Вредители

– Я вот не хожу, а мои одноклассники рассказывали.

– Я думаю, что многие из них тоже не ходят, а только рассказывают. Те ещё сочинители.

– Вот видишь - сочиняют! То есть искусством заняты. Просто это другое искусство, тебе не интересное. Не всем же кэндо увлекаться.

Соноко вздохнула.

– Скажи, а если меня не станет, ты очень расстроишься?- спросила она.

– А что с тобой такое? Ты опять заболела?

– Я просто могу исчезнуть.

– Как?

– Точно так же, как и ты. Одна серьёзная бомбардировка - и город недосчитается нескольких сотен семей. Одной из таких семей может быть моя. Другой - твоя. Или ты думаешь, что твой или мой отцы сидят настолько высоко, что бомба не решиться на них падать.

– Я не знаю, что со мной тогда будет,- ответил Кимитакэ,- Потому что я даже не знаю, нравишься ли ты мне. Я не хочу тебя обманывать: мне кажется, что я где-то потерял способность любить. Меня словно пеплом засыпало для светомаскировки, а когда налёт закончился, огонь на углях задохнулся и погас.. Ты хорошая девушка и потому я хочу быть с тобой честным: не надо на меня полагаться.

***

Дело было настолько важным, что времени на поездки до дома не было - все трое собрались на трамвайной остановке возле женского корпуса Гакусуина.

– Раз мы знаем новый адрес моего учителя - то вечером мы можем застать его дома,- предположил Кимитакэ,- Если он, конечно, и оттуда не испарился.

– Ты понимаешь правильно,- ответил Юкио,- но попасть в его дом не просто. Дело в том, что никакого дома там нет. Там просто пустырь. И там ничего не строили со времён последнего землетрясения.

– Получается, в бумагах о переезде - обманка?

– Или кое-что другое. Например, адрес правильный, но приходить надо именно в то время, когда перевозили. Потому что тут может работать в том числе магия... Что про это думает наш эксперт в области “словооружия”?

– Ещё никто не нашёл пределов “словооружия” каллиграфической магии,- отметил Кимитакэ.- Другое дело, что некоторые манипуляции могут быть непросты в исполнении. Например, чтобы составить некоторые композиции, про которые написано в древних трактатах, необходимо труд десятков тысяч каллиграфов в течении нескольких веков. Не то, чтобы это было сложно нарисовать - а вот организовать весьма сложно.

– А скажи,- Юкио прищурился,- получается, с помощью этой магии можно и вражеские столицы уничтожать?

– Возможно. Но даже в древности этого никто не делал. Возможно, со временем я даже узнаю, почему.

***

Они ехали на трамвае уже знакомым маршрутом, через Дайканъяму. Но сейчас, в сумерках и без комментариев ехидной коробочки, пейзаж за окнами удивительно быстро слился в неинтересную мешанину.

– Я начинаю опасаться этого города,- сказал Кимитакэ,- Он огромный, как море, и такой же непредсказуемый, а в его глубинах тоже скрыты чудовища. Чем больше я его узнаю, тем меньше понимаю. Мне определённо потребуется отдых в каком-то непохожем месте. Которое скорее всего не будут бомбить. Где-нибудь в Наре или Камакуре.

– В Наре красиво, но не особенно интересно,- сказала Ёко,- Нас туда возили с экскурсией. Старинные здания, храмы разные. А между ними ходят наглые олени и пристают к туристам. Мы их путеводителями кормили.

Кимитакэ ожидал, что Юкио сейчас расскажет про Киото - он подозревал, что именно там одноклассник приобрёл свой фирменный фонарь. Но Сатотакэ не спешил делиться своими похождениями.

Они вышли на уже совсем незнакомой остановке, где низенькие деревянные домики уже таяли в ночной синеве, а в переулках не было даже асфальта. Юкио повёл их в глубине. И после двух поворотов они убедились, что Сатотакэ угадал правильно про время прибытия.

Перед ними был двухэтажный дом, словно вырезанный из каталога с пансионами Южной Франции и вклееный прямо посреди деревянной застройки окраины Токио. Белоснежный, с мавританскими арками на обоих этажах, фронтальным балконом и высоченными краснокирпичными трубами, что торчали сквозь крышу. Только три иероглифа под куполообразной крышей напоминали, что это строение расположено в Азии.

Чуть сбоку стояла деревянная шестиугольная беседка, которая подошла бы для чайных церемоний, если бы не отсутствие стен. А вот сада, который непременно окружал бы такое респектабельное место, не было - лишь несколько штришков.

– А я опознала, что это за дом,- сказала Ёко,- Тут учебник истории не поможет, тут старые журналы листать надо. Там много ерунды, но много и фотографий. Так я этот домик отлично запомнила.

– И что это за место?- спросил Кимитакэ.

– Никаких сомнений - это “Рокумейкан”. То есть Банкетный Зал. Полное совпадение с фотографией. Даже деревянная беседка на переднем плане имеется. Он, конечно, сгорел год назад, но это уже второстепенные детали.

– Постой-ка, этого не может быть. Рокумейкан не мог здесь стоять. Я отлично помню - он стоял на Хабуе, по соседству с Имперским Отелем. Да и не строят такие важные здания на окраинах!

– Разумеется, не строят. Но насколько я знаю, простроенные обычным способом здания и не исчезают при свете дня.

– Это ты верно заметила. Тут не обошлось без магии… Кстати, иностранцы до сих пор переводят название прежнего Рокумейкана дословно - как “Павильон оленьего крика”,- проявил образованность Кимитакэ,- Для них это звучит по-настоящему поэтично и непонятно.

– Я, конечно, понимаю, что олений крик символизирует гостеприимство,- заметила Ёко,- Но не могу понять, почему. Возможно, причина теряется во мраке веков. Чтобы разобраться, придётся специально собрать гостей и покричать перед ними по-оленьи. Как он, кстати, кричит? Я помню, в Наре они не столько кричали, сколько жаловались на официальную диету.

– Причина как раз отлично известна, вы просто в школе до неё ещё не дошли,- ответил Кимитакэ,- Но это нормально. Дети вашего возраста на собственной землеп во многом ещё иностранцы. Однако культуру свою надо знать. Именно она делает нас непостижимыми для противника. Олений крик как обозначение гостеприимства - родом из совсем древних времён. Это обыгрывание одного стиха из древней, ещё китайской Книги Песен:

Согласие слышу в криках оленей,

Что сочные травы на поле едят.

Прекрасных гостей я сегодня встречаю:

На гуслях играют и шэни звучат.

Там ещё дальше есть строки, но они не имеют отношения к Банкетному Дому.

– Старая поэзия хороша,- констатировала Ёко,- Она часто бывает авангарднее современной.

Они подошли ближе. Пока они приближались, Кимитакэ вспоминал, что он вообще знает об этом здании.

Его построили как что-то вроде одного на всех посольства для послов великих держав. Достаточно великих держав, чтобы содержать посла в Японии, было немного, поэтому для них хватало номеров второго этажа. А на первом обустроили кухню, общий стол и танцевальный зал. Танцевальный зал был сам по себе не очень большой, но зато интриги там плелись огромные. Японцы пытались воздействовать на великие державы танцами, кухней и ношением европейской одежды, потому что не было достаточного количества линкоров и миноносцев. Это время так и прозвали: эпохой Рокумейкана.