письма.

Не сдержав сердечного порыва, Севен Султан снова обняла мужа.

— Мне пора, — поцеловав её руки, неохотно произнёс Осман. — Не печалься.

Улыбнувшись напоследок, он покинул покои. Утерев горячие слёзы со своего лица, Севен волнительно подошла к окну и с тоской в голубых глазах наблюдала за тем, как Осман взобрался на лошадь и вместе с эскортом покинул дворец, а после и Эрзурум, отправляясь в столицу.

Отчего-то тоска и ощущение потери бередили сердце Севен Султан. Приложив руку к своему животу, она шумно выдохнула в попытке успокоиться. Волнения был опасны для ребёнка. Потревожив её, в покои, постучавшись, вошла Назлы-хатун, держа в руках дымящийся поднос с едой.

— Поешьте, госпожа. В вашем положении нужно следить за здоровьем.

Дворец санджак-бея в Манисе. Комната Айсан-хатун.

Айсан-хатун, стоя у настенного зеркала, расчесывала свои длинные чёрные волосы. Несмотря на своё заточение, она была вполне довольна жизнью. Конечно, Шехзаде Сулеймана она больше не видела с той ночи, но она была уверена, что он её не забудет.

Прикоснувшись пальцами к изумрудному ожерелью, сверкающему на её шее, Айсан улыбнулась, но после вздрогнула, когда раздался неприятный скрежет. Отперев замок, в комнату вошла ухмыляющаяся Джихан-калфа в сопровождении двух евнухов.

Айсан-хатун, отложив гребень, непонимающе взглянула на них.

— В чём дело, Джихан-калфа?

— Ну и натворила же ты дел, Айсан-хатун… Приказано посадить тебя в темницу. Охрана! Увести её.

— За что?! — негодующе и испуганно вскрикнула она, когда, схватив её под руки, евнухи поволокли её из комнаты.

Наложницы гарема в изумлении уставились на неё, ещё больше уязвляя Айсан-хатун своими посмеиванием и перешёптыванием.

Джихан-калфа, довольно ухмыляясь, сопроводила их до дверей гарема, а после спешно направилась в покои Гюльхан Султан. Та горделиво восседала на тахте, пытаясь самостоятельно разобраться с гаремными документами. К сожалению, безуспешно.

Увидев вошедшую Джихан-калфу, она ухмыльнулась.

— Ну, что?

— Айсан-хатун в темнице.

— Прекрасно, — самодовольно воскликнула Гюльхан Султан. — Пусть одумается, сидя в сырой яме с крысами.

— Хорошо, что Хельга рассказала нам то, как Айсан удалось попасть в покои Шехзаде Сулеймана. Это ей с рук не сойдет…

— Так пусть мой лев узнает обо всём. Немедленно.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Шехзаде Сулеймана.

Когда Касим-ага, поклонившись, вошёл в покои, Шехзаде Сулейман вдумчиво читал какую-то книгу, но, увидев его, отложил её в сторону.

— Ты вовремя, ага. Я сам хотел звать тебя.

— Вы в чём-то нуждаетесь, господин? — насторожился Касим-ага.

— Пусть придёт Айсан-хатун, — вспомнив чёрные волосы и серо-зелёные глаза, приказал Сулейман.

Касим-ага, услышав приказ, не спешил его исполнять.

— Это невозможно, господин. По велению Гюльхан Султан ваша фаворитка была брошена в темницу.

Шехзаде Сулейман, возгоревшись ошеломлением и негодованием, поднялся с тахты и подошёл к евнуху.

— Что?..

— Было раскрыто то, как Айсан-хатун попала в ваши покои в обход подготовленной Хельги-хатун, — залепетал заготовленную для него речь евнух. — Она угрожала ей кровавой расправой и велела отдать свою одежду, чтобы под видом Хельги-хатун дойти до вашей опочивальни и беспрепятственно покинуть гарем.

Услышав это, Сулейман насупился. Для подобного поступка нужны были хитрость и смелость, а также определённое коварство ума. Все эти качества, к сожалению или счастью, были присущи и его умершей в огне Эдже Султан. Неужели это сходство между ней, Эдже, и Айсан будет преследовать его всю жизнь, заставляя потакать этой черноволосой наложнице?

— Немедленно освободить Айсан-хатун, — решительно проговорил он. — И пусть её осмотрит лекарь… Кто знает, что за напасти во дворцовом подземелье?

— Но Гюльхан Султан не…

— Я сам с ней разберусь, — жёстко процедил рыжеволосый юноша. — Исполняй приказание!

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Гюльхан Султан, сидя на тахте в ожидании последствий своего поступка, задумчиво наблюдала за тем, как Зеррин Султан старательно, но неумело вышивала.

Внезапно двери распахнулись, напугав обеих, и в покои вошёл явно разгневанный Сулейман. Увидев своего сына, Гюльхан Султан, памятуя ссоры, обиженно и надменно отвернула рыжеволосую голову в сторону.