Время прибытия

Старый декабрист

«…Когда-нибудь потомки все исправят:Сорвут оковы и растопчут кнут,И юношей замученных восславят —Убийц, почивших в бозе, проклянут!И будут, верю я, в грядущем векеЧисты и зорки взгляды у людей:Вспомянется несчастный Кюхельбекер,Осмеян будет мерзостный Фаддей.О новый век! Он будет безупречен.На все ответит острый ум людской:Зачем мы ждали гибельной картечиИ почему нас предал Трубецкой?Как шахматы, без гнева и без пыла —Всех нас расставят хладные умы…Когда бы так же на Сенатской было,Господь свидетель, победили б мы!»

Дуэль

Всему черед. И мщение настало.Свет, словно снег, спускается с небес.Сейчас они сойдутся по сигналу —И не успеет выстрелить Дантес…Не зря ж поэт мечтал служить гусаром!И у барьера Пушкин не впервой!Он подведет черту обидам старым —За всех француз ответит головой.Он им покажет – этой светской дряни, —Как жжет сердца губительный свинец.И д'Аршиак склонится к страшной ранеИ, содрогнувшись, выдохнет: «Конец!»Потом… Монарший гнев, чреда гонений,Смятенье в сердце, ропот за спиной,Но главное: он жил бы, русский гений,Любил, писал… Пускай такой ценой!А мы бы знали, понимали с детства,Что Пушкин прав… А что бы мыслил он,Обмолвившийся: «Гений и злодейство —Две вещи несовместные…»

Прогулка по Москве

Я ищу девятнадцатый векВ подворотнях,Как неярким апрелем припрятанный снегОт лучей посторонних.Старый дом. В нем уже не зажжется окно:Новоселье – поминки.Мне шагать через век – от БородиноДо Ходынки.Есть в модерне какой-то предсмертный надлом…Переулки кривые.Революция за поворотом. ПотомСороковые.Где-то рядом автомобили трубятИ дрожит мостовая.Мне в глаза ударяет высокий Арбат.Я глаза закрываю.

Заводское общежитие

В заводском общежитии жили крикливо и тесно,Но зато как-то просто и, я бы сказал, налегке.Это был особняк, очень дряхлый и неинтересный:Старина ничего не оставила в особняке.Разве только сквозняк, вероятно из старорежимных,В коридорной системе никак разобраться не мог,Он выискивал запахи давних времен и кружил их…А еще были в доме паркет и лепной потолок,Украшавшие прежде чудесную бальную залу,Что, к несчастью, была, как жилищный вопрос, велика.И ее поделили так, чтоб каждой семье выпадалоПонемногу паркета старинного и потолка.А потом все забылось. Жильцы и не подозревалиСреди дымной стряпни, беготни, подметанья полов,Что живут так обычно, так непритязательно в зале,Где давался, быть может, один из последних балов.Это выяснил я! И, ужасно взволнованный этим,Отложил на потом все другие ребячьи дела,И в течение дня, до чертей надоевши соседям,Разузнал, что за чудо пропавшая зала была!…В эту ночь мне приснился какой-то блестящий военный,На кого-то похожий (но только лица нет на нем),Он метался по комнате, бился в фанерные стены,И его эполеты горели недобрым огнем.А в потерянной зале, за тонкой стеною невидим,Замечательный бал: звуки музыки, светская речь.И несчастный военный, на волю отчаявшись выйти,Принимается саблей преграду фанерную сечь.Только стены стояли, хотя от ударов трещали…– Мальчик! Где же здесь выход? (Сует мне в карманы рубли.)Ах, княжна, так нельзя! Пощадите! Вы мне обещали:Ведь мазурка моя! Вы смеялись… О, как вы могли?! —Но ни слова в ответ. Или он не расслышал ответаСреди звуков мазурки. Внезапно кончается бал.Поцелуи, прощанья. – Такому-то князю – карету! —И со стоном «уехала!» Странный военный пропал.…Поутру я проснулся в глубокой, недетской печали.Чем-то вкусным тянуло (наверное, был выходной).В коридоре ходили. Друзья за окошком кричали.Мама нежно пытала, что нынче такое со мной.

Девятнадцатый год (на полях учебника истории)

Клинки со свистом резали эпоху.Стояло завтра на повестке дня.Кроился мир на «хорошо» и «плохо»,Чтоб самым лучшим наделить меня.И веря в Маркса, как недавно в бога,Красноармейцы брали города.Опять тревога, но совсем немногоДо счастья и свободного труда.Отряд уходит: песня глуше, глуше…Отбитый город в кумаче хорош!Горели души и чадили души.А души, их атакой не возьмешь.А им, во зле приученным влачиться,Им, за добро встававшим с топором,Пришла пора учиться и учиться,Учиться жить и царствовать добром.

Из истории московских улиц

Старичок бредет по новой улице(Все дома равны, как на подбор),Под ноги глядит себе – любуется:Старый парк, особняки, собор.Следом я иду, сосредоточенноДумая про ту, что всех милей.Замечаю: домик скособоченный,Несколько старинных тополей.А за нами – мальчуган, уверенноЕдущий на папе в детский сад,Видит, как шумит большое дерево,Срубленное год тому назад.

Рыбалки

Отец и дед рыбачили вдвоем.Был (час езды от Курского вокзала)Известный лишь немногим водоем,В котором потрясающе клевало.И наступал счастливейший из днейИ я стоял дозорным при уловах,И до смерти боялся окуней,Огромных, неестественно лиловых.Когда мы наш улов несли домой,Прохожие с расспросами совались.А дед с отцом рядили меж собойО рыбинах, которые сорвались.О! Были удивительно вкусныУловы те. От памяти немею…А после про рыбалку снились сныТакие, что куда Хемингуэю!Но так бывало только раз в году,В конце весны. От мая и до маяЯ ждал, не понимая, что расту,Как до сих пор еще не понимаю.…И по чему судить, что мы растем?По счету дней, иль памяти былого,Иль по тому, что умер водоем,А дед уже не принесет улова?

О сказках

Читая сказки – мучась, холодея,Желая зла кощеям и ягам,Я удивлялся, что и чародеиНеравнодушны все-таки к деньгам!А ведь у колдунов свои законы,Им ведом всемогущества секрет:Взмахнут рукою – прилетят драконы,Шепнут – и грянет ливень из монет.У магов на цепях томятся смерчи,А их чертоги только снятся нам.Но, видимо, платить по-человечьиПриходится порой и колдунам…

Люди

По духу, по плоти, по сути —Во всем, что природой дано,Они очень добрые – л ю д иИ очень сердечные, ноИх много, их много на свете,Их море – людей! ОттогоИм трудно бывает заметить.Заметить тебя, одного…

Осенние пруды

Раз в год, в преддверье холодов,Отводят воду из прудов.И вот открыта память дна,Душа пруда обнажена!Дно вычистят. И лишь тогдаСюда опять придет вода.Младенческую память днаУкроет мутная волна.…А я бы не прожил и дня,Когда б хоть раз вот так меня!

Попытка к славословию

Очень хочется петь о России,Будто светлая тягость во мне!Много пели, но можно красивей.Как весомы слова в тишине!Вот и я начинаю: «Россия…»Но едва первый звук раздался,Обступают иные по силеГолоса. Голоса. Голоса.И они горячее и вышеИ, наверно, звучат искони.Я меж ними свой голос не слышуНи к чему он, когда есть они!Я замолк и уже не посмею…Здесь важнее молчание, ведьВ этом случае слушать честнееИ весомее, нежели петь…

Памяти знакомого

Я разбираю прожитую жизнь.Чужой судьбы распутываю нити:Вот здесь он посмелее окажись —И все могло совсем иначе выйти.И все б сложилось ярче и стройней,Не увлекись он целями пустыми,Не познакомься в одночасье с нейИ не рассорься ненароком с ними.Здесь помешал какой-нибудь пустяк,Там средь друзей запрятавшийся недруг.А это вот задумано не так.А это вот исполнено не эдак.Чужая жизнь! Какая суета!Как скроено и сшито неумело!А жизнь моя, она не прожитаИ потому логична до предела.