Все оттенки одиночества

Куда уж больше. И так хватит.

========== Глава 3 ==========

Гермиона перевернулась на другой бок. Пять утра. Какого черта? Ей стоило выпить что-нибудь, чтобы расслабиться, но теперь уже поздно, не пойдет же она дышать алкоголем на Малфоя в первый рабочий день. Хотя Гермиона вообще почти не пьет. Она пыталась заедать стресс, но округлившееся лицо в зеркале ее напугало, и тогда она начала бегать по утрам, сидеть завтракать вне дома, делать все, чтобы забыть о своем стрессе одиночества. Он появился совсем недавно. Было ли это связано с тем, что Лаванда родила своего первенца? Гермиона уже не помнит.

Одри хлопала в ладоши и радовалась за нее. Гермиона обняла ее и сообщила авторитетно, что никуда не собирается без нее уходить, на что Одри проворчала, что ей пора найти себе мужчину, а не женщину. Гермиона только показала ей язык. Лишь бы не показать свой страх перед Малфоем, вот что. Она абсолютно не представляла, что ее ждет сегодня. Похоже, она поняла механизм синяков под глазами Малфоя. Еще пара таких дней, и она обзаведется такими же. Или лучше просто напьется и вырубится. Отличный план. Рон иногда ходил пить с Томасом и Финниганом, но Гермионе было не с кем пить. Джинни не было в стране так же, как не было Гарри, а Одри не пила. Так и с кем ей проводить свободное время? Луна была для нее непонятна до сих пор, а особенно ее муж, очень ей подходящий по степени своей странности. Как ни крути, Гермионе пришлось бы сидеть в одиночестве.

Гермиона перевернулась на спину. В полумраке ее комната выглядела вполне уютно. Когда-то ее так раздражал вечный бардак, который устраивал Рон, когда бросал одежду на кровать в поисках чистой, когда уходил, оставив все как есть, когда заваливал стул так, словно он был шкафом, вытаскивал по три рубашки сразу и носил то одну, то другую, забывая, какая чистая, а какую он уже надевал. А носки… Носки были кошмаром для Гермионы. Когда она наконец увидела свой ковер в спальне чистым и лишенным этих предметов одежды, Гермионе здорово полегчало. Она готова была признать, что без Рона ей было лучше. Тогда.

Она посмотрела на время. Полшестого утра. Можно уже вставать, ведь даже если она уснет, то проспит все на свете. Она зажгла свет в ванной, смотря на свое отражение. Как можно сходить с ума от одиночества настолько, чтобы представлять кого попало у себя дома? Нет, предложение Одри по поводу Малфоя просто смехотворно. Его же сюда даже не затащить, в маггловское жилье! Гермиона вдруг улыбнулась. Наверное, было бы забавно. А затем вспомнила, что ей не тринадцать и у нее нет лучших друзей, которые это бы оценили. Теперь нет.

Она посмотрела на несколько одиноких баночек с кремом. Ее мама всегда говорила, что нужно заботиться о коже, и, в принципе, она действительно хорошо выглядела для своих лет, но Гермиона не стремилась сохранять молодость. А для кого? Иногда ей казалось, что она так и проведет в этой квартире остаток дней. Ребенок… Что изменил бы ребенок? Сделал бы ее злее на пару лет, а потом, может, и ничего. Откуда в ней вдруг эти мысли? Гермиона посмотрела на себя еще раз в зеркало. Так, нет, раз потеряла Рона из-за этого, то этой мысли и следуй. Если она перестанет думать так же, как и четыре года назад, она попросту сойдет с ума от осознания страшной потери.

Хотя какой страшной, он бы потребовал восьмерых, а Гермионе потребовалось четыре года, чтобы подумать, что один ребенок может и не так испортить ей жизнь. Нет, хватит. Нужно думать о первом рабочем дне, который абсолютно не за горами. Как ей вести себя с Малфоем? Этот вопрос так и не нашел своего решения. Как с вредным хорьком? Но он больше совсем не напоминает хорька, да и вообще аристократичного индюка. Что она вообще знала о Малфое? Вроде бы, он женат. Или нет? Или да? Какая разница, черт возьми, как будто это поможет ей понять, что теперь делать и как себя вести.

