Время, назад!

– Нет, моя фамилия Ямашита, – ответила она, улыбнувшись шире. – Ямашита Натсуко, приятно познакомиться.

– Мидорима Шинтаро, – представился он, зажмурившись и пытаясь стряхнуть странное наваждение. Этого просто не могло быть. Если только он всё же не был психом, и ему теперь не мерещился Такао на каждом шагу.

– Не надо так паниковать, Шин, – проговорила она иронично. – Я вовсе не умираю, всего лишь собираюсь родить ребёнка.

– Я это понял, разумеется, – смущённо пробормотал Шинтаро, поставив на место стул и сделав несколько шагов к ней.

– Вот так приходи пересдавать физику, – улыбнулась Натсуко. – Мне вообще-то ещё пару недель надо было доносить. Но он, – она ткнула себя тонким пальчиком в живот, – судя по всему, решил по-другому. Нетерпеливый маленький негодник, – ласково добавила она, проведя ладонью по животу.

– Мальчик? – задал абсолютно ненужный вопрос Шинтаро, не зная, как дальше поддержать разговор.

– Сын, – с напускной гордостью проговорила она. – Надежда и опора.

– Поздравляю, разумеется, – проговорил Мидорима, старательно отводя взгляд.

– Вот не знаю, как назвать, – ответила Натсуко. – Хочется что-то яркое, запоминающееся, – она вздохнула. – Я думала про, например, Сачио. Как тебе?

– Звучит неплохо, разумеется, – ответил Шинтаро, поджав губы.

– Нет, тебе что-то не особо понравилось, судя по твоему кислому лицу, – заупрямилась она. – Не запомнилось. А мне хочется, чтобы запоминалось. Вот, предложи что-нибудь.

– Я… я не знаю, – смутился Мидорима. Ещё не хватало придумывать имя чужому ребёнку. У него своих проблем было по горло. Шинтаро окинул лежавшие на столе профессора Накатани книги и монографии и, выхватив первое попавшееся имя Макото Кобаяши, произнёс: – Макото.

– Ну нет, – фыркнула Натсуко. – Оно какое-то девчачье.

– Исаму, – сделал очередную попытку Мидорима, прочитав заголовок монографии Исаму Акасаки.

– Нет. Оно плохо сокращается, – пояснила она. – А я люблю сокращать имена. Вот, твоё, например, хорошо сокращается. Шин – звучит. А Иса – не звучит. Давай дальше.

Шинтаро вздохнул. Какой-то бред, разумеется. Как можно было спихивать ответственность за имя собственного ребёнка на человека, которого она впервые в жизни видит.

– И вообще, ты мне имена каких-то известных физиков, что ли, предлагаешь? – заинтересованно осведомилась она. – Попроще ничего нет?

– Ладно, – согласился Мидорима, наткнувшись на список участников студенческой конференции по естественным наукам и принявшись его изучать.

Шинтаро отчего-то поймал себя на мысли, что у Такао он имени так и не спросил. И, возможно, никогда его не узнает. Натсуко внимательно смотрела на него, прищурив серые глаза, и Шинтаро неожиданно почувствовал, будто имя он подбирает не для её абстрактного ребёнка, а именно для Такао. Взгляд скользил по списку, однако как назло не было ничего подходящего, пока он не увидел имя студента из Киото, который планировал читать доклад по биомолекулярной теории – Акиёши Казунари. Такао Казунари. «Звучит», – подумал Мидорима и поднял глаза на уставившуюся на него в ожидании Натсуко.

– Казунари, – проговорил Шинтаро. – Это моё последнее слово, разумеется.

– О! – восторженно воскликнула Натсуко. – Казу! Идёт! – она тепло улыбнулась, в очередной раз погладив живот.

Шинтаро облегчённо вздохнул, справившись с задачей, и принялся ходить вокруг неё кругами в бесполезной попытке подавить панику. Натсуко молчала, методично возя руками по животу, а потом снова зажмурилась, коротко выкрикнув:

– Вот ведь засранец!

– Я? – не понял Шинтаро, поджав губы.

– Да нет же, – снова улыбнулась она, легонько погладив живот. – Сын, – пояснила она, сделав три глубоких вдоха и зажмурившись.

– Помочь? – неуверенно выдавил Шинтаро, с сомнением посмотрев на девушку.

– Да чем ты тут поможешь! – сквозь зубы прошипела она, бросив на Мидориму скептический взгляд. – Доктор говорит надо дышать правильно, и тогда не будет так больно. Подышишь со мной?

Шинтаро взглянул в ясные серые глаза и начал дышать, втягивая воздух через нос и долго выдыхая ртом, Натсуко очень скоро подстроилась под заданный им ритм дыхания и сосредоточенно прикрыла глаза, пережидая приступ. Мидорима с трудом помнил, как родилась его младшая сестра – когда отец впервые привёз его в госпиталь, Кимико была уже завёрнута в розовое одеяльце с кружевами и оглушительно орала на всю палату. Шинтаро понятия не имел, что ему делать, да ещё на периферии сознания маячила пространственно-временная теория, и жгла руку зажатая в ней кассета с записью его с Такао поцелуя. Шинтаро бросил на Натсуко встревоженный взгляд и уж совсем без надобности поправил очки перебинтованными пальцами.

– Ты забавный, – улыбнулась Натсуко, снова расслабившись и с живым интересом изучая всклокоченную шевелюру, измятую рубашку, торчавшую из кармана брюк скомканную футболку и сосредоточенно нахмуренные брови. – Похож на настоящего учёного. Немножко сумасшедший и ужасно увлечённый.

– Ничего подобного, разумеется, – огрызнулся Шинтаро, с надеждой взглянув на дверь.

– Нет, похож. Я уверена, что ты получишь какую-нибудь премию за свои эти полупроводники и светодиоды, – она покивала для убедительности.

– Я больше не буду заниматься светодиодами, разумеется, – произнёс Мидорима. – Я буду заниматься пространственно-временной теорией.

– Может, и машину времени изобретёшь? – иронично прищурилась Натсуко.

– Изобрету, – уверенно кивнул Шинтаро, чувствуя странное успокоение. – Я буду спорить со временем. Я смогу победить, разумеется.

– Ну вот, я же говорю, чокнутый профессор, – снова улыбнулась она. – Я в тебя верю, у тебя обязательно получится. Только знаешь, – она ненадолго замолчала, рассматривая что-то в окне, – время – такая сложная штука. С ним будет трудно спорить. Потому что что бы мы ни делали, время вернёт всё на круги своя.

– Тогда что делать, когда время работает против меня? – неожиданно даже для себя спросил Мидорима.

– Ждать. Время всегда расставляет всё на свои места.

– Я не отступлюсь, разумеется, – упрямо произнёс Мидорима.

– Так я и не призываю отказываться от исследований, – пожала плечами Натсуко. – Просто будь осторожен. Жалко будет, если ты наворотишь со своей жизнью такого, что нельзя потом будет поправить.

Мидорима ошеломлённо молчал, переваривая её слова. Из окна послышался вой сирены.

– О, это за мной, – встрепенулась Натсуко, засуетилась и попыталась встать, опершись на спинку стула. В дверях показался профессор Накатани, который поспешно подбежал к ней, подставив плечо. – Ну, пожелай нам с Казу удачи, Шин-кун. – Она мягко улыбнулась Мидориме. – А мы желаем удачи тебе.

Комментарий к Глава 1.8. Рецидив

Конец первой части

========== Глава 2.1. Сердце-фейерверк ==========

Утро профессора Мидоримы Шинтаро, разумеется, проходило строго по расписанию. Он проснулся в семь двадцать восемь, ровно за две минуты до будильника, потому что если проснуться от назойливого писка, то весь оставшийся день будет плохое настроение. Затем, тщательно застелив постель, он отправился в душ, где провёл ровно двадцать две минуты, потому что если провести под струями тёплой воды больше времени, то кожа на пальцах неприятно сморщивается, и оставшиеся на левой руке застарелые шрамы от электрического ожога становятся ещё заметнее. Перебинтовав пальцы эластичным пластырем и надев домашний свитер и удобные брюки, он отправился на кухню готовить завтрак. Чайник следовало отключить, едва вода внутри начала закипать, чтобы разведённый ею мисо-суп был горячим, но не обжигающим. В сваренную ровно из сорока шести перемолотых зёрен кружку кофе профессор Мидорима положил одну полную ложку тростникового сахара, ещё половину и ещё четверть, потому что иначе кофе не будет в нужной степени крепкий и сладкий. Оставалось только поставить на видное место талисман дня и взять традиционную утреннюю газету, разумеется. Всё как обычно.