Время перемен. Том 2

— Разве они придуманы не для того, чтобы расправляться с наглецами?

— Не только, дорогой Жерар. Завоевать сердце дамы, отстоять собственную правоту, прославиться. Убрать неугодного, мешающего человека, или врага — всего этого возможно достичь с помощью поединка.

— Убрать неугодного? Позвольте, это же низость…

— Отчего? Когда вам дерзят или грубят, становятся вам неугодны, вы вызываете наглеца на дуэль и избавляетесь от него, не так ли? Почему же нельзя сделать то же самое с человеком, который мешает вам — по службе ли, как неугодный сосед, или соперник в чём-либо?

— Разве это не бесчестно?

— Отчего же? Вы, а не он, упражнялись изо дня в день, оттачивая навыки. Вы, а не он, терпеливо слушали мастеров. Вы, а не он, задыхались в учебных боях, обливаясь семью потами под маской и преодолевая сопротивление искусных соперников, попутно побеждая собственную лень. Так почему бы вам не воспользоваться плодами собственного труда и отваги и не употребить их себе на пользу?

Жерару нечего было ответить.

— Молчите, чёрт возьми? Потому, что я прав, и вы это прекрасно знаете. И в борьбе таких, как я и таких, как ваш дядя, по всей справедливости, я должен победить. Присоединяйтесь к нам, Жерар, — он указал на беседку, где слуги возились с трупом, — Сегодня мы сделали ещё один шаг к справедливости, эта смерть сослужит нам добрую службу. Но впереди множество таких шагов. Нам нужен каждый, кто почитает искусство фехтования, а такие, как вы, нужны втройне. Люди, подобные вам и Истеру — наша душа, наше сердце. Мы заслужили решать сами за себя. Заслужили кровью, потом и трудом.

Что мог Жерар на это возразить? Он сам не сумел бы выразить свои мысли лучше, чем это только что сделал Астарлоа.

Граф оглянулся по сторонам — он и не успел заметить, когда ушли все остальные, и они с мастером де Веттом остались в саду вдвоём.

Фехтовальщик положил руку ему на плечо:

— Хватит с вас тяжёлых дум. Идёмте, в конце концов, сегодняшний приём — в вашу честь.

В главном зале играла музыка. Столы отодвинули и пять пар танцевало посреди зала. Остальные же столпились возле стен. Он не видел среди танцующих Элизы де Керье и стал искать её глазами. Похоже, это не укрылось от взгляда мастера:

— Дама точно ждёт вас, — указал он на де Керье, стоящую чуть в стороне от основной толпы.

— У неё что же, нет ухажёра?

— Как видите, дорогой Жерар. Не тушуйтесь. Только представьте, каково бедняжке стоять там одной, когда остальные танцуют. Оставлять её так — высшая степень неучтивости.

Пожалуй, и в этом Жерар вынужден был согласиться.

— Позволите пригласить вас? — он подошёл к Элизе, и, не зная, куда деть руки, так и оставил их висеть плетьми по бокам.

Она присела в реверансе, протянула ему правую руку, он заключил её в свою, положил вторую ей чуть выше талии, как учила матушка, и тут на него повеяло запахом. Что это был за запах — нежный, волнующий, сам по себе являющийся вознаграждением — сразу и не объяснишь. Они закружили по залу. Ноги фехтовальщика компенсировали почти полное отсутствие опыта вальсирования на подобных приёмах — молодой граф не отдавил ей ногу и не наступил на платье, неся её сквозь воздух, как величайшую на свете драгоценность.

— Вы превосходно двигаетесь, — заметила она как бы невзначай.

— Спасибо, — он не знал, как продолжить беседу, и это тяготило, словно тяжёлая эспада после трёх часов занятий.

Но Элиза сама пришла на помощь:

— Как вам поединок?

— Побеждённый переоценил себя, нужно было действовать по-доугому. С таким выходом из атаки заколоть его, право, не сложно.

