Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

– Косоглазый!

Невеличка подняла голову и воздела окровавленные руки в отчаянной мольбе.

– Освободи его. Пожалуйста.

Старик в течение некоторого времени рассматривал девочку, а затем по его лицу внезапно потекли потоки слез. Внезапно дрожь пропала - лучник взял себя в руки. Лук замер.

– Дыхание Худа!
– прошипел Антилопа.
– Он рыдает. Этот человек не сможет прицелиться, не сможет...

Струна лука огласила воздух своими пением. Длинное древко со свистом понеслось вперед.

– О, боги!
– застонал Косоглазый.
– Слишком высоко - слишком высоко!

Пролетев через стаю воронов, причем не задев ни одной птицы, стрела начала постепенно снижаться.

Антилопа был готов поклясться, что Колтайн поднял взгляд и с благодарностью принял острый наконечник, который с хрустом проломил ему череп, оставив во лбу маленькую отметину, и моментально разрушил мозг. Голова по инерции отклонилась назад, а затем бессильно повисла.

Воины на склоне кургана бросились врассыпную.

Воздух огласился жуткими криками воронов, они, словно огромная темная туча, бросились в сторону тела Колтайна. Дон Корболо попытался вновь применить волшебство, однако огненный шар внезапно круто изменил траекторию и рассыпался в прах. "Неужели душа Колтайна пришла на помощь воронам?"

Темная туча опустилась на Колтайна и поглотила его целиком, вместе с распятьем. С позиции Антилопы казалось, что чье-то огромное тело покрыто ползающими черными насекомыми.

Внезапно, сорвавшись, они поднялись в воздух... предводителя клана Ворона на кресте уже не было.

Антилопа покачнулся и прислонился к каменной стене. Невеличка скользнула на землю, освободившись от хватки историка, и беззвучно легла на пол, закрыв лицо окровавленными волосами.

– Я убил его, - простонал Косоглазый.
– Я убил Колтайна. Кто же забрал жизнь этого величайшего человека? Развалюха-солдат из армии верховного кулака, именно он убил Колтайна... О Веру, пощади же мою душу...

Антилопа обхватил старика своими руками и яростно сжал. Лук, покачнувшись, упал с грохотом на каменный пол. Историк почувствовал, что человек начал съеживаться под ним, будто все его кости мгновенно превратились в пыль. Складывалось впечатление, что каждый вздох лучника отнимал у него по веку от жизни.

Командир Блистиг схватил Косоглазого за воротник и поднял вверх.

– Слушай меня, ублюдок, - прошипел он, - к исходу дня десять тысяч солдат только и будут делать, что вспоминать твое имя, - слова командира потрясли историка.
– Это будет молитва, Косоглазый, твое имя превратится в проклятую Худом молитву.

Антилопа изо всей силы зажмурил глаза. Наконец настал тот день, когда приходилось брать в свои руки потерявших жизненные ориентиры людей.

"Но кто сделает то же самое для меня?"

Антилопа открыл глаза и поднял голову. Рот верховного кулака Пормквала двигался, будто бы прося всех присутствующих о пощаде. Тонкое, потное лицо этого человека исказилось в шоке. Встретившись со взглядом историка, он побелел как мел.

Тем временем на склоне кургана армия Дона Корболо пришла в движение. Суматоха, охватившая огромное количество людей, напоминала бурю в зарослях тростника. Наконец-то до солдат дошло, какие последствия ожидают их. В воздухе повисла тишина, ее не могли нарушить крики нескольких наиболее слабых солдат. Последние не выдержали морального напряжения и впали в сумасшествие.

Вороны исчезли, оставив распятье девственно чистым. Оно возвышалось над грудой мертвых тел, утыканных окровавленными пиками.

А небо над головой продолжало гаснуть.

Антилопа вновь повернулся к Пормквалу. Верховный кулак пытался спрятаться под тенью Маллика Рела. Он бешено мотал головой, будто бы проклиная прошедший день.

"Этот день будет трижды проклят, верховный кулак.

Колтайн погиб. Они все погибли".

Глава двадцать вторая

Я видел, как, яростным светом сверкая,

Пронзила забрало стрела немая.

И тотчас, подобно ночи без края,

Его поглотила воронов стая.

Цепь Псов.

Сеглора

Небольшая рябь подернула поверхность грязной мути, поднятой со дна моря у подножия доков. В нескольких дюймах над водой танцевали ночные насекомые, да и вся отмель неистово кишела мальками некой разновидности угрей. Они блестели своей чешуей, весело играя друг с другом и мелкими воздушными насекомыми. Единственной причиной, по которой люди позволяли рыбе столь вольготно плескаться у самого берега, являлся тот факт, что данная разновидность угрей была практически несъедобна.

Из далекой темноты донесся странный звук. Рябь, достигавшая берега в направлении этого шума, была крупнее и мощнее. Это стало единственным свидетельством того, что к берегу медленно подбирается незнакомец. Только он нарушал ночную идиллию.

Калам из последних сил добрался до берега и упал лицом на теплую грязь. Кровь все еще продолжала бежать между пальцев правой руки, которой он зажимал ранение в боку. На убийце не было ни рубашки, ни кольчуги - все это опустилось на грязное дно Малазского залива, наконец-то оставшегося позади. Единственное, что осталось одетым на его теле, были штаны из оленьей кожи и мокасины.

Оказавшись в воде, Калам принялся стаскивать тяжелое снаряжение, которое тянуло его тело ко дну. В тот момент он не думал ни о чем, по этой причине портупея с любимым холодным оружием убийцы также исчезла в никуда. Почувствовав чудовищный недостаток воздуха, Калам со всей силы начал грести к поверхности - отправляться вниз за ножами в данной ситуации было бы чистым безумием.

Зато теперь он остался безоружным.

Где-то далеко позади послышались дикие крики - это еще один корабль тонул в мутных водах Малазского залива. Калам немного удивился, однако вскоре течение его мыслей приняло совсем другое направление.

Слабые укусы по всему телу свидетельствовали о том, что утри были совсем не рады непрошеному вторжению Калама. Немного отдышавшись, убийца вполз по пологому берегу и оказался на сухой земле. В ту же самую секунду в его тело вонзилось несколько сот иголок - это были осколки глиняной посуды, о наличии которой на этом берегу Калам совсем забыл. Перекатившись на спину, он уставился на нижнюю поверхность пирса, густо поросшую водорослями. Мгновение спустя он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться.