Все оттенки одиночества

— Ничего удивительного, я не предоставил никаких объяснений всем сотрудникам. — Он снова взглянул на часы. — Этого статистического листа достаточно? Копию подписанного Бруствером решения мы сможем выслать только завтра.

— Достаточно, наверное. — Она почему-то подумала, что до сих пор надеялась на какое-то чудо, но, похоже, все выглядит так, словно их действительно уже почти закрыли. Где ей искать работу? А как же ее стол? А как же Одри, к которой Гермиона так прикипела? Ее только перестали бесить фразы в виде «Перси то, Перси это». А чай? Только у нее был такой же потрясающий чай! Странно, раньше Гермиона бы разъярилась, считая это дискриминацией, но числа говорили сами за себя: ее работа была бесполезна абсолютно.

— Я позвал вас не за этим, — неожиданно произнес Малфой в полной тишине. Дверь кабинета он за собой закрыл сразу, как пришел, но этой тишины Гермиона не осознавала. Она вздрогнула от неожиданности, посмотрев на него с сомнением. Он открыл ящик стола и достал оттуда сверток договора. — Это если вам понравится вакансия в моем отделе.

— Вакансия… Что? — тупо переспросила она. На какое-то мгновение выражение его лица показалось Гермионе смутно знакомым, словно он хотел сказать ей, что ее мысли такие же чистые, как и кровь, или что-нибудь такое, но через секунду он снова стал незнакомым мужчиной со знакомым именем.

— Все здесь. Как ознакомитесь, так и сообщите. А сейчас мне нужно заниматься своей работой, если вы позволите. — Гермиона неуверенно взяла в руки договор. Она смотрела на Малфоя с растущим подозрением, но он никак не реагировал на ее присутствие.

Гермионе ничего не оставалось, как выйти в коридор, не понимая, хочет она прочитать этот договор или не хочет. Все выглядело слишком… неправильным.

========== Глава 2 ==========

Телевизор тихо разговаривал сам с собой. Гермиона механически резала салат. Взгляд ее был прикован к свитку, который она не смогла открыть. Не нашла смелости. Что там, очередное унижение в малфоевском стиле? А если нет? Что она будет делать, если там контракт на обычную работу, которая придется Гермионе по силам? Черт возьми, сложно сказать, чего она боится больше. Малфой сбил ее с толку своим поведением, а она смущала сама себя, не понимая, что так прицепилась к Малфою. Она ругала себя последними словами, но никак не могла набраться храбрости и прочитать его.

Одри она тоже ничего не сказала.

Гермиона едва не отрезала себе палец. Каким-то чудом она остановила нож в миллиметре и отложила его от греха подальше. До какого же состояния она дошла, если сидеть в пустой квартире без телевизора ей просто страшно? Его бормотание успокаивало ее и создавало ощущение, что дома кто-то есть. Четыре года пролетели слишком быстро, но почему-то только сейчас она стала замечать странности в своем поведении. Черт возьми, она готова была бы даже сдавать кому-нибудь диван в гостиной, лишь бы больше не быть одной. Тогда…

Четыре года назад ее решение казалось ей очень правильным. Ведь она не хотела возвращаться с курсов домой, зная, что дома ее будет ждать очередной скандал. Она совершенно не уделяла внимания Рону и не понимала, почему он так злится. Да еще ребенок… Эти дети. Гермиона не представляла, как можно выпасть из реальности минимум года на три, слушая без конца этот ор и пытаясь понять, что этому существу нужно. Сперва она кричала на Рона. Затем выгнала его. А затем пришла извиняться, но все слова уже были сказаны. Она чувствовала себя виноватой, вернувшись в Нору, но понимала, что Рон — больше не близкий ей человек. Она сама все разрушила, и все эти четыре года прекрасно осознавала, что ей не за что злиться на Рона. Иногда… Иногда она готова была бы отдать все, лишь бы Рон снова был с ней. Он не поддерживал порядок, он без конца пил пиво, оставляя батареи бутылок на полу, его носки, вечно лежащие не парами, дико ее раздражали, но это были идиотские детали. Все как-то живут, так почему она не может? Захотелось ей, черт возьми, свободы действия.

Кому она теперь нужна с этой своей свободой действия?

Гермиона устало опустилась на стул. Что толку думать, что там задумал или не задумал Малфой? Мир не крутится вокруг нее, в конце концов, и если она откажется, то просто потеряет вакансию, ведь ничего другого у нее и нет. Надо просто прочитать. Договор не укусит ее и не потребует расписаться кровью немедленно после прочтения. Но почему же ей так не хочется читать, что его чертово величие решило предложить ей в качестве гуманитарной помощи? Это ведь наверняка лишь способ посмеяться над ней и ее положением. Ничего другого в голову Гермионе просто не приходило. Ну кто приглашает на работу после того, как на него наорут? Малфою просто нужно было иметь ее под рукой, чтобы издеваться.

Она перечитывала текст, должно быть, пятый раз, но смысл слов все равно не доходил до нее. Что значит модифицировать древние законы? У нее нет подходящего образования, чтобы это делать. Только чистокровные волшебники имеют права получать похожее постхогвартское образование, вроде управленцев или экономистов, или аналогов маггловских юристов. Все это было недоступно ей, как магглорожденной, так как она могла быть принята на такую работу? Это ошибка. Но нет, наверху было написано ее имя, правда, с фамилией Уизли.

Гермиона отложила договор. Даже если каким-то чудом это не ошибка и не издевательство, то она абсолютно ничего не понимает в законах, чтобы их переделывать под таких, как она. Хотя она, конечно же, сперва бы разрешила магглорожденым получать высшее образование. А потом уже и в министры выдвигаться. Таких законов было слишком много, Гермиона знала лишь малую часть, но и это ее пугало.

Если на секунду представить, что она в них что-то понимает, хотела бы она заниматься правами магглорожденных? Конечно, да! Но Малфой должен был упасть с лестницы, чтобы предлагать ей такое. Малфой и права магглорожденных вообще в одном предложении упоминаться не могут! Или не могли? Что она вообще могла знать о Малфое спустя пять лет? Да, он раскаялся, но стал ли от этого вдруг любить магглорожденных? Вряд ли. К тому же, люди не меняются. Гермиона устало потерла лоб. Что толку гадать, если можно сходить и спросить? Кажется, большей дурой она уже себя не выставит.

***

Ее круассан был волшебно теплым. Внутри него пряталось клубничное варенье, но Гермиона не спешила за него приниматься. Этим утром она потратила больше времени, чем обычно, чтобы привести себя в порядок. Она слишком придирчиво выбирала юбку, потом рискнула надеть белый костюм, который не носила на работу из-за того, что боялась испортить. Странно, но за четыре года она, кажется, вообще не особо заботилась, как ей выглядеть. Конечно, не так, чтобы пугать всех вокруг, но и быть красивой… Казалось, незачем. А сегодня она посчитала, что внешность — то единственное, за что ее нельзя будет высмеять. Прошли времена ее неровных зубов, ее некрасивой стрижки, ее идиотских школьных гольф, сейчас она выглядела вполне прилично, разве что слегка округлилась. Впрочем, это было совершенно незаметно в одежде, а раздеваться ей было не перед кем.

Гермиона нервно покосилась на сумочку. Этот договор не давал ей спокойно спать. Всю ночь ей снилось, что она оказывается публично униженной перед всем Министерством. Она просыпалась и хваталась за стакан воды на прикроватной тумбочке, понимая, что во всем виновата гробовая тишина в квартире. Пока Рон был рядом, ей никогда не снились кошмары. Одиночество прокралось в ее сны. Если она настолько слаба в своих снах, то что же ей делать наяву?

Гермиона посмотрела на молодого человека, который засмотрелся на ее вырез. Фактически, вырез пиджака и был ее декольте, хоть под ним и была надета майка. Так она чувствовала себя увереннее, хотя скажи ей кто, что она собирается использовать его как оружие против Малфоя, Гермиона тут же бросилась все отрицать. Это был ее инстинкт.

Наконец она завернула круассан в бумагу и положила в сумку. У нее совершенно не было аппетита. Даже ее утренняя пробежка не принесла ей никакого заряда бодрости. Она была заключена в ловушку между своими детскими страхами и обидами и необходимостью срочно найти новую работу. А если Малфой просто пользуется ее положением? Тогда опять же, зачем она ему в отделе? Как будто Гермиона — работник года. Даже Одри была гораздо более продвинутой во всей этой бумажной работе. Гермиона умела читать, но составлять документы… Это было слишком.