Время, назад!

– Я готов поклясться, что вы только что пошутили, Шин-чан! – восхищённо воскликнул Такао.

– Это не смешно, разумеется, – озабоченно нахмурился тот.

– Не стоит этого стесняться, – проговорил Такао. – Я, например, убеждён, что чувство юмора – один из наиболее верных признаков недюжинного ума.

– Околонаучный бред, разумеется, – отмахнулся Шинтаро.

– Как вы сказали? – Такао подался немного вперёд, как будто услышав что-то знакомое.

– Околонаучный бред, – с опаской повторил Мидорима, нахмурившись.

– Как будто что-то знакомое, знаете? – словно извиняясь, улыбнулся тот. – Но в то же время я абсолютно уверен, что никогда не слышал эту фразу раньше. Странно, правда?

– Это эффект дежавю, разумеется, – проговорил Шинтаро, нервно облизнув пересохшие губы и отведя взгляд.

– Да, вероятно. – Такао провёл рукой по волосам и помолчал немного, Мидорима чётко ощущал его взгляд на собственном лице. – Я думал, вы расскажете мне что-то про задание. Что-то более подробное, чем столкнуться на склоне с мальчишкой в зелёном костюме, – проговорил он через некоторое время, чем заслужил укоризненный взгляд Мидоримы. – Ну или про вашу семью, раз уж мы заедем к вам домой, – сделал он ещё одну попытку.

– Послушайте, Такао! – начал Шинтаро, подавшись чуть вперёд. – Я был бы очень признателен, если бы вы не задавали так много вопросов о моей личной жизни. Нам не обязательно становиться друзьями в рамках нашего небольшого… – он раздражённо помахал рукой, – предприятия, разумеется.

– Не обязательно, – согласился Такао, также наклонившись вперёд. – Но это могло бы стать приятным бонусом, не находите? Уж точно в этом нет ничего предосудительного, Шин-чан. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Мидорима почувствовал, как, вопреки всем законам мироздания, скользит сквозь время вместе с этим взглядом, переносится на двадцать пять лет назад.

– Мне кажется, я просил не называть меня так, разумеется, – отпрянул Шинтаро, растерянно моргнув и поправив очки.

– Кажется, да, – признал Такао, даже не моргнув глазом, – может, неделю назад? Должно быть, я забыл, Шин-чан.

– Если вы хотите с кем-то подружиться, стоит обращать внимание на предпочтения и пожелания этого человека, – сухим наставительным тоном проговорил Мидорима, откинувшись на спинку сидения.

– Смахивает на шантаж! Вы ставите мне условия? – Такао удивлённо вскинул брови.

– Я лишь привожу доказательства того, что вы на самом деле не хотите подружиться. Вам просто нравится болтать обо всём на свете и ставить меня в неловкое положение, – возмущённо закончил Мидорима и скрестил руки на груди, давая понять, что разговор окончен.

– Вы чувствуете себя неловко рядом со мной? – переспросил Такао тихим драматичным голосом, снова заставившим Мидориму покраснеть. – Хотите поговорить об этом? Я заставляю вас нервничать? – его лукавая улыбка становилась всё шире. – Это ужасно льстит.

– Такао! – Шинтаро непроизвольно повысил голос.

– Молчу, – вскинул руки тот и отвернулся к окну, тем не менее не скрывая многообещающей улыбки.

***

Отчий дом снова как будто уменьшился в размерах, хотя Мидорима был уверен, что уже давно перестал расти, разумеется. Но кое-что всё-таки не менялось: добрая светлая улыбка матери, так преображавшая её морщинистое лицо, шершавая ладонь отца и его крепкое, несмотря на седину, рукопожатие, снисходительный и покровительственный взгляд младшей сестры. Во всех этих приветствиях, объятиях и расспросах Шинтаро забыл легенду, придуманную им для появления Такао в собственном доме.

– Это Такао Казунари, – замялся он, – мы…

– Я репортёр. Из газеты, – тут же подхватил тот. – Готовим большую статью про Шин… профессора Мидориму. Биографическую. Вот, решили сделать несколько фото родных мест. – Он машинально поправил лямку рюкзака с фототехникой. – И задать пару вопросов родственникам, учителям.

– Ну и на лыжах покататься, как я понимаю? – добавил отец, кивнув на прислонённые к стене лыжи.

– Конечно! – откликнулся Такао. – Как же так: съездить в Нагано и не встать на лыжи!

– Шин никогда особенно не любил лыжи, – вставила Кимико, приглашая гостя войти, в то время как мама Шинтаро скрылась в направлении кухни. – Школьные уроки физкультуры были для него сущим адом.

– Да что вы? – изумился Такао, проворно скинув крутку и пристроив её на крючке в прихожей. – А мне казалось, что ваш брат достаточно спортивный. Такой подтянутый, по крайней мере, для своего возраста, – он лукаво прищурился, бросив на притихшего Мидориму многозначительный взгляд.

– Да нет, что вы! – подхватил отец. – Его и на склон-то с трудом уговаривали зайти. Ему лишь бы в библиотеке сидеть.

– Почему-то я совсем не удивлён, – сиял Такао, разместившись на диване.

– Это всё из-за его роста, – сочувственно проговорила мать, поставив на низкий столик поднос с чайными принадлежностями. – Шинтаро всегда был слишком высоким для горных лыж, а секцию баскетбола или волейбола в школе так и не открыли…

– Мама, – сурово прервал Мидорима, – не думаю, что Такао всё это интересно.

– Отчего же? – возмутился тот. – Чтобы написать хорошую, правдивую статью, я должен как можно больше узнать о вас, Мидорима-сан.

– Ну тогда вам придётся немного подождать, пока я заберу моих сорванцов из школы, – проговорила Кимико и, бросив взгляд на часы, поднялась. – Тогда я смогу вам рассказать про Шина много интересного.

– Племянники профессора?! – восхитился Такао.

– О да! – вздохнула Кимико. – Целых три штуки. А старшая дочь уже учится в университете в Осаке.

– Четверо? – Такао выпучил, а Мидорима закатил глаза.

– Ну да, – сестра пожала плечами. – Надо же выполнять норму всей семьи. На братца ведь нельзя положиться в этом вопросе. Он у нас женат на науке!

– Да что вы говорите! – воскликнул Такао, украдкой посмотрев на Мидориму.

Шинтаро подумал, что поездка будет ещё труднее, чем он предполагал.

***

К тому времени, как надо было выезжать на склон, чтобы выполнить их миссию, Такао получил исчерпывающие знания о детстве Мидоримы, его привычках, любимых блюдах и самых экзотических талисманах дня за всё время, знал полный список болезней, которые тот перенёс в детстве, до скольки лет он картавил и писался, сколько коренных зубов у него было в младшей школе, сколько олимпиад по физике и математике он выиграл, сколько благодарственных грамот получил, как родители гордились им, когда ездили на защиту диссертации в Токио, а также много другой лишней, разумеется, информации, которую Шинтаро предпочёл бы сохранить в тайне от Такао, но которой охотно делились мама, отец и сестра. А Такао слушал, впитывал, хохотал и умилялся, всякий раз одаривая Мидориму своим невыносимым лукаво-ироничным взглядом.