Время гона
Шрифт:
Сухой Лог открылся неожиданно. Она даже узнала это место. Совсем крошечная полянка в окружении кустов, из-за которых выступили бегущие сейчас рядом с ней волки. В дальнем её конце та самая, упавшая от старости сосна, к которой Айк тогда прижимал её. Кажется, полянка давно никем не навещалась, потому что высокая трава поднималась Соне выше колен.
Внезапно насторожившиеся волки прыжками устремились к сосне. Она нахмурилась, торопясь вслед за ними, с трудом выпутываясь из травы. Вдруг волки задрали к небу морды и душераздирающе завыли, отчего у Сони мороз прошёл по коже. — Айк!! Они нашли мёртвого Айка!! — Она побежала, запинаясь о корни, падая и обдирая в кровь колени сквозь порванные Аллочкины джинсы. Волки замолчали и расступились, тревожно глядя на неё.
Он лежал на боку, неловко
Соколина “Время гона»
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 23.03
Она замерла на пороге, и Карен тихонько подтолкнул её в спину. Соня сделала несколько шагов и опять остановилась. Ей было страшно от увиденного. Большой волк, сплошь в белых бинтах, привязан к кровати ремнями. Какие-то провода от приборов тянутся к нему. К передней и задней лапам подключены капельницы, а лапы тоже привязаны. — Зачем? — еле выдавила она шёпотом.
— Так зверь же, — удивился врач, — дёрнется — и всё, кранты всей конструкции.
— Но это же Айк!
Карен покачал головой: — сомневаюсь, что он сейчас что-то соображает. Нет уж, пусть будет привязан, мне так спокойнее.
— Ему же больно! — Соня жалобно посмотрела на мужчину.
— Нет, он ничего не чувствует. Мы накачали его обезболивающим и прочим, вычистили и зашили все раны. Он очень плох, но будем надеяться на лучшее. Главное сейчас — чтобы вот в этом бессознательном состоянии не начался оборот, иначе вся наша работа пойдёт псу под хвост.
— Я остаюсь с ним.
Соне, всё же, пришлось отлучиться: грязная, в рваных джинсах, она отправилась в ванную комнату хирургического отделения. Карен не подпустил её в таком виде к Айку, да она и сама понимала, что нельзя. Переодеться было не во что, и медсестра принесла ей больничную пижаму в весёленький голубой цветочек. Сейчас, когда чуть схлынуло нервное напряжение, ей зверски хотелось есть. Медсестра предлагала принести ей что-нибудь с больничной кухни, потому что обед давно прошёл, но Соня не согласилась. Девчонка и так не присела ни на минуту, меняя какие-то бутылки на капельницах, поглядывая на показания приборов. Она же принесла Соне постель, а вдвоём они затащили в палату кушетку из коридора. Вечером приехал чисто отмытый Олег, привёз Соне ужин, приготовленный Аллочкой. Увидев её в больничной пижаме, огорчённо сказал: — а я и не догадался взять у Аллы какую-нибудь одежду для вас!
Она пожала плечами, равнодушно сказала: — не переживай, Олег, всё нормально. Мне сейчас не до нарядов. Чистое и ладно. — Взяв контейнер с тушёным мясом и пюре, торопливо принялась есть. Хотя дверь в палату и оставила открытой, но на душе было неспокойно. Наконец она встала, сунула контейнер с недоеденным мясом Олегу: — передай Алле моё огромное спасибо, — и побежала в палату.
Соня зевнула и отложила на тумбочку книгу. При свете ночника вгляделась в неподвижного зверя. Сегодня была четвёртая ночь, как она сидела в кресле у кровати с привязанным волком. Она никому не доверяла ночные дежурства, даже Карену и Герману. Они уговаривали её поспать в кабинете главврача, но она не соглашалась, боясь, что они не увидят, не почувствуют изменений в состоянии Айка. Днём Соня ложилась на свою кушетку, временами проваливаясь в сон и резко просыпалась, со страхом прислушиваясь к происходящему в комнате. Время от времени её выдворяли в коридор, а волка осматривали, перевязывали, проводили какие-то процедуры. Она не знала, когда и что ела,
да это было и неважно. Приходили Олег с Аллочкой, что-то говорили, почти насильно кормили её. Несколько раз она слышала голос Марфы, которая, как всегда, ругалась. На этот раз — с Сергеем, доказывая, что только приготовленную ею еду Соня съест полностью, а не слегка поковыряет, потому что именно она, Марфа, готовит лучше всех их жён, вместе взятых.Теперь на ночь капельницы убирали, да и днём ставили только одну. Но волк по-прежнему был почти недвижим, а Карен хмурился и что-то бормотал себе под нос. Он тоже ночевал в отделении, устраиваясь на диване в своём кабинете.
