Время Апокалипсиса

Схватив со стола газету, Пучеглазов принялся с остервенением рвать ее. Бросив обрывки в урну, Николай повернулся к собравшимся с просветленной улыбкой.

– Еще шесть штук осталось, - сообщил он.
– Почти весь тираж собрал, всего шесть штук еще найти надо.

По-спринтерски взмахивая руками, он устремился вдоль улицы дробным галопом. Сидящие за столом проводили его неодобрительными взглядами.

– Совесть проснулась, - удивленно покачал головой Степанов.
– Гляньте, мужики, даже на человека стал похож!

Отец Николай гулко кашлянул. Похоже было, что где-то его накануне сквозняком протянуло.

– Что говорить, - бухнул он.
– Истинно сказал Иов

"Блажен человек, которого вразумляет Бог".

– Осознал, значит, - закивал Ворожейкин, - Я так скажу: в любом человеке живет и светлое, и темненькое. А совесть - она как регулятор. Вот проснулась она у Пу-чеглазова и в светлую сторону обратила!

Кононыкин фыркнул:

– Размечтались! Совесть, светлая сторона... Вы из этого Пучеглазова джеддая не делайте. Все гораздо проще, он вчера обращение не дослушал, а сегодня узнал, что за брехню больше дадут.

Они посидели, помолчали. День был обычным - солнечным и без ветра. В синеве небес наблюдалось слабое серебристое шевеление - словно паутину трепало.

– Пойду, - сказал Степанов.
– Вам хорошо, вы приезжие, забот у вас никаких.

– Какие теперь заботы, - сказал Кононыкин.
– Подумаешь, куры недоены останутся, свиньи нестрижены. Потерпят до завтра. А там всех досыта накормят!

Степанов рассудительно покачал головой:

– Чудак ты. Я курей да поросят еще вчера распустил на все четыре стороны. Нас карать будут, с людей спросится! Что ж им-то мучиться, когда нас заберут?

– А куда ж ты тогда торопишься?
– удивился Кононыкин.
– Какие у тебя заботы? Посуда не мыта? Белье не стирано?

Степанов встал.

– Окно докрасить хочу, - просто объяснил он.
– Половину выкрасил, а другую не успел. Может, оно теперь и ни к чему, но все-таки душа красоты хочет. Домишко кукленочком смотрится, а окно вот не крашено. Прям как бельмо.

Кононыкин поднялся.

– Тогда и я почапаю, - громко объявил он.
– Юрок, наверное, из города уже приехал. Узнаю, как там и что!

– У Исаи было сказано, - вдруг вроде совсем не к месту ожил отец Николай, - "Многочисленные домы эти будут пусты, большие и красивые - без жителей...".

И заплакал.

Но утешать его было уже некому, Ворожейкин подумал и с шустростью, совсем не подходящей для пожилого человека, побежал за Степановым.

– Саша, подождите, - сказал он.
– Можно мне с вами? А то от этого безделья мысли такие - хоть в петлю...

Глава седьмая

Завскладом Ухватченко словно обезумел. Пришел к участковому, сопя, выставил несколько четвертей с закатанными в них купюрами да золотыми изделиями, сел и, заискивающе глядя участковому в глаза, сказал:

– Сажай меня, Иван Николаевич. Изнемогся я уже.

– А у меня на тебя заявлениев нету, - ответил участковый Храбрых.

Был он из сибиряков, отец его защищал Царицын да после ранения осел в Россошках, женился, детей настрогал. Ванька Храбрых в семье девятым был и самым хулиганистым. Потому и в милицию пошел. Три года в городе проработал, а там домой потянуло. Тут как раз старый участковый Дуличенко Владимир на пенсию вышел, и Храбрых его место занял. Царских указов Храбрых никогда не читал, но сметливым умом своим сам дошел, что народ напрасно обижать не надо, лишнего брать нельзя, без указаний не действовать и поперек батьки в пекло не лезть. Потому и прослужил тридцать лет, хоть и в малом капитанском чине.

– Каких еще заявлениев?
– возмутился Ухватченко.
– Я сам себе заявление. А вот это все, - он обвел рукой банки, - вещественные доказательства. Давай доставай свои наручники, мне в камеру уже пора!

– А не буду я на тебя наручники надевать, - уперся участковый.
– Нет у меня, понимаешь, данных, чего ты и где украл.

– А я тебе расскажу!
– уверил милиционера Ухватченко.
– Садись, Ваня, записывай.

– И доказательств нету!
– отбивался по инерции участковый, но в глазах его уже стал виден беспощадный охотничий блеск.

– Будут, будут тебе доказательства, - горячо зашептал Ухватченко и ловко пододвинул Храбрых одну из банок, - и свидетели будут, и накладные... А это тебе, Ваня, за труды. В протокол ее можешь и не вписывать.

– Сам чистым хочешь быть, - раздул ноздри Храбрых, - а мне, значит, взятку предлагаешь?

Ухватченко смутился. Глазки на сытом выбритом лице забегали растерянно. Губы в смущенной улыбке скривились.

– Да какая это взятка!
– замахал он обеими руками.
– Так, детишкам на молочишко!

– Забери, - хмуро посоветовал участковый.
– Там откупаться будешь.

– Злой ты, Ваня, - горько сказал Ухватченко.
– Я ведь от чистого сердца. Сказано ж в Писании: не согрешишь, не покаешься.

– Иди, иди!
– Участковый уже принял решение, это было видно по его медальному лицу.
– Не нужно нам... этого...

– Эх, Ваня!
– укоризненно простонал завскладом, укладывая свои сокровища в широкий и объемистый картофельный мешок.
– Раньше ты другой был. И маслицем с медком не брезговал, и семя подсолнечное мешками брал. Брал ведь, Ваня?

– За то и отвечу, - играя желваками, сказал участковый.
– Иди, Аркадий Андреич, Господь с тобой!

Ухватченко собрал банки в мешок, аккуратно его завязал и, сгорбившись, вышел на крыльцо дома поселковой администрации.

Из окна кабинета главы администрации слышался спор.

– Ты ж, паразит, весь поселок замутил!
– кричал глава.
– Всех перебаламутил, всех перессорил! Все у тебя непорядочные, один ты чистый. А вот тебе! Не будет тебе, Аким, положительной характеристики! На чужом горбу захотел в Рай въехать? Иди отсюда, иди! Я лучше Ваньке Непомнящему положительную характеристику напишу, чем тебе!

– Не губи, - ныл Поликратов.
– Христом Богом прошу, не губи! Не бери грех на душу, Степаныч!

– Иди, иди, - напутствовал Поликратова глава Рос-сошек.
– Господь подаст!

Ухватченко злобно плюнул, подхватил мешок и двинулся к дому.

Из колонки рядом с домом набирали воду в ведра две его соседки. Оторвавшись от своего занятия, они молча смотрели на заведующего складом.

– Чего уставились, мокрощелки?
– не выдержал Ухватченко.
– Вылупили зенки! Думаете, вам там сладко будет? Все, все вам там припомнят! Всех мужиков посчитают!