Время драконов

Яси изо всех сил пыталась вспомнить. За её спиной Ондимба — предводительница гноллов — отрывисто засмеялась. Девочка обернулась, и вдруг заметила, что по сравнению с другими людьми-гиенами, та была не серо-бурой, а… рыжей! И смеялась она, как-то странно морщась и держась за бок. Словно… словно… словно ей было больно!

«Боль вокруг смеётся рыжим», — вспомнилась фраза из последнего пророчества матушки Рши.

Там ещё было про многое, но Яси будто наяву услышала шелестящий шепот: 'Ночь и утро — цель дороги.

Зов в крови. Зови. Уроки… '

Получается, они должны были попасть в деревню гноллов, должны были оказаться под водой (об этом тоже Рша упоминала!) и сейчас нужна стойкость — «стоимость венца». И Ршу позвать каким-то образом. Яси заставила себя успокоиться, вытерла слёзы и поднялась на ноги. За отчаянием пришла злость, а с ней и необходимая смелость.

— Раз тебе так хотелось меня видеть, уважаемая Ондимба, вот она я. Но что бы там от меня ни было нужно, я тебе и полсловечка не скажу, если с моими друзьями хоть что-то случится! Прежде всего, Тис нужно противоядие! И мои друзья эльфы — не для еды, их следует оставить в покое!

С каждым Ясиным словом на морде предводительницы всё ярче читалось весёлое удивление. Если бы Яси не была так занята тем, чтобы казаться выше и увереннее, она бы заметила, как сзади к ней подобрались аж трое гноллов. Оскалив пасти и воинственно опираясь на все четыре лапы, они явно готовились к прыжку.

— Хватит! — голос гноллы был тихим, она подняла неожиданно голую лапу и махнула, глядя за спину Яси. Та обернулась, и оказалась нос к носу с зловонными клыками одного из воинов.

— Фу-у! — Яси брезгливо оттолкнула от себя гноллью морду. — Эльфы моются дважды в день. Люди мажут кожу чистым жиром и жуют стебли дикой мяты. Даже собаки чистят шерсть в горячей пыли и заботятся о чистоте зубов! А вы почему вонь разводите?

Тот, кто называл себя Нгоро, оторопел от такой наглости и глухо зарычал, роняя слюну. Шерсть на его загривке поднялась дыбом.

— Есть сегодня, и ты ешь. Но помни о завтра — наступит срок, и есть будут тебя. Не нужно ускорять неизбежное, Нгоро, береги свою красивую шкуру, — Ондимба говорила так же тихо и ровно, но эффект от её слов был мгновенный. Гнолл, только что готовившийся напасть, прижал уши и, пятясь, отступил к остальным охранникам. Ондимба кивнула, взглянула на Яси и отдала распоряжение воинам:

— Расположить принцессу дроу с комфортом и рядом с эльфами. Вещей её не трогать. Эльфов пока тоже.

— А противоядие? — Яси не собиралась сдаваться.

— Ещё есть время. Будет ли дроу жить, зависит от тебя, маленькая ликана. Пошли ко мне, полаем о том о сём.

«Ах, они ошиблись! Им нужна моя сестрица, а вовсе не я! — подумала Яси, прикусив губу. — Но ведь Ошиа сделалась бы настоящей ликаной лишь после пробуждения, получив от отца шаманский посох и череп первого Полночного Волка… Однако, мне стоит помалкивать об этом. Пусть пока считают ликаной меня. А уж я постараюсь сделать так, чтобы и Тис осталась в живых, и эльфам дали свободу».

И она решительно направилась вслед за гнолльей шаманкой в лабиринт из тёмных, извилистых ходов.

I. Глава 14. Подземелья гноллов

Впервые за долгое время Утариону не хотелось просыпаться. Мир грёз был добрым и уютным, в нём ещё не стряслось ничего непоправимого. Не бродили по земле изменённые Хаосом, отравляя своим присутствием всё вокруг, не велись кровопролитные войны между домами эльфов. Сам Утарион счастливо жил в доме отца и матери, свободный, не изведавший горя, окружённый любовью и искренней дружбой. И была жива Нириэль…

В реальности Утариона ждал холод, мокрый камень под спиной, верёвки на руках и ногах, а главное — чужие лапы, жадно шарящие по его телу. Всё это казалось противным и возмутительным. Но хуже всего было то, что эльф совершенно не понимал, как очутился в столь жалком положении. Стычка с изменёнными в деревне гноллов точно закончилась в пользу его отряда. Что же после пошло не так?

Как помнится, их маг сильно потратился на заклятье Очищающего Огня и нуждался в отдыхе. Девушки обустроили лагерь; сам Утарион нашёл воду и пытался немного привести себя в порядок; вроде бы, несносная аданэт цеплялась к нему с какими-то разговорами… А потом — тишина, память как ножом отрезало. Проснулся он уже в плену, связанный, мокрый и почти голый. И неясно, что сталось с его спутниками. А вокруг — толпа вонючих, грязных, шумных гноллов. «Молодец, страж, — грустно подумал Утарион, — ничего не скажешь, оправдал доверие лорда: завалил каждое из порученных тебе дел».

Однако теперь поздно было корить себя за недальновидность. Следовало прежде всего выяснить, жива ли Яси, потом узнать, что стало с прочими эльфами, и попытаться исправить ситуацию, пока не сделалось слишком поздно. Для начала стоило просто осмотреться, не привлекая к себе внимания. «Пускай гноллы по-прежнему считают меня беспамятным, — думал Утарион, стараясь не вздрагивать от холода и бесцеремонных прикосновений. — А я буду настороже и воспользуюсь любой их оплошностью, чтобы сбежать».

Осторожно поглядывая из-под ресниц, он обнаружил рядом с собой лежащего на полу мага. Тот тоже был связан и промок насквозь, но, вроде, дышал свободно и не имел на теле ран. Однако самое интересное, похоже, происходило за спинами гноллов, столпившихся вокруг. Утарион не мог видеть, что творится в пещере, но слышал грубый лай людей-гиен, возмущённые возгласы Яси (слава Небу, жива), и спокойный, уверенный голос Тис, свободно беседующей с гноллами! «Неужели всё-таки дроу предательница? — с досадой подумал эльф. — Жаль… Я почти начал ей доверять».

Чем закончилась беседа Тис с чужаками, Утарион так и не узнал. Гноллы вокруг загалдели громче, подхватили их с Кайрином за руки и за ноги и поволокли в боковой коридор.

Темнота в нём не была кромешной, да и воздух оказался вполне пригодным для дыхания: хитро устроенная система отдушин позволяла проникать в подземелье свету и ветерку. А ещё из галереи открывались входы в маленькие, явно рукотворные пещерки. В одну из них забросили Кайрина. Утариона, избавив от верёвок, отволокли в соседнюю и загородили выход прочной деревянной решёткой, которую ловко вставили в пазы на дверном проёме. Снаружи щелкнула задвижка, и один из гноллов замкнул на дужках замок.

Утарион надеялся, что теперь его оставят в покое, но не тут-то было. Пленники оказались слишком желанной забавой для населения пещеры. Кайрин не подавал никаких признаков жизни, и потому перед его камерой никто надолго не задерживался. Утарион, напротив, имел неосторожность подняться на ноги. К его решётке сразу же приникли несколько гнолльих морд. Однако просто так таращиться на пленного чужака им показалось мало.

Один из воинов просунул между прутьями пятку копья и попытался ткнуть ею Утариона в живот. Эльф отпрянул, насколько позволил размер клетки, и прижался спиной к дальней стене. Теперь до него едва можно было дотянуться, чтобы пощекотать, но нанести достаточно чувствительный удар уже не получалось. Гнолл заворчал от огорчения. Утарион в ответ оскалился и рыкнул по-собачьи. Довольные зрители заржали. Гнолл тявкнул на них и в азарте просунул за решётку уже не только копьё, но и обе руки.

Это было большой ошибкой. Эльф, казавшийся воинам-гиенам таким хилым и беззащитным, вдруг стремительно шагнул вперёд, обеими руками вцепился в древко копья и резко рванул его на себя. Незадачливого гнолла ударило мордой о прутья. Тот взвизгнул от боли, но сдаться не пожелал. Слизнув кровь с разбитого носа, он вцепился в своё оружие со стороны наконечника и, глухо рыча, потянул эльфа к себе. Это тоже оказалось ошибкой, на сей раз роковой. Вместо того, чтобы упираться, Утарион шагнул навстречу врагу и толкнул копьё вперёд. Наконечник с хрустом глубоко вошёл гноллу в грудь. А эльф, выдернув оружие из тела и ослабевших лап противника, снова отступил к дальней стене. На сей раз его оскал не вызвал у гноллов смеха.