Время перемен. Том 2

— Бей их! — кричал Леонардо.

Они зарубили ещё двоих, прежде чем над землёй заструился звук рога. Враг отступал, а солдаты роты, выдохшиеся, садились прямо там, где стояли.

— Осмотреть раненых! — орал Леонардо, — Перевязать, стянуть, кого надо — в лазарет! Лейтенанты, ко мне!

Жерар вдруг осознал, что его это касается больше, чем раньше.

Около Леонардо собрались де Вис, де Куизи и сам де Сарвуазье.

— Сержанты третьего взвода, ко мне! — крикнул новый командир роты.

— Где Пероль? — вопросил Жерар.

— Убит, — сухо проговорил де Вис.

Подбежали сержанты.

— Ещё одна-две попытки, и они выдохнутся, — говорил Леонардо, — Терпите, берегите бойцов, мы выстоим!

Враг собрался вновь. И вновь не лучшими своими силами. Но, на счастье или на беду, снова налетела буря и всем пришлось укрыться под тем, что было рядом. Жерар потерял счёт времени, сидя под навощённой накидкой вместе с Леонардо и своим слугой. Душно, но одновременно холодно и сыро, а чуть приподнимешь — шквальный ветер рвёт её из рук. То и дело голова его клевала, но заснуть не получалось. Где там его тёплая палатка, не унесло ещё ветром? Так, в полудрёме, он дождался окончания шторма. Всё стихло, будто ничего и не было, одна мокрая земля кругом. А еретики, побитые, снова строятся в атаку. Катапульты дали залп. У одной недолёт, вторая пришлась в середину, с чавканьем бросив в грязь груду камней — лошадей оттуда давно увели. Третья же угодила прямиком в первую роту и побила столько людей, сколько не смогли побить все волны атакующих до этого.

Жерар подумал, а что, если их так же накроет? Три-пять удачных залпов и можно рассчитывать на успех при штурме.

Тем временем, еретики подобрались к насыпи. Жалкие, мокрые, трясущиеся, они куцо перебирались через ров, а Леонардо даже не давал команды стрелять. Жерар глянул на свой взвод — суровые, озлобленные лица. Алебарды, пики, топоры наготове.

— Давай-давай, иди сюда, сука! — приветствовал один солдат подбирающегося еретика.

Враги оскальзывались. Некоторые добирались до верха, но, выдохшиеся вконец, безропотно принимали удары восьмой роты и падали вниз. Это был форменный убой. А вдалеке строились лучшие силы армии красного бога. Тоже вымотанные бурей, но от этого злые и решительные. И, как только старую волну еретиков сбросили вниз, они пошли на приступ.

…

В какой уже раз Род видел подобное? Корчащиеся лица своих и чужих, люди, охваченные агонией, дёргающиеся тела, новые и новые волны штурма. Он не знал, он давно сбился со счёта. Жаль, капитана нет рядом. Но рядом молодой граф, а его никак нельзя подвести, поэтому Род уверенно сжимал топор, ожидая очередную, самую опасную, волну. Подсчитывать раненых было некогда, запасная тетива отсырела напрочь, и он бросил арбалет подальше от насыпи, на восковую накидку. Враг кинул стрелы, но у него тоже отсырели тетивы и залп не удался. Зато рукопашные подбирались всё ближе, и вот сшиблись, те и те — злые, те и те — истощённые, голодные, замёрзшие, кто-то больше, кто-то меньше, но одни сверху, а другие снизу. Он видел, как граф ринулся закрыть брешь и поспешил за ним. Вовремя. Отбил щитом предназначавшийся господину удар копьём, сам при этом чуть не пропустил топор. Остервенелые люди дрались, как звери. В следующий миг де Сарвуазье повалил кого-то, ударив навершием эспады снизу в челюсть, и заколол коротким клинком под подбородок. Тут же его сбили ударом ноги, откинув назад, а кто-то из роты проткнул эту ногу и другой столкнул врага вниз. Вот граф опять на насыпи, Род рядом с ним, по левую руку, чуть позади. Граф орёт: «Держать строй, бить врага!»

— Справа филонят.

Граф смотрит туда, потом бежит на подмогу:

— А ну, насмерть стоять!

Опрокидывает очередного врага, выскользнувшего из-под прикрытия большого щита своего товарища, помогает свергнуть нападающих вниз, но сам чуть не падает за ними. Род и ещё один солдат ловят его за ногу и затаскивают обратно. Граф, весь в грязи, как ни в чём не бывало возвращается на середину и вновь кричит:

— Насмерть стоять!

