Вперёд в СССР!

Полина ойкнула.

Денис зарычал, но из-за наручников не смог перекинуться.

— Спокойнее, товарищ, — раздался невозмутимый мужской голос, явно принадлежащий не рядовому бойцу. — Мы во всём разберёмся. Если вы не виноваты — отпустим и принесём извинения. Пакуйте их.

И нас упаковали в угловатый, явно бронированный микроавтобус без опознавательных знаков.

Предвидел ли я такой поворот? Безусловно. Мир технологичный, всюду камеры, а мы устроили на территории государственного учреждения не пойми что. Смог бы я освободиться, возникни такое желание? Да, потому что у меня есть фамильяр. Вот только я не намерен воевать с властями страны, которую люблю. Я здесь для того, чтобы адаптироваться, начать жизнь с чистого листа и, по возможности, принести пользу согражданам. Значит, придётся хитрить. Действовать нестандартно.

Странная выдалась поездочка.

В той части микроавтобуса, где сидели задержанные, окна отсутствовали напрочь. И я совершенно не мог понять, куда нас везут. Фамильяр отсиживался в подпространстве, я не решался его призывать. Полина и Денис, полностью голые, сидели рядом. Хороший вопрос — на чём мы сидели. Вместо низких скамеек — вполне удобные кресла, обитые кожзамом и имеющие подлокотники. Я, правда, не понимал, зачем они нужны, если руки скованы за спиной.

— Что нам теперь делать? — Денис поднял на меня мрачный взгляд.

— Зря влезли во всё это! — буркнула Полина.

Меняя форму, девушка ничего не стеснялась, но сейчас она нервничала, глядя на меня и брата. Я старался не смотреть на Мясникову прямо, но в сложившихся обстоятельствах это было нереально. Блин, хоть бы рубашку какую ей дали…

— Рассказывайте всё, что видели, — посоветовал я. — Всё равно с нами будут телепаты работать.

— Я даже не понимаю, что мы видели, — тихо проговорил Денис. — Ты нам объяснишь?

Рано, подумал я.

Вслух произнёс:

— Алайская изменилась. Я не знаю, почему. И что это за тварь такая — тоже не знаю. Но думаю, что она из другого мира.

— Пусть сами разбираются, — Полина начала соображать. — Мы были вынуждены сражаться. Это самооборона!

— Разве? — усомнился Денис. — Кажется, в таких случаях люди в милицию звонят.

— Мы бы не успели, — покачал я головой. — Тварь могла вырваться на свободу и наделать бед. Она явно агрессивная…

— Была, — поправил Денис. — А ты хорошо дерёшься. Служил где?

— Ты же помнишь наше представление, — возразил я. — Нет, меня должны были забрать в армию с осенним призывом. А так… ходил на разные секции.

Десантник хмыкнул:

— Секции, говоришь…

Развивать мысль он не стал.

Наш разговор прервали самым неожиданным образом — машина замедлила ход и остановилась. Задняя дверь распахнулась настежь, показался мужик в военной форме. Его голову прикрывала каска, лицо было закрыто тактической балаклавой. За плечом висел короткоствольный автомат. Быстро не вскинешь, но я заметил, что чуть поодаль стоят ещё два спецназовца — вот эти держали стволы возле груди, в положении, из которого можно мгновенно открыть огонь.

— На выход, — приказал мужик. — По одному. Без резких движений.

— У вас одежды какой-нибудь не найдётся? — робко поинтересовалась Полина.

От былой ярости кошки-оборотня не осталось и следа.

— Найдём, — послышался голос откуда-то справа.

Выбравшись из микроавтобуса, я понял, что нахожусь в глухом дворе, заблокированном с трёх сторон однотипными пятиэтажными корпусами. Точнее, П-образным зданием. Четвёртой стены не было, зато имелась чугунная решётка с откатными воротами, камерами наблюдения и колючей проволокой по верхней кромке.

Нас повели к неприметной металлической двери, заблокированной кодовым замком. Набрав вручную длинный ряд цифр, один из бойцов спецназа впустил всех внутрь. Мы оказались в небольшой комнатушке с окном дежурного, турникетом и прямоугольной аркой, усыпанной индикаторами. Для меня это были светящиеся белые точки — я всё ещё видел реальность в монохроме. Нас провели через арку и передали троим агентам КГБ в штатском. Спецназовцы тут же испарились, агенты отвели нас к лифтовым кабинам.

Никто ничего не объяснял.

Вопросы игнорировались.

Первым уехал Денис, причём никакого окошка с мелькающими цифрами этажей я не заметил. Затем увезли Полину. Когда настала моя очередь, я шагнул в просторную кабину и отметил про себя, что кнопки пронумерованы как положительными, так и отрицательными значениями.

Лифт провалился в подвал.

Замечательно!

Выглядит всё так, словно я попал в застенки НКВД. Понятно, что нагнетают. Допрашивать будут отдельно, хотят сверить показания. Плюс начнётся психологическое давление.

— Я хотел бы переговорить с майором Соколовой.

Сопровождающий проигнорировал моё требование.

По ощущениям мы проехали уровня четыре, не меньше. Когда двери разошлись, сотрудник КГБ молча указал на длинный коридор с двумя рядами дверей. У выхода из кабины нас встретила парочка охранников в камуфляже. Мой сопровождающий скрылся за ближайшей дверью справа, я же последовал за одним из конвоиров. Второй двигался за мной, выдерживая дистанцию. Оба военных были вооружены пистолетами.

У шестой двери слева мы остановились.

— Сюда, — бросил первый охранник.

Я вошёл.

Честно говоря, думал, что меня начнут мариновать в камере, и это продлится день или два. Но ломать настолько мою психику никто не собирался. Я попал в обычный кабинет с деревянным письменным столом, двумя стульями, несгораемыми шкафами для хранения бумаг и одинокой клавиатурой. Ни монитора, ни системного блока, ни хозяина кабинета. Пожав плечами, я уселся на стул. В глаза бросилось зеркало на стене, которое могло быть чем угодно — от экрана с зеркальной функцией до пуленепробиваемого окна с односторонней прозрачностью. Впрочем, не похож этот кабинет на допросную комнату. Совсем не похож.

Минут через двадцать открылась дверь, и в кабинет вошёл очередной сотрудник в штатском.

— Здравствуйте, товарищ Громов. Меня зовут Виктором Викторовичем. Делом, по которому вы проходите, занимается… хм… моя группа. Наверное, будет правильнее сказать — отдел.

— Целый отдел? — я не мог скрыть удивления.

Пальцы сотрудника легли на клавиатуру, и я понял, что это сенсорная пластина, закреплённая на поверхности стола. В воздухе соткался голографический экран, парящий в нескольких сантиметрах от столешницы.