Гермиона посмотрела за окно. Еще слишком темно, чтобы отправиться на пробежку. А что же делать? Гермиона вернулась в спальню. Здесь, на маленькой полке, сохранились книжки, которые она взяла с собой из дома, когда съезжалась с Роном. Эта квартира досталась ей от бабушки, и еще ее родители сделали в ней ремонт, но Гермиона не чувствовала ее своей, словно бабушка стоит и осуждает ее за все, что Гермиона здесь делает. Когда она в последний раз читала? Она каждый раз начинала проецировать книги на себя, и чтение перестало ее увлекать. Когда-то она читала столько книг в год, что повергла бы в шок любого, кто услышал эту цифру, но теперь деградировать с каждым днем было попросту безопаснее. Она потеряла себя, даже если пыталась предотвратить это, порвав с Роном. Именно это, вопреки логике, и привело ее к этому отупляющему одиночеству.

Наконец она выбрала какую-то. Кажется, эту ей подсунула мама, заявив, что в браке иногда хочется получить романтики, и лучше брать ее из книг, чем изводить мужей. Гермионе вообще не хотелось читать романы, но ей уже было лень вставать с кресла. Это была книга какого-то француза, Марка Леви, который писал про двух холостяков. Гермионе сперва показалось, что их разговоры ей совсем не интересны, но в конце концов она увлеклась, дочитав аж до восьми. Только когда она осознала, что остался час до работы, она в спешке принялась искать приготовленный на сегодня костюм. Куда же она его дела? Квартира была маленькой, но почему-то Гермиона потратила минут пять, тупо пялясь в шкаф. Нет, она оставила его в маленькой гостиной, впрочем, и гладильную доску. Она предпочитала пользоваться утюгом, потому что абсолютно не умела пользоваться нужным заклинанием. Наконец она переоделась, в панике пытаясь найти туфли. Почему же она так не собрана, если обычно всегда оставляет костюм на завтрашний день вместе с туфлями на одном и том же месте? Наконец к половине девятого она вышла из дома, спеша позавтракать. Ее любимый столик, ее кофе, ее круассан. Хотя бы десять минут, но есть передохнуть. Как назло, сонливость начала брать свое, и Гермиона принялась дуть на кофе, чтобы выпить его залпом.

– Какое неуважение к древнейшему напитку. – Гермиона медленно опустила стакан. Хорошо, что она слишком устала, чтобы вздрагивать. Свой темно-рыжий костюм она обожала больше всего, хоть он не особенно ей шел. Зато он был удобен и точно так не скрыл бы пятна от кофе. На этот раз она не должна теряться, хоть за каким-то чертом Малфой приперся в ее пекарню. Ее место для завтрака! Гермиона испытала всплеск раздражения.

– Мало спала, – резко ответила она. Хотелось сказать, что стул напротив нее занят, но тогда она выглядела бы еще глупее. Кем, привидением ее бойфренда? Отошел в туалет? Уснул там или умер? Я за ним схожу, может быть? И тоже там умру.

– Понимаю. – Он вдруг перестал обращать на нее внимание. Гермиона осторожно принялась изучать его. Кажется, он действительно сильно изменился. Он совсем не похож на ребенка с вызывающим поведением, ни на самодовольного придурка, ни на испуганного парня. Он вообще на себя не похож.

– Я уже сегодня должна буду начать работу? – рискнула спросить Гермиона. Как вообще можно уважительно обращаться к тому, кому врезала на третьем курсе? Она решила, что просто будет избегать фраз с местоимениями.

– Нет, конечно, посидите, чайку попейте, – невозмутимо произнес Малфой. Он ничего не ел и не заказывал из еды, только кофе. Чертов двойной эспрессо.

– А в чем смысл, если в закон нужно будет добавить одну фразу, и то это будет делать кто-то другой, владеющий этим языком? – Гермиона посмотрела на волшебников, спешащих за угол, ко входу в Министерство. А ведь они почти не выделялись в толпе магглов, или же магглы стали сами по себе странно одеваться? Вон та девушка в странном платье, она вроде не повернула к Министерству, а пошла дальше.