Вслед за тенью. Книга вторая

— Что-то ты с утра очень разговорчива, Маш — негромко пробурчала я.

— Так с пробежки же! Я ж свой мега-мозг редко свежим утренним воздухом балую. А сегодня у него нежданчик случился — убойную дозу отхватил, вот теперь и фестивалит! С непривычки. А разговорчивость — это побочка. Вот побежала бы со мной, тоже в тонусе была бы! А то четвертый день бродишь как воскресшая мумия! И молчишь, как партизанка! О чем всё раздумываешь, а? Колись давай, слышишь!

— О разном…

— А со мной поделиться? Я вон даже из своего бурного детства инфу подкинула, а ты! — не унималась Машка.

— Во-первых, ты не подкинула, а только намекнула. И любопытство мое раззадорила. А во-вторых, почему бурного?

— Потому что… Ох, чего в нем только не было!

— Например?

Маша взглянула на меня с подозрением.

— Дедушка сказал, что тебе есть что мне рассказать, — поделилась я, — О чем он?

— Без понятия, — выдала она, задумавшись на мгновение.

— Ты спросила, о чем я раздумываю в последние дни… Об этом, Маш.

— О чем «об этом»?

— О том, что ты от меня скрываешь. Ведь скрываешь же да?

— С чего ты взяла?! В конце концов Даниил Сергеевич мог… иметь в виду наши с дедом походы за грибами… Может, они знакомы, и мой дед что-то рассказывал твоему! Ладно… Оставим эту головоломку. Я сейчас о другом, Кать. Вот до чего ты докатилась? — снова «перевела» она «стрелки» на меня.

— Я?! — У меня даже лопаточка из рук выпала. Пришлось мыть ее, оставив сковороду без присмотра. — И до чего же такого я докатилась, интересно?

— Яички вон уже давить принялась! — выдала она, распахнув глаза.

— Боже мой, Маша, что ты несешь! Я тебе вопрос задала, а ты…

— Не пойму сути претензии… Ты ж сама о тестикулах заговорила!

— Я?!!

— А кто? Я что ли? — удивилась провокаторша и вкрадчиво так уточнила: — Не уж-то Орловские представила, а, ассоциативная ты моя?!

— Да иди ты уже! В душ! — «вскипела» я. И добавила на тон пониже: — Яичница почти готова.

— Да черт с ним — с душем, Катюш, успеется, — елейно прощебетала моя подлиза, видимо, уловив, что переборщила с намеками. И вдруг, вмиг став серьезной, добавила: — Ладно. Дожаривай свой шедевр и айда в комнату! Расскажу тебе о своих детских подвигах… Да брось ты уже мыть эту лопатку! Яйца взбивать начинай! Набивай руку!

— Зачем мне ее набивать? — не сразу поняла я, а потом вдруг осенило: — Маша!!! Опять ты со своими намеками!

— Так я ж с чисто хозяйственной точки зрения, Кать! А ты о чем подумала? — вкрадчиво поинтересовалась подружка. И погрозила мне пальчиком: — Ах ты проказница! Но ход твоих мыслей мне нравится!

— Опять эти твои шуточки на грани фола!

— Боже мой, на грани фола! — весело передразнила она меня, — А попроще можно?

— Попроще ты у нас мастерица выражаться.

— Это да… Ты пока все оттенки великого и могучего не освоила. Но я в тебя верю!

— Напрасно…

— Ну и зря!

Я решила промолчать. Принялась взбивать яйца в миске.

— Взбивай активнее! Чего ты их помешиваешь-то! Твоя ж задача поднять!

— Что поднять?

— В данном случае объем омлета. До пеночки! Но привычка, скажу я тебе, полезная. Ладно—ладно, не «закипай»!

Я недовольно насупилась и залила взбитыми, как получилось, яйцами в край пережаренный бекон.

— Ну что там? Готово что ли? — не унималась Машка.

— Думаю, еще чуть-чуть…

— Да хватит уже! — нетерпеливо распорядилась она, — Снимай с огня пока съедобно!

Я не стала спорить и сняла сковороду с плиты. Омлет и правда уже выглядел слегка побуревшим, будто покрасневшим от стыда…

— Ну, что там с «тихой охотой», Маш? — напомнила я, стоило нам добраться до нашей с ней комнаты. Сковорода благополучно «приземлилась» на письменный стол, прямо на подставку под горячее, которую Марья предусмотрительно захватила из кухни.

— Ну, к грибам, так к грибам, — вздохнув, проговорила она, вдруг став серьезной. И помолчав, продолжила: — Как-то мы с дедом пошли за грибами. Он называет это «тихой охотой». Помню ещё донимала его почему тихой. И он объяснял… В общем, мы зашли довольно глубоко в лес… Набрали целое лукошко. И его и мое… Два лукошка… А потом ему вдруг стало плохо. Ни с того ни с сего, понимаешь?

Я молча кивнула.

— Сердце прихватило, — негромко продолжила она, — Он предложил отдохнуть. Я согласилась. Нехотя, но согласилась… Он присел на пенек. Я — рядом, на травку. Попросил меня достать его лекарство. Нитроглицерин. Он всегда носит его во внутреннем кармане. Я вынула одну таблеточку и вложила ему в рот. Ему полегчало. Мы еще посидели… И двинулись в обратный путь. Не люблю вспоминать…

— Понимаю…

— Да ни хрена ты понимаешь… Я бросила его тогда… — тихо проговорила она.

— Как бросила? В каком смысле?

— В прямом! Оставила лежать на той лужайке.

— Как оставила? Ну-ка расскажи… В хронологическом порядке.

— Хронологическом… Ладно… Мы повернули домой. Какое-то время он шел. Рядом. Нес свое лукошко. А потом… Потом вдруг упал. Упал и всё! Я бросилась к нему. Звала: «Деда! Деда!» Помню требовала: «Не пугай меня!» Прикинь, дура какая! Человеку плохо. Ему помощь нужна, а я требую меня не пугать… И тормошу его, как ужаленная… А тормошить нельзя, понимаешь!

— Понимаю… — проговорила я. И помолчав, спросила: — Что было потом?

— Потом? Я сидела рядом с ним. И ревела… Помню, пришла мысль дать ему еще одну таблетку… Но до кармана его внутреннего не дотянулась… Он на нем лежал…

— Хорошо, что не дала, Маш… Могла ведь и передозировку устроить. Что было дальше?

— Оставила его там, в траве, и пошла за помощью… Шла по следам.

— Вы пошли в лес сразу после дождя?

— Чтобы грязь месить?

— Ты сказала «шла по следам». Я предположила, что почва была влажной…

— Логично, но дождя не было. Я шла по красным ленточкам на деревьях. Ещё дома дед заставил меня их нарезать. Из моих красных лент… Которые мама вплетала мне в косы… Это были мои любимые ленты… Поэтому я не хотела резать их на кусочки. Но дед настоял. Потому что ничего более яркого под рукой не нашлось…

— Как чувствовал, что пригодятся, — заметила я.

— Да… Как чувствовал… В общем, я вышла в наш дачный посёлок. По этим лентам. Позвала на помощь соседа. Он вызвал скорую. И мы с ним пошли к деду. А когда пришли, деда там не оказалось.