— Уверена, вы без труда расправились бы с обоими сразу.

Жерар почувствовал, как горят щёки:

— Почему вы так решили?

— Луиза рассказала мне о вас всё, что поведал ей брат. Он говорит, таких как вы в королевстве по пальцам перечесть. Уж в вопросах фехтования Истеру можно доверять больше, чем кому-либо, это знает весь высший свет.

Жерар почувствовал, как начали гореть ещё и уши. Ему захотелось вдохнуть полной грудью, но он испугался показаться бестактным и едва заметно дышал носом.

— Польщён столь лестной оценкой, — вот и все слова, на которые у него хватило дыхания.

— Могу я вас просить кое о чём?

«Она? О Чём она может просить меня?» — лихорадочно думал Жерар.

Поняв, что ответ затянулся, он, наконец, сдержанно произнёс:

— К вашим услугам.

— Я хотела прогуляться по вишнёвым садам завтра днём, вот только даме не пристало бродить одной, а позвать решительно некого — все подруги заняты. Вы не составите мне компанию?

— В какое время вы желаете там быть?

…

Жерар в тридцать восьмой раз прошёл вокруг клумбы, посреди которой возвышалась статуя Нири. Листва на деревьях не успела ещё пожелтеть вся, и сады стояли зелёно-жёлтые, яркие, уютные. До серого осеннего уныния оставалось ещё далеко.

Он в очередной раз пожалел, что не взял с собой наручные часы, подаренные матушкой. Эта баснословно дорогая вещь помогала определять время, не дожидаясь ежечастного трезвона из храма Троих, но после ужина в компании лейтенантов граф немного стеснялся своего богатства. Однако, по часам он смог бы определить, сколько прошло времени после назначенного срока.

В его голове неустанно роились мысли. Одна возможная причина сменяла другую: что, если она передумала или забыла, или появились срочные дела? Возможно, она попала в беду? Что, если перепутала день? И ещё множество всяких «если» показывались в его сознании, чтобы уступить место следующим, пока к статуе не подъехала открытая карета, в которой и сидела она.

Элиза ступила на брусчатку легко, словно это был сон. Жерар и руки ей подать не успел.

— Признайтесь, вы заждались меня? — сказала она, взмахом руки отправляя карету прочь, — Я очень долго собираюсь на прогулки, меня вечно все ждут.

— Эээ самую малость.

— Не преуменьшайте, мой кавалер, я вам благодарна, что вы дождались.

— Ваш кавалер?

— Хотели бы им быть? — она загадочно улыбнулась ему и взяла под руку, — Такой прекрасный молодой человек обязательно должен быть чьим-то кавалером.

— Почту за честь…

— Вы будто изготовились к бою, Жерар, — она слегка сжала пальцами его плечо, — Расслабьтесь, здесь не фехтовальная площадка. Лучше расскажите о родном имении, где оно?

Судя по тому, что он слышал от дяди, Лемэс как раз был сплошной фехтовальной площадкой, не исключая эти вишнёвые сады, но упоминание родного края подействовало на графа успокаивающе.

— Далеко отсюда, в долине Перье, слышали про неё?

— Разумеется. Мне как-то говорили, винодельни де Луза находятся как раз там. Это правда?

— Совершенно верно, мы с ними почти соседи.

— У вас тоже делают вино? Никогда не слышала о вине из Сарвуазье…

— Наша маленькая винодельня покрывает только наши скромные потребности, да немного остаётся на подарки соседям, но мы делаем виноград и продаём его. Тем же де Лузам, да прочим соседям.

— Вот как? У них нет своего?

— Есть, но им не хватает.

— Никогда бы не подумала. Похоже, у вас отличное имение, раз поставляете виноград самим де Лузам…

— Это так. Кроме того, есть ещё овцы, обычные посевы, пасеки и прочие угодия. Край действительно весьма плодороден. Расскажете мне что-нибудь о Керье?