Время наточить ножи, Кенджи-сан!

Генерал посерел от злости.

— Если же хочешь и дальше тут работать, — продолжил отчитывать Бао, — тогда дай парню нож и проследи, чтобы он хотя бы ровно нарезал куски.

С этими словами он злобно зыркнул на меня.

— Кенджи, возьми нож, — угрюмо произнес Генерал, понимая, что поставлен в тупик.

— Но… — начал я, но увидев взгляд повара, понял, что тому тоже не сильно все это по нраву, но он не хочет остаться без заработка. — Подскажите, как нужно правильно разделать эту гадину?

Генерал кивнул.

Следующие пять минут кухня превращалась в настоящую операционную — Наоми подала салфеток и полотенец, Генерал убрал все лишнее и поставил только необходимые инструменты, Юки помогла засучить рукава. И эта обстановка мне стала по нраву. Я ощущал себя в своей тарелке.

«Словно в операционной», — подумал я, ощущая легкий приятный трепет.

В какой-то момент даже показалось, что все получится.

Но я заблуждался. Едва Генерал начал рассказывать о том, как правильно разделывать иглобрюха, я понял, что это и в самом деле будет настоящая операция. Только вот чтобы научится делать операции, я предварительно долгое время обучался и имел практический опыт. А здесь нужно все сделать идеально с первого раза, причем ни опыта, ни практики у меня нет.

— Начнем, — произнес Генерал. — Чтобы разделать фугу…

Он остановился на полуслове. Я глянул на него, пытаясь понять причину остановки. Генерал морщился словно от боли, потирая грудь.

— С вами все в порядке? — обеспокоено спросил я.

— Да, кивнул Генерал. — Ничего страшного. Разволновался просто. Продолжим. Чтобы разделать фугу необходимо сделать ровно тридцать правильных последовательных действии, — начал Генерал. Его голос дрожал, хотя он и всеми силами пытался сдержать волнение. — Ошибешься хоть в одном — убьешь человека. Противоядия нет. А в одном рыбине хватит яда на сорок человек.

Теперь уже и мне стало не до смеха. Я сделал глубокий вдох и выдох. Сосредоточился.

«Так, спокойно. Будем считать, что это просто экстренная микрохирургическая операция. Я бы даже уточнил — атипичная, с необычным характером паталогического процесса, нуждающегося в оперативном вмешательстве. Что-то вроде нестандартного аппендицита или прочего воспаления. Нужно быть предельно осторожным, чтобы не повредить воспаление. Вот и все».

— Печень — один из самых ядовитых органов у рыбы, — продолжил Генерал, палочкой для еды указывая в какой части тела у иглобрюха находится этот орган. — Яичники, кишечник, глаза, кровь не съедобны — в них тоже есть яд. Все остальные части, в том числе и кожа — съедобны. Но если на них попадет хоть капля крови…

— С чего следует начать? — спросил я, взяв нож.

— Удаляем плавники и ротовой аппарат, — сказал Генерал. Его голос был спокоен и я позавидовал его выдержке. — Движения резкие, быстрые, рубящие.

Я сделал глубокий вдох. И отсек плавники.

— Хорошо, — кивнул Генерал. — Теперь вскрой брюхо. Только очень осторожно.

Я начал полосное рассечение.

— Не так! — всполошился Генерал, но я подал ему знак, чтобы не отвлекал.

Повар замолчал, хоть и было видно, что каждое мое движение ему сильно не нравится.

Но теперь меня уже было не остановить. Я полностью втянулся в работу, ощутив приятное волнение.

Рассечение прошло успешно — еще бы, я был первым среди отделения хирургов! Затем я принялся осторожно изымать ядовитые части — печень, яичники, почки, глаза.

Напряжение на кухне сгущалось. Все окружили меня и внимательно следили, не смея прервать или отвлечь меня малейшим звуком. Заточка ножей, которую сделал Генерал, сильно помогла — по остроте она была практически как скальпель, давая мне возможность еще сильней погрузиться в свою среду.

Нож двигался плавно, мягко. Я орудовал умело и вскоре на столе уже были лежали два куска чистого филе. Ни капли крови пролито на мясо не было.

— Промываем и немедленно удаляем воду, — сказал Генерал.

Я промыл, промокнул мясо полотенцами.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Генерал. — Теперь завершающая стадия. Нужно очень тонко нарезать мясо, не толще бумажного листа.

А вот в этом у меня уже был опыт. Я взял другой нож и постарался нарезать фугу так тонко, как только смог. Получились и в самом деле кусочки, сильно похожие на бумагу. Я разложил их на тарелке в форме цветка. Старался над каждым лепестком и готовым результатом остался доволен. Потом отложил готовое блюдо и прибрал отходы в герметичный пакет.

Генерал осмотрел блюдо, удовлетворённо кивнул. А потом, увидев на моих пальцах рыбью кровь после уборки, севшим голосом произнес:

— А теперь вымой руки. На них может быть яд, которым хватит убить всех в этой закусочной.

Я принялся намывать руки с мылом, а Бао, отстранив Юки, лично вызвался отнести блюдо гостю.

Мы проводили его траурным молчанием.

— Ну что же, Бао, — улыбнулся Фукуда, разглядывая тарелку. — Неплохая работа для новичка.

— Так я же говорю, что у нас работают только профессионалы! — просиял тот.

— Вот это сейчас мы и узнаем, — Фукуда поднял упаковку с палочками, раскрыл их. — Ты сам говорил мне и хвалился, что каждый твой работник можешь приготовить любое блюдо. Никто за язык тебя не тянул. Настала пора доказать это утверждение на деле.

— Что вы имеете в виду, господин Фукуда? — растеряно спросил Бао, глядя на гостя.

Фукуда протянул палочки Бао и с ледяной улыбкой на устах отчеканил слова, словно приговор:

— Бао, возьми палочки и съешь то, что приготовил твой сотрудник Кенджи Мураками. Прямо сейчас. Немедленно.

Глава 11

Человек — существо свободное, но эта свобода часто иллюзорна. Человеческая природа куда сложнее и многограннее, чем может показаться. Зачастую, самые крепкие оковы — это не железные цепи, а невидимые нити зависимостей, которые сковывают волю и ограничивают возможности. Фукуда это прекрасно знал.

Человека можно посадить на короткий поводок. Буквально посадить — приковать его к батарее, надеть наручники, связать. Но куда как надежней будет кое-что другое. Психологическое давление, социальные стереотипы, зависимости от различных веществ или отношений могут быть не менее, а порой и более эффективными средствами контроля. Но самый идеальный рычаг управления — это страх потерять эту самую свободу.

Человек, привязанный таким образом, добровольно сам отдает свою свободу, становясь рабом. Страх в нем создает невидимые цепи, которые могут сковывать волю не хуже физических. А чаще и крепче.

Фукуда ухмыльнулся, глядя в полные ужаса глаза Бао.

«Этим болваном легко управлять. Но нужно сделать марионеткой кое-кого другого, чтобы можно было дергать за ниточки, словно кукловод».

Он убьет или отравит руками Кенджи этого пьяницу и любителя азартных игр Бао. И тогда над Кенджи Мураками зависнет угроза тюрьмы. Парень добровольно, сам того не замечая, окажется у него на невидимом поводке. У Фукуды есть знакомые в полиции, в достаточно высоких должностях, так что можно будет это дело затянуть, играя с Мураками, давая ему понять, кто управляет ситуацией. И тогда этот парень сделает для него все, что угодно, лишь бы не потерять своей свободы, не понимая того, что давно ее уже потерял!