Сильное тело стремительно мчалось по лесу, и Мать-Тайга стелила навстречу ему мягкое покрывало прошлогодней хвои и листьев, ласково гладила серую шкуру любимого сына лапами молодых сосенок. Счастливый, он летел на крыльях любви туда, где у поваленной ветром сосны он, наконец, обретёт долгожданную пару. Тайга бережно несла его в своих ладонях, радуясь вместе с ним и расстилая зелёный бархат постели.
Купаясь в сиянии родных глаз он обратился в человека, но она не испугалась, а улыбнулась и протянула к нему руки. Он любил её так бережно, нежно и долго, что от усталости она задремала у него на плече, а Мать-Тайга раздвинула вершины вековых сосен, чтобы солнечные лучи золотым теплом убаюкивали её. Её тонкий, едва ощутимый запах обволакивал его, заставляя волка едва слышно урчать от наслаждения. Он откуда-то знал, что в глубине её сладостного лона зародятся две искорки жизни, две его дочери — волчицы. Торжествующий вой рвался из груди, но внезапно он вспомнил всё, острая боль пронзила тело, и наступила темнота.
Громкий противный писк разбудил задремавшую Соню. Она вскочила с кресла: на кровати лежал Айк. Он обратился в человека, и она ужаснулась его худобе, а потом увидела кровь. Много крови, разорванные бинты и прямая линия на экране пищащего прибора. Соня метнулась в коридор, но медсестра уже рванула дверь в кабинет Карена с криком: — остановка сердца!! — он выскочил, как был, в одних трусах, босиком, пытаясь на ходу натянуть халат и отдавая приказания медсестре. Заскочив в палату, грубо вытолкнул Соню: — не ходи, ты нам мешаешь! — и захлопнул дверь. Она не посмела возражать, не глядя попятилась и села у стены на кушетку. Прибежала девчонка и притащила какой-то громоздкий прибор. Соня, с трудом удерживая отчаянный звериный вопль сжалась в комок, стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев. Услышала, как Карен крикнул: — разряд! — потом, чуть погодя, ещё раз: — разряд! — ей нечем было дышать, не хватало воздуха, и Соня рванула ворот пижамы.
Она услышала торопливые шаги. Бледный Карен распахнул дверь, рявкнул: — срочно найди Германа! — и снова скрылся в палате, уверенный, что она сделает всё, что он велел.
Соня подскочила к столу медсестры, но не увидела ничего, похожего на больничный справочник. Её телефон остался в сумке, в палате. Ни минуты не медля, она скатилась вниз, в приёмный покой, где за столом в комнатушке дремала пожилая женщина — фельдшер. Она в растерянности замерла, когда Соня бешено закричала: — именем Закона Стаи!! Быстрее, бегом!! Мне нужен телефон Германа! — Та дрожащими руками пододвинула ей лист бумаги с напечатанными номерами телефонов. — Телефон! Дайте мне ваш телефон! — Женщина закопошилась в сумке, и Соня, рванув её из рук хозяйки, вытряхнула всё на стол. У той задрожали губы.
Герман ответил сразу и всё понял с полуслова. Выругавшись, отключился, а Соня, наконец, выдохнула и обмякла. Опустившись на стул сказала испуганной женщине: — извините меня, пожалуйста. Айк… ему… совсем плохо, — она не смогла сказать страшные слова об остановке сердца, — я вам оплачу этот звонок, не обижайтесь на меня, ладно?
Женщина замахала руками: — да что вы,…Софья Михайловна, да? — Соня кивнула. Она уже плакала, хлюпая носом, и та протянула ей марлевую салфетку, — разве ж я обижаюсь? Я всё понимаю, не надо мне никаких денег, там сущая мелочь! С ним ведь Карен, наверно? Он очень хороший врач. И Герман сейчас подъедет… — Соня встала, не находя себе места: