Время созидать
Шрифт:
– Тебе еще нельзя.
– Мне нужно на воздух, Саадар. – И она действительно поняла это, как только сказала, поняла, что задыхается в каюте, что переборки давят на грудь. – И либо ты мне поможешь… либо я сама. Это… будет дольше.
Саадару пришлось согласиться.
Каждый шаг давался с трудом. Но каждый шаг был маленькой победой – и упорство довело Тильду до выхода из каюты. Голова все еще кружилась, ноги подкашивались от слабости, и в конце концов пришлось позволить Саадару поддержать ее, вернее – почти взять на руки, пока они поднимались по трапу наверх.
В первое мгновение она чуть не задохнулась от соленого
– Уж не знаю, что это, но говорят, мы уже проплыли Врата Балатраса. – Саадар смотрел на горизонт, на котором виднелись очертания двух других парусников, плывших вместе с «Чайкой». – И Хардия близко.
– Это острова… Их еще у нас называют Драконьи Зубы. Говорят, там живут…
Договорить она не успела: ее стиснули в объятиях.
– Арон…
Сын стал выше – а может, она просто не замечала раньше?.. Лицо не такое округлое, не такие по-детски пухлые губы. Волосы торчат короткой неровной щетиной. Царапины, шрамики и пятна грязи – все прежнее, привычное, но взгляд более серьезный.
– С волосами Саадар постарался?
Арон кивнул. Потом отстранился, выпуская из кольца рук. В его позе было что-то непривычное, необыкновенное. Взрослое.
– Ты стал другим, – только и могла сказать Тильда.
– Наверное. – Он легко пожал плечами. Уши у него полыхали, подсвеченные закатным солнцем. И вдруг Арон вытянулся, глядя куда-то ей за спину.
– Мама! Смотри!
Рядом громко и радостно взревели грубые, хриплые голоса. Кричали на языке Хардии и на языке Республики, и крик был ликующим, счастливым. Матросы приветствовали родные земли, сушу.
Все, кто не был занят, сгрудились на левом борту, всматривались в горизонт. И не отходили, даже когда помощник боцмана начал орать, что «Чайка» перевернется.
– Твою ж мать! – донеслось сверху. Кто-то кидал шапки и шляпы вверх.
Там, у самого горизонта, похожий на длинное белое перо, летел настоящий дракон, будто вычерчивая на небе слово, произнесенное светом.
Часть пятая
Крыша
1
«…И когда после долгого пути показалась земля и стольный град встал перед ними, сияющий в утреннем свете, увидели они, что в храме на холме в их честь зажигают огонь, и возносят хвалы и молитвы, и приносят жертвы богам, и люди высыпают на улицы с цветами и ветвями оливы…»
Все было не так. Не светило солнце, и стольный град не сверкал под его лучами, и на холме стоял вовсе не храм, а военный форт – Тильде едва удалось за дождем рассмотреть его мощные красные стены и бастионы, а потом «Чайка» с приливом вошла в устье широкой мутноводной реки, и дома, сады, сараи, склады – все перемешалось между собой зелено-красно-рыжими, блеклыми от
дождя пятнами, и перекрестья мачт и рей загородили левый берег.Их встречали вовсе не цветами и не ветвями оливы, а шумом, разноголосицей чужого порта. Похожего – и одновременно отличного от Гритта или Ларта: те же лебедки, и причальные тумбы, и длинные пакгаузы, и черно-белый маяк – но цвета иные, и запахи, и свет.
– Вон там – что, дворец? – К Тильде подошел Саадар и мягко обнял за плечи. Тильда так и не поняла, на что он указывал – на какую-то тускло отблескивающую точку среди буйной густой зелени на вершине холма. То ли дворец, то ли местный храм. Она стояла, прямая и молчаливая, склонив голову, и были только смазанные пятна, красные, золотые, коричневые, белые. Был уверенный голос Саадара.
И новый мир – так близко! Неотвратимо близко. Высокие незнакомые деревья с кронами, похожими на ровно выстриженные шары, вставали прямо из воды, и пестрые птицы щелкали и свистели непривычно и громко – и все это было настоящим, не мороком, не сном!
После однообразия океана, после трех месяцев в тесной каюте захватывало дух от вида черепичных и шиферных крыш, покрывающих холмы, – Тильда увидела в этом расчет: производить впечатление на всех прибывающих морем. Город-сказка, город-мечта, но сколько людей пропадали в нем, поглощенные этой мечтой?..
– Главное, что мы доплыли и не подохли. – Дыхание Саадара шевельнуло на макушке волосы.
Больше он ничего не сказал – никаких бодрых обещаний, воодушевляющих речей, какие мог бы произнести как бывший командир отряда, какие, наверное, произносил сотни раз перед новым, новым, новым боем…
Их встречали не цветами и не ветвями оливы – а изматывающе-долгой процедурой досмотра – местные власти называли это «необходимыми мерами», но имя этому было – волокита.
В просторном и душном помещении, явно построенном на скорую руку, томились в очередях переселенцы с «Чайки» и других судов. Здесь лекари осматривали людей после строгого карантина, здесь же чиновники местного ранка – канцелярии – допрашивали бледных приезжих, кашляющих от едких порошков, которыми окуривали каюты и трюмы против переносящих заразу паразитов. Что ж, по крайней мере, местные власти заботились о том, чтобы люди не умирали и как можно дольше платили налоги.
Ни скамей, ни чего-то подобного в зале для досмотра не предполагалось, и все сидели кто на полу, кто в обнимку с нехитрым скарбом, кто-то стоял, кто-то нервно расхаживал взад-вперед.
Хвост бесконечной очереди двигался медленно, и время растягивалось. Разговаривать не хотелось – не было сил. Тильда почти задремала, прислонившись к какой-то перегородке, когда кто-то тронул ее за плечо – оказалось, Айрин.
– Иди! Твоя очередь.
Тильда кивнула и вошла в отгороженный полотнищами закуток, душный и пропахший насквозь застарелым потом и грязной одеждой.
Там сидела за столом хмурая женщина с сонным взглядом совы, одетая в серую лекарскую хламиду, круглую шапочку и передник, которая тут же по-хардийски велела снять одежду – небольшого знания языка Тильде хватило, чтобы понять ее.
Чужие пальцы бегло ощупали спину, задержались, касаясь шрамов, и если раньше от этого стало бы жарко и зашумело бы в ушах, то сейчас ей было все равно, что все смотрят на обнаженное, худое тело с остро выступившими ключицами, ребрами и лопатками, на эти шрамы…