Только это сейчас и осталось. Уловки, хитрости, приказы — всё в прошлом. Кровь и ярость вперемешку с грязью — вот и весь мир, что есть у них сейчас. Род видит злые лица солдат. Они согласно кивают в ответ на крики графа. Очередной приступ. Рота яростно отбрасывает его, и трубит рог. Вон Жак, тяжело дышит, опершись на алебарду. Живой. Кровь на лице, но ерунда — царапина. А где Тиль? Лежит на земле, окружённый своим отделением. Не спрашивая разрешения, Род бросается к нему, расталкивая солдат:

— Ну ты чего? — спрашивает он старого друга.

— Плохо дело, — сквозь зубы отвечает арбалетчик, — Видишь, нога висит, живот продырявили, да в боку дырка. А в лазарете — сам знаешь, что там сейчас творится. Даже если зашьют, мне больше не ходить. Помнишь, ты обещал?

— Ерунда.

— Нет, ты обещал, двенадцать лет тому назад. Укол милосердия, последний подарок другу. Давай, не будь размазнёй, раз уж ты оказался здесь! Лучше бы сидел в своём графстве, у хозяйки под юбкой, верно я говорю?

Род смотрит на его искорёженную ногу, на кровь из живота, уже проступившую сквозь кольчугу, и обнимает голову старого друга:

— Верно. Ты готов?

— Лучше ты, чем кто-то другой, давай, не тяни.

Род вонзает трёхгранник другу под подбородок на всю длину. Тиль мгновенно замолкает, здоровая нога его слегка дёргается в последний раз, и тело обмякает в руках старого ветерана.

…

— Ротного подкололи! В лазарет, скорее! — орёт кто-то из пестуйцев. Жерар видит, как Леонардо уносят двое солдат. Теперь три офицера на всю роту. Граф заметил вмятину на своём левом наручнике, но откуда она взялась, так и не вспомнил. Его слуга рядом уже высекает искры, поджигая трут. Кажется, он всегда на шаг впереди, а старое лицо его всегда спокойно и невозмутимо. Затем слуга готовит лёжку возле костра, и Жерар кое-как устраивается на ней, сняв нагрудник и забывшись пьяным, чёрным сном. Внезапно его будят.

Дядя стоит на верху насыпи и что-то вещает роте:

— Они могут сколь угодно осыпать нас камнями с катапульт, посыласть свои лучшие полки, но им нас не взять. Выстояли в Печальном гарнизоне, выстоим и здесь!

Солдаты вздымают оружие вверх, приветствуя своего командира. Криков немного, лишь готовность пойти со своим командиром на что угодно. Мрачная решимость отражается в их лицах.

Лишь после этого де Куберте подходит к Жерару и шепчет на ухо:

— Солдаты уважают тебя, особенно после вчерашнего. Не просри это, слышишь? Большинству дворян плевать на такие вещи, но, поверь, это даётся не так просто.

Дядя следует дальше, в другую роту. Ряды их поредели, треть бойцов с повязками на головах, а у скольких есть повязки под бронёй, Жерар не знает. Наступает затишье, во время которого никто не расслабляется. Жерар успевает поесть и опорожнится, и всё начинается заново — град стрел, подбирающиеся еретики и сеча. Брешь. Он сталкивает одного, второго, схватывается с третьим. Эспаду чуть не выбивают из рук щитом, хватают за левое предплечье, тогда Жерар бодает врага шлемом в шлем. Искры из глаз, но еретику тоже досталось, как раз столько, чтобы успеть всадить кинжалом в шею. Проклятье, лезвие соскальзывает с горжета, тогда — удар навершием эспады в лоб и добавить ногой. И враг катится вниз. Род отбивает летящее в него лезвие топора, а Жерар перемещается вправо — туда, где выбили двоих солдат из строя. На этом бруствере их осталось слишком мало, тут нужен резерв. Он отбивает кинжалом копьё, колет врага в живот, тут же получает алебардой по плечу от другого, что-то цепляет его за ногу, он падает, хватает вражеского солдата, катится с ним по земле, получая удары со всех сторон. Кружится голова, золотые искорки перед глазами.

Спустя какое-то время, слуга снимает с него шлем:

— Как вы, господин?

Над долиной раздаётся вой рога еретиков.

И снова побитые, израненные, но злые и решительные, они ждут очередной попытки. Сколько дней прошло? Сколько солдат в строю? Некогда считать.

— Они дрогнут, как и раньше, — злобно шепчет де Вис, назначенный новым командиром роты.

— Лучше бы им дрогнуть, — отвечает Жерар, — Не то, клянусь, перебьём всех до единого.

Бешеные и свирепые, они ждут неизбежного.

— Знамя де Ветта! — орёт кто-то на правом фланге.

Все поворачиваются на северо-восток. Из-за холма медленно выплывает знамя на длинном древке, с золотым солнцем на голубом фоне, а вокруг уже снуют передовые разъезды армии Его Величества.

Глава 8: Детмер

Первое, что Тром почувствовал на подходе к городу — запах. Тухлая рыба вперемешку с мусором и дёгтем. Остальные, конечно, тоже учуяли всё это.

Лицо капитана озарила улыбка: