Время перемен

– Ящеры? – скорее констатировала, чем спросила Галенор. На этот раз кивнул Крутов. – И вы ничего не можете сделать?

– Мы можем сражаться с ними на земле, в воздухе, но не в космосе – у нас пока нет таких боевых кораблей, – ответил Сергей Иванович. – Но даже если мы примем бой, то долго не продержимся – их технологии и оружие пока сильнее наших… ну, и, в конце-концов, ящеров просто слишком много! Хотя зачем я это всё повторяю…

– А что же город древних?

– Даже он не может быть во всех местах одновременно и защищать целую планету от полномасштабной атаки, – пожал плечами глава ФСБ. На самом деле он не был уверен в том, что только что сказал, но ему уже порядком надоело разъяснять волшебнице то, что ему самому казалось очевидным. Он встал с подоконника. – Но, возможно, он сумеет остановить пришельцев хотя бы на время.

– Разве нет другого выхода? – Галенор знала, что услышит в ответ. Но не могла не спросить… Сейчас как никогда раньше она сожалела о смерти Оракула. Сейчас его совет, возможно, мог быть очень полезен… То, что случилось несколько лет назад во время последнего появления Странника, как ядовитая заноза, сидело в памяти волшебницы. Когда она узнала о гибели Оракула, её горю не было предела. Казалось, что с уничтожением Совета и убийством Химмериша она утратила то, ради чего стоило жить. Потеряла смысл жизни, и приобрела лишь пустоту в душе, которую невозможно было заполнить ничем. Поначалу женщина даже не понимала, почему продолжает жить. Более справедливым ей казалось умереть вместе с тем, ради чего она жила всё это время. Умереть вместе с Советом. Но на это у неё не хватало решимости и сил. А затем, подобно червю, пожирающему яблоко изнутри, сначала едва заметно, а со временем всё настойчивее заявляла о себе мысль: «Почему только он погиб тогда? Почему никто не спас Оракула? Странник мог! Элион могла! Могли землянин, Магнус и Фобос! Почему же никто не спас его? И почему ещё раньше допустили уничтожение Предвечной Цитадели? Ведь ещё тогда можно было всё спасти!!! И я знаю – Оракул не ошибался, оценивая силы Странника – ему вполне по силам было в одиночку справится с теми, кто напал на крепость Совета. Так почему он этого не сделал? Или у него был умысел…» Но потом гнев начал остывать, понемногу освобождая иссушённую и исполосованную трещинами и шрамами душу волшебницы. Постепенно она смирилась и даже попыталась начать новую жизнь. Предложение же Элион стать её советником вполне устроило волшебницу… Но вдруг вновь появился предвестник печали. Странник. И гнев заполыхал с новой силой. Она не могла простить его.

– Намекаете на Странника? – посмотрел на гостью Крутов. – Что ж, трудно с вами не согласиться – он вполне мог бы помочь. Но я подозреваю, что сейчас он имеет свой собственный план по поводу всего происходящего. Похоже, что он чего-то ждёт. Или кого-то. Сейчас он напоминает охотника, затаившегося в засаде, чтобы не спугнуть добычу…

– Похоже, он всегда предпочитал делать меньше, чем от него ожидают, – язвительно отозвалась Галенор. Но в её голосе отразилась и тоска по тому, что она утратила, как ей казалось, по вине Странника.

– Возможно это так, – кивнул Сергей Иванович. – Но лично я бы сейчас не стал требовать от него помощи, – он посмотрел в глаза волшебнице. – Пока ещё не всё потеряно.

– Вы… вы что-то задумали? – вопрос получился неуверенным.

– Я всегда что-нибудь задумываю – работа у меня такая, – таинственно улыбнулся глава ФСБ. – Я полагаю, вам следует известить Гильдию о сложившейся ситуации. Они тоже должны начать эвакуацию.

– Даже если они и согласятся, то куда мы эвакуируем жителей Меридиана, кроме Земли? Немногие миры примут их с распростёртыми объятиями…

– Магнус знает, что делать, – ответил Крутов. – А теперь простите – я должен включить систему самоуничтожения базы, – с этими словами он направился к выходу из кабинета.

– А как же орамеры? – бросила вдогонку Галенор.

– Их транспортируют на Землю в первую очередь, – ответил Сергей Иванович, выходя…

Кабинет комиссара был небольшим, и в его убранстве не нашлось места ничему лишнему – согласно принципу аскетизма здесь пребывали лишь вещи, совершенно необходимые для работы. Окно в помещении было одно, зато большое и располагалось прямо напротив входа. Сразу перед окном – добротный деревянный рабочий стол, у правой от входа стены возвышался до самого потолка массивный сейфовый шкаф. К левой стене были прибиты полки, заставленные какими-то книгами. На столе уютно примостились телефон, компьютер, папки, заботливо сложенные в стопку в углу стола. Также в кабинете имелись два кресла престарелого вида… Всё это Вилл успела рассмотреть в первые мгновения, закрывая за собой дверь. Комиссар, вошедший следом, жестом указал девушке на одно из кресел. Сам сел в другое. Дождался, пока Вилл последует его примеру.

– Итак, – Гордон сцепил пальцы в замок. – Мисс Вандом, я уже разъяснил вам ваши права. Ещё раз напоминаю – допрос несовершеннолетних может производиться только с согласия и в присутствии их родителей либо иных законных представителей и психолога…

– Я это понимаю, – кивнула стражница. – Так же как и то, что мы с вами будем просто беседовать. Поэтому представители и психолог не нужны.

– Что ж, верно, – согласился Гордон. – Это будет обычная беседа.

– Поэтому я и попросила маму не вмешиваться, – Вилл наклонила голову. Она до сих пор так и не разобралась с тем, что же рассказать комиссару. С одной стороны он уже коснулся тайны и повёл себя в высшей степени благородно. С другой – сомнения в правильности такого поворота событий не давали девушке покоя. Она сомневалась, можно ли довериться комиссару и раскрыть всё. Собственно, такая мысль посетила её только что. Она и не хотела рассказывать ему обо всём, ведь тогда секрет стражниц окажется под угрозой, кроме того, этот шаг не одобрил бы Оракул, будь он жив. Да и сама Вилл прекрасно понимала, что может случиться, если правда о ней и её подругах всплывёт наружу. А этому уже поспособствовали террористы, и сейчас единственная надежда стражниц – регенты, которые опять занялись промыванием мозгов жителей города… С другой стороны совсем ничего не рассказывать она не могла – всё произошедшее сегодня требует объяснений и комиссар хочет их получить. И имеет на это полное право. Врать девушка не хотела… Из задумчивости её вывел вопрос Гордона:

– Итак, что вы можете мне рассказать о том, что произошло сегодня в школе? – комиссар посмотрел на Вилл поверх очков.

«Вилл, не говори ему о стражницах!» – раздался в голове девушки телепатический голос Тарани. «Если хочешь, я помогу тебе с ответами».

«Нет. Сама разберусь», – коротко ответила подруге Вилл.

«Как знаешь, но будь осторожна».

– Мисс Вандом? – Гордон продолжал смотреть на собеседницу. Вилл собралась с духом, выдохнула. «Будь что будет!»

– Что именно вы хотите знать?

– Больше всего меня интересует один вопрос – почему террористам понадобились именно вы? – Гордон снял очки, протёр их платком. Похоже, Регентам пока не удалось добиться успеха с иллюзией и промывкой мозгов.

– И вас даже не интересует, кто были те двойники, что вошли в школу благодаря вам? – Вилл изумлённо посмотрела на комиссара.

– Это не самое важное, – качнул он головой. – Важно то, что они пришли выручать вас. И так уж вышло, что сегодня вы, мисс Вандом, и ваши подруги оказались в центре внимания двух сил. Одну представляли террористы… Хотя кто они на самом деле – тема отдельная. Другую – ваши спасители. Вывод здесь очевиден – почему-то для них всех вы были очень важны. И вот мне интересно, что же такого необычного может быть в пятерых обычных школьницах из небольшого города? И уж можете поверить – сегодня не я один задаюсь таким вопросом. Многие, кто видел трансляцию по телевидению, тоже над этим раздумывают, – комиссар испытующе посмотрел на гостью.

– То, о чём вы просите рассказать… это…, – Вилл замялась. – Это очень сложно.

– Вам бы не хотелось об этом кому-нибудь рассказывать, – понял комиссар.

– Д-да, – девушка подняла взгляд. Она сама не знала почему, но комиссар был ей симпатичен – он казался стражнице эдаким добрым усатым дедушкой, который никогда не обидит, которому можно довериться. Проблема была в одном – Вилл не знала, стоит ли верить такому впечатлению.

– Если не хотите, можете ничего не говорить, – усмехнулся в усы Гордон. – Мне уже хватило и того, что я узнал от тех двоих странных субъектов, что пришли сюда с вами…

– Линдон и Кесслер? – удивилась девушка.

– После разговора с советником президента мистером Эдгаром Барреттом я и сам начал сомневаться в том, стоит ли мне продолжать с это дело, – голос комиссара звучал довольно дружелюбно. – А потом, всё же, решил – стоит.

– Что вы сделаете, если я расскажу вам? – Вилл вопросительно глянула на собеседника. В её взгляде читалась смутная надежда.

– Мисс Вандом, я не заставляю вас ничего рассказывать, если вы сами этого не хотите. Судя по всему, то, о чём может пойти речь, чрезвычайно важно для вас и это нечто личное, не для посторонних ушей. Я прекрасно понимаю, что я, человек посторонний, не имею никакого права лезть в ваши личные дела, хоть по долгу службы мне нередко приходиться это делать… Но после недавнего выступления Путина, переполошившего весь мир, мне просто стало интересно – что ещё в мире есть такого, о чём наши учёные мужи даже во сне помыслить не могут, – Гордон улыбнулся. Мягко, по-дружески, как дед улыбается, глядя на своих внуков. – Вот и всё, Вилл. Если ты и решишь что-то рассказать, то клянусь – это не выйдет за пределы моего кабинета.

Сомнения вновь захлестнули стражницу. Очень нелегко было принять решение – пройти на грани между ложью и истиной, не сказать ничего или рассказать всё… Раньше бы она даже не задумалась об этом, но тогда ещё существовал Совет Братства и был жив Оракул. Секрет стражниц был под надёжной защитой, равно как и сами стражницы. А что же теперь, когда всего этого уже нет? Неужели она настолько смирилась с таким положением? Готова ли она и её подруги к тому, что может произойти, если их тайну раскроют? Но разве лучше всю жизнь лгать людям, тем более близким, отравляя свою душу чувством вины, скрытого одиночества и страха?