Время Перемен

— Да, — ответил солдат хриплым голосом.

Прибежал часовой:

— Полковник де Бюсси велел проводить вас к нему. Людей и телегу оставьте возле пятой казармы, я сейчас покажу…

— Не нужно, — перебил капитан, — Я помню.

— Ах, точно…

— Жак, Тиль, вы знаете, куда идти. А ты возвращайся на пост. Я сам доберусь до кабинета.

Людей вокруг уже не очень интересовали трупы — все смотрели на капитана. Марио и Сильвио, самые молодые из его отряда, глядели по сторонам и удивлялись такому вниманию. Люку некогда было купаться в лучах былой славы — он поспешил к начальнику гарнизона.

В коридоре ему встретился ещё один ветеран:

— Мы ничего не забыли, делаем всё, как был уговор, — выпалил он, как только увидел де Куберте.

— Дождись меня возле пятой, я внесу свою часть.

Каменный коридор с факелами на стенах, ещё пара поворотов, и вот она, та самая дверь.

Часовые отсалютовали ему, один сказал:

— Проходите, полковник ждёт.

Люк отворил дверь и на миг ему померещилось…

Трое старших офицеров пируют за столом, в камине кипит котелок, а рядом двое из личной охраны начальника гарнизона режут солдата. Его солдата… Что тогда сказал ему начальник? «Вы тоже едите своих людей». Люк всадил ему арбалетный болт в горло и только после ответил: «Мы кидаем жребий, а не устраиваем пир».

Это была слишком долгая осада. Когда перебили всех крыс, принялись за птиц, потом за людей. Тянули жребий, тянули время. И выстояли, даже без начальства. Отбили ещё четыре штурма. Люк тогда командовал, с тех пор его и помнили. С тех пор собирали денег семьям тех, кого пришлось съесть. Война — ожидание боя большую часть времени, не сам бой. И иногда это ожидание стократ ужаснее битвы.

— Знаменитый капитан де Куберте, выдержавший самую долгую осаду за всю историю Кантании, — вернул его в реальность начальник гарнизона, — Как получилось, что вы до сих пор капитан?

— Язык мой — враг мой.

— О! Старый маршал всё ещё зол? Ничего, и он не вечен.

— Иногда мне кажется, что маршал ни при чём, это де Крюа удобнее держать меня в капитанах. Целый полк и поручения министра — не думаю, что смог бы делать и то и то.

— Так вы слуга двух господ? Не завидую.

— Я слуга государства и короля. Если того требует долг, послушаюсь и министра.

— Вы здесь по его поручению?

— Да. Охраняю де Прияра.

— Ему что-то угрожает?

— Угрожали. Ваши бойцы. Я привёз трёх мертвецов в телеге. Днём они пытались убить графа. Знаете что-нибудь об этом?

— Я здесь ни при чём, — полковник примирительно поднял ладони, — Зачем мне Прияр? Мы не ссорились.

— Вас никто и не подозревает. Речь идёт о местном дворянине. Весьма влиятельном. Мне нужна ваша поддержка при аресте.

— Поддержка? — с сомнением в голосе ответил полковник, — Но…

— Вас никто не подозревает, господин полковник… Пока, — сразу обрубил Люк.

— Что-ж, — разочарованно вздохнул начальник гарнизона, — Приказ министра, да? Что от меня нужно?

— Дайте мне допросить ваших людей. Тех, кто знал убийц. И после, вероятно, мне потребуется один из ваших взводов. Помощь при аресте.

— У вас совсем нет людей?

— Есть, но я не хочу рисковать. Кто знает, сколько там будет человек?

— О ком идёт речь?

— Вы очень скоро узнаете, господин полковник.

Во взгляде начальника промелькнуло раздражение, но он промолчал.

…

— Так Пьер хотел денег у меня взять, но шиш ему. Он всем кругом должен.

— Посторонний кто был в кабаке?

— Ага. Не из наших. Ходил, высматривал чего-то.

— Благородный?

— Не, пройдоха какой-то…

«Вот пропасть… Прошлый говорил, что чужак из благородных».

— Одежду приметил?

— Дык одежда как одежда… обнаковенная.

— Лохмотья, или новая? Цвета какие?

— Да и не новая и не старая. Цвета? … Да обычные цвета. Я его мельком только видел. Мы в кости резались с ребятами, не до того было.

«И этот не знает ни хрена».

Люк открыл дверь комнаты:

— Жак, следующего давай! А ты, солдат, свободен.

Здоровенный детина шагнул в дверь, когда капитан уже сел за стол:

— Рядовой Габбс, господин капитан, прикажете войти?

— Сюда садись, дверь закрой только.

Доспехи слегка звякнули, когда солдат садился на стул. Люк специально сажал их напротив. По опыту знал — так они меньше врали.

— Пьера видел вчера в кабаке?

— Да.

— А после?

— Нет. Как он вышел, так больше не видел. Сегодня только…

— Что в кабаке он делал?

— Да как всегда — в кости резался, да денег просил. Послал я его подальше.

— Посторонний кто был?

— С ним? Не.

— А просто, сам по себе? В ваш кабак кроме солдат редко кто заходит, ты бы приметил.

— Был один вроде…

— Выглядел как? Чего хотел?

Бугай задумался и пожал плечами:

— Из наших вроде, из солдат. Может, на службу пришёл наниматься.

— Особенное что было у него? Вспоминай.

Солдат долго смотрел на стол, потом мотнул головой:

— Не, особо ничего не припомню.

— С чего взял, что он вояка?

— А рукой он так делал, будто топор на поясе поправлял, да и одежда дорожная.

— Какая?

— То не припомню.

«Кто говорит, что благородный, кто вояку помнит, а некоторые вообще толком ничего не сказали. Больше вреда от них, чем пользы, путаница одна. Что-ж делать?»

— Жак, всё, этот не нужен больше…

Солдат вышел из комнаты.

«Какой это был? Десятый?» — капитан глянул в записи: «Нет, уже двенадцатый».

Враньё капитан отмёл сразу — не могли все двенадцать человек договориться врать по-разному, пока Люк был у полковника. Толку от их слов не было. Понятно, что кто-то нанял опустившихся вконец солдат, но кто? Примет нет, значит, и не найдёшь его, и на де Клузо не выйти никак…

«Но у меня есть письмо. Приду, скажу, что и свидетель имеется, да арестую мерзавца. А там что-нибудь придумаю. Жена де Прияра начнёт биться в истерике, и это её выдаст. Или сам Клузо сотворит какую-нибудь глупость».

Люк де Куберте вышел из комнатушки и направился к пятой казарме, думая на ходу. Отряд охранял телегу с тремя телами.

— Парни, сложите трупы здесь, пока доски ими не пропахли. Пусть полковник решает, что с ними делать, это были его люди.

Люку навстречу шагнул ветеран, до этого говоривший с Тилем:

— Капитан, вы велели дождаться вас.

— Да, солдат, вот, возьми, — Люк протянул ему пригоршню монет.

— Скоро наша помощь им не понадобится.

— Почему же?

— В трёх семьях дети уже подросли, две вдовы вышли опять замуж и уехали кто куда, родители, о которых мы заботились, почти все поумирали, у остальных год-два и дети вырастут, вот и вся недолга.