Враги друг друга не предают

Я распалилась, метая гневные взгляды на нерадивого градоначальника, под носом которого творится беззаконие.

— Я так понимаю, вы сейчас о человеколюбии? — уточнил шатен. — О сострадании, заботе и спасении ближнего.

— Совершенно верно, — согласно кивнула, и отвернулась, уставившись на танец теней на стене от огонька факела. — Уровень цивилизованности народа оценивается по отношению к детям, старикам и калекам.

Вспомнила школьные уроки, где разбирали вопросы о правах людей.

— Я прочитал все те книги, что у меня в шкафу и понимаю, на каких основах зиждется ваш мир, но здесь все это не пройдет, — желваки заиграли на скулах ярла. — Одних добрых намерений мало. Я наказал пиратов, чтобы перебить охоту малолетних идиотов вступать в их ряды.

Черт! Он меня совсем не понял!

— Я не о пиратах, — нервно улыбнулась, глянув на мужчину. — Хотя уменьшить количество разбойного люда, шулеров, продажных женщин вы могли бы, выделяя деньги на школы для бедноты и на приюты для нищих.

Поймав заинтересованный взгляд, прикусила язык, понимая, что позволила себе указывать первому человеку в Трехснежье. Ярл спокойно поднялся, прошелся по комнате туда-сюда и повернулся ко мне, сложив руки на груди.

— Значит, школы и приюты, — уточнил он.

Я нерешительно кивнула, гадая, куда он клонит.

— Выделить деньги не сложно, тем более, что ни Трехснежье, ни Канопус не бедствуют, оставаясь единственными городами на этом побережье. А что на другом — одному Рогатому Бьерну известно, туда еще никто не добирался, — мужчина развернул металлический стул к себе спинкой и сел верхом. — Кто будет курировать школу и приют? Кто будет заниматься с детьми и учить их? Вы грамотны, Лекса?

— Конечно, — кивнула, не чувствуя подвоха.

— И я тоже, — нехорошо усмехнулся Боран. — Ярл Канопуса едва умеет читать, сулами Ортисия руны от узоров для вышивки не отличит. Мои советники, именно что советники — много советуют, но читать-писать умеют через одного. Придется этот вопрос на себя взять вам, дорогая Лекса. Соберем малолетних нищих, воришек и попрошаек, будете воспитывать и учить грамоте.

Серый прищур выжидающе уставился на меня, на красивых губах застыла скептическая улыбка. Я растерялась. Ожидая неприличного предложения, не думала, что у ярла на меня совсем другие планы. Решение градоначальника было именно тем, чем бы я хотела заниматься живи я в этом городе, но оно совсем не входило в мои планы по возвращению домой. Озадаченно разглядывая браслет, закусила губу, раздумывая о сказанном.

— Вещать с умным видом все могут, а вы сделайте, Лекса. Я жду вашего согласия, хотя знаю, что у вас были другие планы, — поддел меня шатен.

Мужчина, хороший манипулятор, умело играл на моем чувстве сострадания и ответственности, перекладывая свои обязанности и заботы на мои плечи. Снисходительно-насмешливый тон меня разозлил, и я вспыхнула:

— Да, другие планы! Я хочу всего лишь вернуться домой, в свой мир! Почему я должна заботиться о вашем? Он был не очень-то жалостлив ко мне!

Мужчина резко встал, обошел стол и навис надо мной.

— Можно подумать ваш мир к вам гуманнее, — с иронией произнес Боран, насмешливо изогнув бровь. — Вы туда так рветесь, а кто вас там ждет? Любящие родители? Переживающие и верные друзья? Любимый мужчина? Кто вас там ждет любую, даже увечную? Или ваш мир гуманнее этого к калекам?

Каждый вопрос вбивал ледяной кол в мое сердце, заставляя сдерживаться из последних сил. Я сжималась, понимая, что он прав, на Земле нет никого, кто бы пролил слезу по пропавшей без вести Александре Кулик. Что я лишь тешила себя надеждой, что нужна кому-то, забывая, что и здоровая не больше нужна, чем маленький беспризорник Фишка.

