Время перемен. Том 2

— Приятных сновидений.

Де Сарвуазье поспешно покинул шатёр и направился к своей палатке, то и дело глядя по сторонам. Весь блеск и лоск армии Его Величества улетучился ещё в первые дни марша. Сейчас же некоторые солдаты выглядели и вовсе жалко — полк полку рознь, В чём Жерар убеждался всё больше и больше. Он обошёл кучку солдат, ютящихся у большого дерева на холме — промокшие, половина без доспехов, лишь с дешевой формой поверх сущих обносок. Эти хотя бы смогут дойти до предстоящих сражений? Граф сомневался.

У собственной палатки его ждал дядя, усевшись на его же табуретке, заботливо притащенной Родом из обоза, впрочем, как и множество остальных вещей.

— Позаимствовал у тебя куриную ногу, — капитан откусил немного и встал, — Надеюсь, не против?

— Разумеется, дядя, о чём речь? Род наверняка найдёт ещё одну.

— Мне бы твою уверенность. Где был? Я слышал, таскался к маршалу с обозным майором?

— Именно. Де Ветт вызвал к себе этого де Баразака, обозного полковника, и теперь солдатам будут выдавать полную пайку.

— Эрле де Баразак? Помню его, штурмовали вместе бастион Ротюр…

— Дядя, он дерёт деньгу с солдат. Кашевары продают им пайки за деньги, относят большую часть майорам и те уже несут де Баразаку. Если не заплатить, кладут как котёнку. Получается, эти тыловые крысы всё несут тыловому борову.

— Уже понабрался армейских словечек? Боров, значит? Этот боров двадцать лет назад, помнится, получил две серьёзные раны при штурме, но поле боя не оставил, хотя никто бы его не осудил тогда. И по другим делам я его знаю. Солдатской молвы казармы полны. Добрый офицер…

— Дядя, он ворует казну!

— Ага. Сколько, думаешь, он отдал за то, чтобы стать обозным полковником? Раньше беден был, как наш Максимилиан. Для него это единственный способ скопить на достойную старость. Генералом ему не стать.

— Зачем его оправдывать, дядя? Офицеров берут из дворян специально, чтоб они не наживались, а достойно воевали. Король ведь всё ещё даёт земли отличившимся?

— Де Баразак воевал достойно. Что же касается земель — не так просто добиться внимания короля, а героев на войне много. Слишком. И не всем так повезло с землями, как нам с тобой. Большинство офицеров — бедный род, или тридесятый сын в семье.

— Так же не должно быть! Король раздаёт земли достойным, чтоб у них был стимул добросовестно защищать эти земли. Почему в офицеры идут только бедные?

— Потому, что умирать не хочется. Все боятся смерти.

— И вы?

— И я.

— Но вы ведь здесь.

— Здесь.

Они ненадолго замолчали. Род возился неподалёку, будто ничего и не слышит.

— Получается, в офицеры идут не только бедные.

— Не только, — Люк де Куберте откусил остатки мяса и бросил кость в костёр, — Жизнь сложная штука.

— Здесь всё с ног на голову, к чёрту такую армию!

— Быстро же огонь у тебя иссяк. Да, вот так вот. Легко быть героем, когда всё работает, как часы. Ты попробуй быть им в этом вот дерьме, где каждый в свою сторону тянет. Не глупо умереть, как, некоторые думают, подобает, достойно встретив врага, а год за годом тянуть всё это на себе, вести людей, копаться во всём этом. Большинство предпочитает скиснуть, как все, и тихо воровать, или вернуться в имение, если оно богато. Так уж тут всё устроено. Но твой отец был не таков. Теперь твоя очередь показать, из какой ты глины. Но, Трое свидетели, твой сегодняшний фортель де Ветт нам припомнит, ещё как припомнит!

Жерар не знал, что ответить. Слова капитана заставили его с другой стороны посмотреть на всё, что происходило вокруг. Он ещё не понял, что именно переменилось. Нужно было осмыслить множество вещей…

— Ладно, рота сама себя не проверит. Спокойной ночи, племянник.

Де Куберте ушёл, а он так и стоял, уставившись в огонь.

— Господин граф, разъезд продал мне десяток перепелиных яиц. Могу пожарить, вас устроит?

— Да. Спасибо, Род.

Жерар думал весь вечер и часть ночи, а, проснувшись на утро, обнаружил, что думы никуда не делись. И, когда армия вытянулась в огромную гусеницу от горизонта до горизонта, он окликнул ехавшего рядом Леонардо:

— Кажется, у второго отделения четвёртого взвода совсем никудышные ботинки. Наверное, у половины солдат.

— Ваша правда, Жерар. Всё вспоминаю тот ужин, что вы устроили. Кажется, это было в другой жизни.

— Вернёмся, закатим ещё пуще того. Вот, приглашу вас в своё имение, увидите, как там встречают гостей.

— Зная вашу честность, не могу дождаться момента. Слышал, как некоторые солдаты поминали вас с утра. Весьма лестно.

— Оставим это. Можете рассказать подробнее насчёт ботинок? Вы же понимаете — если так продолжится и дальше, скоро пол взвода будет шагать босиком.

— Что тут говорить? Встали в очередь на довольствие. А пока в роте есть бывший портной. Подшивает, как может.

— И долго ждать очереди?

— Сказали, ещё дней пять. Солдаты из других полков занимали до нас.

— Сколько наших солдат сляжет с лихорадкой, пока дождутся новых ботинок?

— Вы читаете мои мысли, граф. Но что я могу сделать? Идти к майору и требовать с него мне не по чину. И, к сожалению, я не министерский куратор.

— Намекаете, что мне следует этим заняться?

— Отнюдь. Вы и так переполошили вчера весь штаб. Быстро поскачешь, скоро голову свернёшь.

— Хорошая поговорка. Мне доводилось слышать ещё одну: «За спрос денег не берут».

Граф пришпорил коня и поскакал вперёд, туда, где виднелась часть обоза, которую сопровождал Майор де Ист. Когда он поравнялся с лошадью майора, тот отпрянул от неожиданности:

— Опять вы?

— Да. Хотел бы осведомиться насчёт ботинок и очереди в пять дней.

— Снова побежите жаловаться маршалу?

Граф задумался. Конечно, можно было сделать, как в прошлый раз, но он знал — вот знал, и всё тут — не стоит этого делать. Потому спокойно ответил:

— Чаял решить это без его вмешательства.

— Вы уже всё знаете. Сейчас есть платные ботинки, бесплатных нет. Бесплатные через пять дней. И не я это придумал.

— Почём же пара?

— Полшиллинга.

— Если вам будет угодно последовать за мной, заплачу сразу три фунта, за шестьдесят пар. Вечером нужно будет выдать их тем, кто попросит от нашей роты.