Все они почему-то умирали

– Другими словами, его злодейство не удалось?

– Да, – подтвердил Пафнутьев. – Злодейство не удалось.

– Что же получается... Маргариту он добил?

– Или не спас, когда мог спасти.

– Оставление человека в беспомощном состоянии – тоже статья. И достаточно серьезная. До пяти лет.

– Неужели Вьюев? – задумчиво проговорил Пафнутьев. – У него были основания... Эти два человека, Объячев и его жена, испортили Вьюеву немало лет... Он мог озвереть.

В кармане Пафнутьева запищал телефон. Он подождал, пока раздастся еще один сигнал, еще один, потом вынул коробочку.

Звонил Андрей.

– Павел Николаевич? Чрезвычайное происшествие.

– Как, они продолжаются?

– Только начинаются.

– Еще один труп?

– Не так круто, Павел Николаевич. Сбежал Скурыгин. Его в доме нет.

– Может, забился в свой подвал?

– Попытку туда проникнуть сделал, но Худолей это предвидел. И тогда тот сбежал.

– Скурыгин исчез, – пояснил Пафнутьев Шаланде. – А оперативники?

– В нарды играли.

– В нарды играли, – повторил Пафнутьев уже для Шаланды. – Кто победил?

– Старшина Безякин.

– Надо старшину Безякина отметить в приказе – абсолютный чемпион объячевского дома по нардам, – сказал Пафнутьев. – Или ценный подарок ко дню милиции, а?

– Ладно, Паша, ладно. Что-нибудь придумаем. Отметим. Обещаю. В безвестности не останется.

– А Вьюев? – спросил Пафнутьев по телефону.

– На месте.

– Береги его.

– Я всех берегу. Немного их осталось... Четверо. Два мужика, две бабы. И на них – четыре трупа. Густовато получается, Павел Николаевич.

– У меня такое чувство, что это еще не предел.

– Я попросту запру каждого в отдельной комнате. И Свету тоже, – добавил Андрей.

– Главное – береги Свету, – подтвердил Пафнутьев.

– Почему именно ее?

– Личная просьба, – суровым голосом сказал Пафнутьев.

– Понял, – коротко ответил Андрей.

– Не знаю, что ты понял, но это уже неважно. О главном мы договорились, да?

– И это понял.

– Будь здоров, – и Пафнутьев отключил телефон. – Что-то все ко мне с этой Светой пристают, а, Шаланда? То ты, теперь вот Андрей выделяет ее из всех прочих... Что происходит?

– Если уж говорить прямо, – начал Шаланда, опасаясь сорваться на неосторожное слово, – то первым ее начал выделять... ты, Паша.

– Да? – удивился Пафнутьев. – Но ведь она того стоит!

– А разве кто в этом сомневается?

– Главное, чтобы ты, Жора, не сомневался. – Пафнутьев хотел добавить еще что-то язвительное, но его остановил писк телефона в кармане. Телефоны действительно стали звенеть чаще, нежели в предыдущие дни, – верный признак того, что дело близилось к развязке. – Слушаю! – заорал в трубку Пафнутьев. – Начальство на проводе.

– Худолей беспокоит, – смиренный голос сразу вернул Пафнутьева из куражливых высот на землю. – Я могу говорить?

– Худолей беспокоит, – не удержался от шпильки Пафнутьев и подмигнул Шаланде. – Ты не просто можешь, обязан говорить.

– Только что я был у ребят, которые полистали вьюевские бумаги...

– Ну?!

– Это было убийство, Павел Николаевич, – скорбно сказал Худолей и замолк, ожидая новых вопросов.

– Опять?! – пролепетал Пафнутьев и обессиленно опустился на стул.

– Опять?! – охнул Шаланда, припадая тяжелой грудью к столу. – Неужели это никогда не кончится...

– Павел Николаевич, – продолжал Худолей невозмутимо, – я употребил это слово в метафорическом значении, условном, если вы позволите мне так выразиться, образном... Собственно, убийства с лишением кого-либо... жизни. Этого не было.

– Убийства не было, – успокоил Пафнутьев Шаланду. – Худолей выразился иносказательно. С ним это бывает.

– Я его задушу собственными руками! – прошипел Шаланда, сверкая очами, и Пафнутьев только теперь осознал опасность, которая нависла над Худолеем.

– Продолжай, – сказал Пафнутьев в трубку и сделал знак Шаланде, чтобы тот чуть потише выражал свои угрозы.

– Там наверняка рядом Шаланда? – осмелился спросить Худолей.

– Да, он здесь. И в гневе.

– Это хорошо... Так вот, ребята, которые по нашей просьбе изучили содержимое вьюевского чемодана, пришли к твердому убеждению, что действительно готовилось безжалостное, коварное убийство Объячева. Уточняю – они имеют в виду убийство финансовое, коммерческое. Если бы Объячев выжил, если бы Вьюеву удалось с этими бумагами скрыться... То Объячев был бы не просто разорен, он оказался бы в долгах на всю оставшуюся жизнь. «Это смерть», – сказали мне ребята. Умные, между прочим, ребята, толковые, грамотные, на компьютерах во всякие игры могут играть. Я им, с твоего позволения, Паша, бутылку виски пообещал... Так что с тебя причитается.

– Я им ничего не обещал.

– Видишь, какие мы с тобой разные люди, – горестно проговорил Худолей. – Ну да ладно, тут уж ничего не изменить. Я продолжаю?

– Продолжай.

– В чемодане оказались договоры, чеки на предъявителя, расписки, в том числе расписки самого Вьюева. Причем много договоров сугубо... Есть такое очень ученое слово... Я сейчас его вспомню... Очень умное слово, я от тебя, Паша, таких слов никогда не слышал, они неведомы тебе...

– Конфиденциальные договоры, – пробормотал Пафнутьев.

– Паша! – вскричал Худолей. – Неужели это ты произнес такое причудливое, заковыристое, а главное, точное слово?! С этой минуты я буду тебя уважать еще больше!

– Заткнись.

– Есть основания полагать, что Маргарита помогала Вьюеву наполнять бумагами его чемодан. Там есть документы, касающиеся ее лично... Другими словами, это не Вьюев убегал, это они вместе пытались убежать.

– Объячев к тому времени был мертв, – как бы про себя сказал Пафнутьев.

– Да, к тому времени у него была дырка в голове, спица в сердце, клофелин в желудке и радиация по всему телу. Особенно в яйцах.

– Почему именно там? – удивился Пафнутьев.

– Радиация имеет такую особенность – собираться в этом участке тела. И яйца имеют такую же особенность.

– Какую особенность?

– Способность радиацию в себе накапливать или, как говорят ученые люди, аккумулировать.

– Хочешь поговорить? – Пафнутьев протянул трубку Шаланде. – Он о яйцах рассуждает.

– Каких?

– Человечьих.

– Передай ему, что я его за это самое место подвешу в собственном кабинете! К люстре! И включу вентилятор – чтобы он вертелся над моей головой!