Время перемен

Он попробовал ещё несколько заклинаний сначала совсем слабых, потом все сильнее, но эффекта не было: не прошло и минуты, как внучка обмякла у него в руках.

Храмовик с чувством выругался на общемагическом.

«Убью идиота, научившего малолетку отгораживаться!» — пообещал он себе. Легче не стало.

Бережно опустив внучку на диван, мужчина наклонился над ней и сжал виски. Несколько слов и сила послушной кошкой скользнула к кончикам пальцев. Григорий закрыл глаза, прислушиваясь к отклику. Чтобы через мгновение едва не потерять равновесие — стена в сознании юной русалочки была по-настоящему монолитной. Но потрясло его не это, а её цвет. Зеленая.

Надеясь, что ошибся, один из настоятелей Храма наклонился ближе, вглядываясь в глаза Светы. Но нет, ошибки не было — синие глаза слабо светились потусторонней зеленью.

Выругавшись, рванул ворот блузки (куртку девушка сняла, едва поняв, что задержится тут дольше, чем на несколько минут). Застучали по полу оторвавшиеся пуговки. Но мужчина смотрел на шею внучки. Ругнувшись — отсутствие кулона с небольшим изумрудиком, который он передавал для внучки на её предпоследний день рождения, было ожидаемо, но все равно крайне неприятно — мысленно осмотрел ближайшие окрестности. Как назло, никого из Мерфита на расстоянии в десять километров не обнаружилось.

Оставался последний выход. Уже предчувствуя тяжелый разговор, настоятель подхватил русалочку под колени и лопатки и открыл портал без начертания.

После ослепительно-белого коридора Астрала[1] светлые стены небольшой, но уютной спаленки казались не такими уж светлыми. Тем более что единственным источником света в уже наполненной вечерним полумраком комнате была керосиновая лампа на столике у кровати.

— Давно ты не заглядывал, — текуче плавным движением седая женщина в идеально белом брючном костюме поднялась с постели, отложив в сторону книгу.

— Некогда, — настоятель опустил свою ношу на ложе. — Кулона нет. И, Рен, она отгородилась! — в голосе настоятеля прозвучало искреннее беспокойство.

— Вижу, — сжав виски Светы, проворчала хозяйка. Что-то шепнула, и зелень исчезла из синих глаз, на мгновение возникнув в голубых. Быстро просмотрев последние воспоминания девушки, мерфитка отвесила позднему гостю пощечину: — Зачем довел до такого? А если б меня дома не оказалось?

— Я бы тебя нашел, — отрезал мужчина. Меньше всего он любил признавать свои ошибки.

— Ну-ну, — довольно скептически заметила на это женщина. — Кулон чтоб одел!

— Надену, — мрачно пообещал Светин дед. — Или ещё что-нибудь придумаю.

— Да уж придумай.

[1] Астрал по сути то же самое, что и Ничто. Каждый видит то, во что больше верит: кто-то белый коридор, называемый Астралом, а кто-то темную бесконечность, называемую Ничто.

Света

Я словно плыла в вязкой как кисель воде: когда загребаешь руками и не можешь даже сдвинуться с места. Вокруг не было ничего. Или я ничего не видела. А потом словно волна набежала и, подхватив, поволокла назад…

Мягкая постель, легкое, но теплое одеяло, укутывающее до самого подбородка. Открыв глаза, увидела высокий потолок с каким-то растительным орнаментом, смутно различимым из-за недостаточного освещения. Повернув голову, закономерно уткнулась чуть не носом в стену с деревянными панелями и полосатую наволочку пуховой подушки.

Вставать не хотелось. Сомкнув слипающиеся веки, уже приготовилась уплыть обратно в страну снов, когда скрипнула дверь.

— Вот она, — голос дедушки разбудил не только меня, но и воспоминания. Сжавшись в комочек под одеялом, зажмурилась. Видеть его не хочу!

Кто-то отбросил одеяло и одним плавным движением поднял меня на руки, а потом куда-то понес. От неожиданности открыла глаза, чтобы тут же изумленно ими захлопать — легко удерживая на весу мои пятьдесят с хвостиком килограмм, мне иронично улыбался математик. Сообразив, что из одежды на мне только непонятный мышинный балахон из плотной, но уже мягкой от неоднократной стирки ткани, через который отлично чувствовались руки державшего меня мужчины, покраснела. Потом промямлила:

— А может, Вы меня опустите?

— Зачем? — скосил на меня удивленный взгляд преподаватель.

— Ну, я бы хоть оделась…

Рассмеявшись, мужчина открыл портал. Краем глаза заметила одетого уже в нормальную одежду деда, но прежде чем открыла рот, меня отвлекли:

— Не смей больше закрывать сознание, — едва слышно предупредил математик, прежде чем шагнуть в повисшее в воздухе овальное окно. Спросить что-либо я не успела: мы уже переносились.

Портал вывел в центр чьей-то спальни. Судя по Илине Владимировне, в медитативной позе сидящей на двуспальной кровати, застеленной лоскутным покрывалом, — директорской. Мельком отметила простор преподавательских апартаментов и стены с зелеными, в отличие от остальной школы, обоями.

При нашем появлении хозяйка распахнула сапфирово-синие глаза, в руке засветилось заклинание.

— Вот. Получите, распишитесь, — меня довольно аккуратно сгрузили на постель.

Сев, обнаружила, что подол балахона задрался чуть не до середины бедра. Кровь снова прилила к щекам. Пока одергивала своеобразную одежду, из другой комнаты, кажется, гостиной появилась крестная:

— Света! — тетя Лена стиснула меня так, что дыхание перехватило. — Мы так волновались! Ты пропала, поле не отслеживается, Поиск не срабатывает, эмоции непонятные, а потом вообще непонятно что!

— Прости! Я не хотела, — только и смогла выдать я в своё оправдание. — Я просто погулять вышла…

— Где она была? — спокойно спросила Илина Владимировна у Асавена. Вот только мне показалось, голос её дрогнул.

— В Храме, — коротко ответил мужчина. Я навострила ушки. Что-то про какой-то Храм я где-то в учебниках видела, вот только с ходу ничегошеньки вспомнить не смогла.

— И как же вы её забрали? — изобразила интерес директриса. Или не изобразила?

— Попросил как следует. Она у деда была, он у неё, кстати, настоятель.

Эм… Кто бы мне объяснил, что это значит!

— Све-ета, — простонала крестная. — Ну я же тебе говорила!

— Ну, говорила, — признала я нехотя и не глядя на тетю Лену.

Прежде чем накормить голодную меня перенесенным из столовой ужином, взрослые вытянули из меня, кажется, все подробности и Сна, и разговора, и даже моих детских воспоминаний о деде.

Хотя первым делом мы, конечно же, перебрались в гостиную. Тоже зеленую и гораздо более обжитую, чем спальня. Асавен сбежал по своим таинственным делам, так что краснеть из-за своего вида я перестала. Правда, мою участь отсутствие математика не облегчило: обе русалки оказались неожиданно дотошными. Нет, о любви крестной к деталям я давно знала, но от наставницы подобного не ожидала. Хотя стоило бы: как говорится, скажи мне кто твой друг… Порой их интересовали такие нюансы, что было бы легче позволить просмотреть воспоминания, но на предложение сделать это, исходившее от Илины Владимировны, я отрезала, что мне деда с его принуждением хватило. В результате приходилось вспоминать, и как выглядел узор на медальоне деда, и дословно его вопросы, и реакцию на ответы, и как я смогла закрыться, и множество мелочей вроде цвета панелей на стенах.