— А здесь… Кому я нужна здесь? — прохрипела, обхватив себя руками, не имея сил поднять глаза на жестокого мужчину, но хорошего правителя, заботящегося о своем народе любой ценой. И сейчас выцарапывающего для него дурочку, способную взвалить на свои плечи часть проблем, ради процветания. — Здесь я тоже чужая, с позорным клеймом воровки. Меня никогда не примут ваши вельможи и простые люди. Я навсегда останусь изгоем, которому при каждом удобном случае будут напоминать, что он никто в этом мире, запятнавшем себя преступлением.

Повисла пауза, я изо всех сил старалась не выказать слабость перед мужчиной и не разреветься, как девчонка. Кусала губы, удерживая готовые хлынуть слезы.

— Вы нужны детям, малышке Дин, — неожиданно мягко произнес Боран, горячие пальцы коснулись виска и, осторожно лаская, спустились к щеке, понуждая поднять лицо и посмотреть в глаза. — Вам же понравилось спать в моей постели, можете остаться в ней в качестве сулами. Вы мне нравитесь, Лекса. Думаю, и я вам небезразличен. Нам будет хорошо вместе.

Мужчина наклонился, губы невесомо коснулись моих в нежном поцелуе. Кожу тут же обожгло холодом, к щеке прикоснулся перстень. Я невольно дернулась, отстраняясь и болезненно скривившись. Боран решил, что отвергаю и предложение о замужестве, и поцелуй, мягкий бархат глаз застыл безжалостной сталью. Он резко разогнулся и шагнул в направлении двери.

— Зачем вам безродная калека? — успела выкрикнуть в спину.

Мужчина замер, схватившись за кованую ручку и, не поворачиваясь, плохо скрывая раздражение проговорил:

— В детстве мне предсказали, что меня спасет и сделает самым счастливым девушка-инвалид, — подумав, так же раздраженно добавил:- У меня нет причин не верить предсказанию.

Глава 45

Глава 45

Через полчаса бесплодных блужданий по коридорам местного каземата, я сдалась, решив, что заблудилась. Разозленный моей холодностью, с которой я приняла его предложение руки и сердца, ярл вылетел пулей и скрылся, предоставив мне самой искать дорогу к выходу. Спросить было не у кого, вся тюремная охрана и служащие собрались поглазеть на массовую казнь. Я освещала дорогу факелом, гуляла одиноким приведением и проклинала через чур ранимого «жениха», бросившего «невесту», страдающую явным топографическим кретинизмом. Устало прислонившись к каменной кладке, тяжело выдохнула. Камень под затылком неожиданно легко ушел внутрь стены, под ногами разверзлась пропасть, с коротким воплем ужаса я рухнула вниз, выпустив факел из рук.

Летела я недолго, упала на что-то мягкое, неприятно чавкнувшее, и успела заметить, как плиты встали на место над моей головой, погружая все вокруг в непроглядную темень. Рядом тлел факел, и крохотный огонек уже перекинулся на груду тряпья, лениво отвоевывая территорию. Я подхватила древко, огонь вспыхнул ярче, освещая мою ловушку. Кровь застыла в жилах. Вокруг меня лежали вповалку мертвые тела. Едва сдерживая рвотные позывы, не могла оторвать взгляда от распоротых животов и вывалившихся внутренностей, с безглазых лиц с содранной кожей, отрубленных конечностей и освежеванных тел. Вспомнился ледник у лейлы, ставший кладбищем для случайных встречных ведьмы-оборотня. От морозного воздуха вырвавшийся изо рта парок закрутился спиралькой. Характерного тошнотворного запаха не было, и я решила, что тела основательно промерзли. Разглядывать, кто они не хватило смелости. Осталось только одно желание — убраться отсюда куда подальше.