Все пути мира

— Эм-м-м… Он надеялся, что я скрашу его одиночество.

— Что-о?! — старший друг подскочил на койке, роняя одеяло.

Дин хихикнула:

— Успокойся, Тин! Он получил свой отказ и вряд ли станет настаивать.

— Если все-таки станет, скажи мне. И вообще, будь поосторожнее. Тот тип, судя по всему, из высокопоставленных каниррских чиновников. Они обычно ведут себя так, словно весь мир принадлежит только им… Может, вообще никуда ходить не будешь? Плыть-то всего полтора дня осталось.

— Полтора дня в каюте? — ужаснулась Дин. — Да я с ума сойду!

— Ну я же не схожу, — буркнул парень.

— Так ты спишь.

— Ну и ты спи тоже. Кто тебе мешает?

— А я не могу так. Только ночью.

Наверно, стоило бы прислушаться к голосу заботливого друга. Собственно, поначалу Дин так и собиралась поступить, рисковать понапрасну вовсе не входило в ее планы, да и корабль она изучила уже вдоль и поперек, а потому делать на палубе ей было совершенно нечего. Впрочем, как и в каюте.

Тин пообедал и снова бессовестно задрых, книг они с собой в дорогу не взяли. Да и странно было бы, взбреди им в голову отяготить свою поклажу лишним грузом, в котором не было никакой необходимости. Ну разве что в качестве лекарства от скуки. В конце концов, никто из них предположить не мог, что скука может стать таким уж мучительным недугом. Однако Дин страдала.

От безделья она перебрала всю поклажу, переложила аккуратнее одежду, раскрыла по очереди мешочки с травами для весенней чаши, все перенюхала, завязала снова… потом съела кусок колбасы, оставшийся от обеда… легла на койку, попытавшись снова настроиться на солнечные мечты… Ничего не вышло!

Словом, Дин отчаянно скучала.

Не прошло и часа, как она начала себя уговаривать, что ничего страшного на корабле, полном народа, с ней случиться не может. Ну пристанет к ней снова этот дядька, так она его отошьет опять… Ну не станет же он силком тащить ее к себе!

Как оказалось, станет. То есть не сам конечно, а два дюжих телохранителя, которые подстерегли Дин у самого выхода из каюты, ловко закрыли мощными ручищами рот, и скрутили так, что не было никакой возможности пошевелиться, не говоря уж об активном сопротивлении. А уж после того как дверь в чужую каюту была открыта ее головой, Дин и вовсе потеряла ориентацию.

Очухалась, когда почувствовала, что по ее телу шарят чужие наглые лапы, дернулась в панике — и обнаружила, что руки связаны за спиной. И рот заклеен чем-то.

Но сдаваться так запросто она была не намерена. Самая мысль, что кто-то может вот так запросто присвоить себе ее тело и делать с ним, что заблагорассудится, приводила в ярость. Именно в эти страшные минуты ее посетила странная, неуместная мысль, что к единственный, кому она способна довериться и дать такую власть, это младший тон Аирос. Обидчик… который прикасался к ней так, словно она единственной женщиной в мире.

Ярость придала ей сил. Дин дернулась снова — на этот раз всем телом, вырвалась из липких чужих объятий и, согнув ноги в коленях, выпрямила их стремительным движением. Угодила, кажется, в живот насильнику — тот, охнув, согнулся, и Дин воспользовалась мгновением свободы, чтобы попробовать отодвинуться от извращенца.

Увы, этого мгновения оказалось недостаточно. Мужчина выпрямился с искаженным от гнева и боли лицом, прошипел:

— Ах ты, щенок! — и, ухватив Дин за волосы всей пятерней, оттянул голову, а потом с силой опустил ее на угол койки.

Сквозь вспышку боли и ускользающее сознание Дин услышала шум и треск и успела еще, прежде чем отключиться окончательно, подумать, что это были правильные звуки — именно те, которые она жаждала услышать.

Тин

Тин проснулся как от толчка и тут же вскочил на ноги, еще не соображая, куда и зачем он должен бежать, но что должен — не сомневался. Остановил усилием воли еще не начавшийся бег, прислушался к своим ощущениям, и тот новый орган, который завелся у него внутри с недавних пор, отчетливо сообщил: беда. С кем — можно было не уточнять, и так понятно — Дина в каюте нет.

Сунул ноги в сапоги — и выскочил за дверь. В коридоре помедлил мгновение, пытаясь сориентироваться. Можно было поймать юнгу, о котором говорил Дин, и выспросить про того извращенца, где его искать, но Тин был уверен, что обойдется и без подсказок: натянутая до боли нить влекла его туда, где друг нуждался в его помощи.

Два поворота, лестница на один уровень выше, еще поворот — и тут-то точно невозможно было ошибиться, увидев дверь, которую стерегли двое могучих охранников. На его появление эти двое практически не отреагировали — только лениво подняли взгляды и тут же снова потеряли интерес. Но в том, что в каюту чиновника-мерзавца они его просто так не пропустят, можно было и не сомневаться.

И надо было срочно принимать какое-то решение. Увы, 'честная' драка здесь была невозможна — в тесном коридоре охранники просто задавят его массой. И весы после короткого раздумья склонились в сторону магии. Имелись у воздушников свои приемы, которые позволяли выключить противника тихо и без сопутствующих разрушений, которые так часто возникали при использовании огня или воды.

Вот и сейчас двое даже повернуться не успели — просто повалились друг на друга. Тин подскочил к своим жертвам, нащупал и нажал пару точек на их телах — на всякий случай, чтобы не пришли в себя раньше времени. Этот прием к магии отношения не имел, ему Тин научился у своего мастера боевых искусств еще до поступления в академию.

Затем Тин, поднатужившись, отодвинул туши охранников и ударил плечом в дверь. Места для разбега не было, однако и дверь не выглядела слишком крепкой, но если бы Тин не нервничал о том, что происходит внутри, он бы не смог преодолеть это препятствие так быстро.

От зрелища, которое открылось его взору в каюте, в глазах потемнело. Тин уже не задумывался, стоит ли применять магию — просто ударил без затей воздушным кулаком, отчего голова каниррца дернулась на тонкой шее и тут же обвисла.

Ногой отпихнув обмякшего извращенца, Тин поднял на руки бессознательного друга и вынес его из каюты. Он уже понимал, что ничего непоправимого не случилось и мальчишка отделается несколькими днями головной боли, но все равно переживал, что не уследил, и боль эту ощущал почти как свою, будто это именно его, а не Дина, какой-то мерзавец бил головой об кровать.

Ногой захлопнув за собой дверь в собственную каюту, Тин опустился со своей ношей на койку и аккуратно провел рукой над щекой друга, пытаясь понять, насколько серьезно повреждение. Разбитая скула, на глазах наливающаяся краснотой, выглядела ужасно, но кость проломлена не была — это Тин еще мог определить. Как любого стихийника — а следовательно, потенциального боевого мага — его обучали, как оценить серьезность ранения. Но лечить он, конечно, не умел, только самую малость облегчить боль. Да и с этим куда лучше справлялись мази и зелья, которыми Тин догадался запастись в аптеке при академии — стоило там все слегка дороже, чем в городе, зато и в качестве можно было не сомневаться.