Встречи во мраке (Сборник)

Войдя в кабинет, Эллери уселся во вращающееся кресло покойного за большим письменным столом и указал Минчену на один из стульев у-западной стены. В наступившем молчании Эллери рассматривал комнату, дымя сигаретой.

— Джон,— спокойно заговорил он,— я должен кое в чем признаться. Мне кажется, что произошло нечто, всегда относимое мной к сфере невозможного. Это совершение неразрешимого преступления.

— Вы имеете в виду, что нет никакой надежды?..

— Надежда — столп мира.— Эллери щелкнул ногтем по сигарете и улыбнулся.— Мой столп рушится. Эго страшный удар по моей гордости, Джон... Я не волновался бы так, если бы был искренне убежден, что столкнулся с интеллектом, далеко превосходящим мой,—преступником, который смог распланировать и совершить два убийства, не поддающиеся разгадке. Я даже восхищался бы этим.

Но заметьте, что я сказал «неразрешимое», а не «совершенное» преступление. Это преступление далеко не совершенное. Преступник оставил ясные и как будто достаточно убедительные улики. Нет, в этих убийствах не чувствуется почерка гения, Джон. Либо наш злодей сумел нейтрализовать собственные ошибки, либо судьба сделала за него то же самое...

Эллери швырнул окурок в пепельницу.

— Нам остается только одно,— снова изучить в деталях каждого подозреваемого. Должно же что-то скрываться в рассказах этих людей! Эго наш последний шанс.

Минчен внезапно выпрямился.

— В этом я могу вам помочь,— с надеждой сказал он.— Я наткнулся на факт, который может оказаться полезным.

— Да?

— Вчера вечером я поздно заработался над книгой, которую писали мы с Дженни. Я старался подхватить нить, оборванную со смертью старика. И мне удалось обнаружить кое-что, касающееся двух участников дела, о чем, как ни странно, я никогда не подозревал раньше.

— Вы имеете в виду какой-то намек в рукописи? — нахмурился Эллери.— Но я не понимаю...

— Не в рукописи, а в документах, которые Дженни собрал за 20 лет... Эллери, это профессиональная тайна, и при обычных обстоятельствах я ничего не рассказал бы даже вам...

— Кого это касается? — резко осведомился Эллери.

— Луциуса Даннинга и Сары Фуллер.

— Ага!

— Вы обещаете, что если эта история не связана с преступлением, то вы примете меры, чтобы она не фигурировала в деле?

— Да, разумеется. Продолжайте, Джон, это меня за* интересовало.

— Полагаю, вам известно,— быстро продолжал Минчен,— что во всех специфических случаях, упоминающихся в медицинских трудах, даются только инициалы или номера историй болезни. Это делается из уважения к пациенту, а также потому, что для рассмотрения его заболевания его имя и личность не имеют никакого значения.

Вчера вечером, просматривая некоторые истории болезни, которые еще не были включены в рукопись «Врожденной аллергии», я наткнулся на одну карточку, примерно двадцатипятилетней давности. Примечание на ней гласило, что при ссылке на этот случай необходимо соблюдать особую осторожность и не упоминать ни фамилии, ни даже правильных инициалов больных, дабы это ее привело к раскрытию их личности.

Все это было настолько необычным, что я тут же прочитал историю, даже не подготовившись к тому, чтобы занести се в книгу. Случай касался Даннинга и Сары Фуллер, у которой были преждевременные роды, так что ей пришлось делать кесарево сечение. Это и еще кое-какие обстоятельства давали подходящий материал для нашей книги.— Минчен понизил голос.— Ребенок был незаконный. Это была девочка, и теперь она известна под именем Гульды Доорн!

Вцепившись в ручки кресла, Эллери уставился на врача невидящим взглядом. На его лице появилась невеселая улыбка.

— Гульда Доорн — незаконнорожденная,—медленно произнес он, закуривая очередную сигарету.— Ну что ж, это многое проясняет. Правда, я не вижу, как это может повлиять на раскрытие преступления, но... продолжайте, Джои. Что дальше?

— В то время доктор Даннинг был старательным молодым практикантом, проводившим ежедневно несколько часов в госпитале. Не знаю, как он повстречал Сару Фуллер, но у них началась тайная связь. Жениться на ней Даннинг не мог, так как он уже был женат и имел двухлетнюю дочь — Эдит. Думаю, что Сара в те годы была довольно привлекательной девушкой... Конечно, эти сведения не совсем медицинского порядка, но в историях болезни всегда много .страниц посвящено описанию сопутствующих факторов.

— Ясно. Продолжайте!

— Эбби, разумеется, обо всем узнала, но так как она была заинтересована в Саре, то отнеслась ко всему снисходительно. Она предпочла замять историю и даже включила впоследствии Даннинга в постоянный штат сотрудников госпиталя. А чтобы не вызывать скандала, Эбби решила усыновить ребенка.

— Юридически?

— Очевидно. У Сары не было выбора, судя по записям, она согласилась на все без возражений. Она поклялась никогда не вмешиваться в воспитание девочки, которая должна была стать для всех дочерью Эбигейл.

Муж Эбби тогда еще был жив, но она была бездетной.

Вся история держалась в строжайшем секрете, включая персонал госпиталя, кроме доктора Дженни, который оперировал Сару. Могущество Эбби смогло подавить и,сякие слухи.

— Да, это действительно многое объясняет,— заметил Эллери.— Прежде всего ссоры Эбби и Сары, которая, безусловно, стала сожалеть о вынужденной сделке. Затем энергичные старания Даннинга защитить Сару от подозрений в убийстве Эбби, так как в случае ее ареста история его неблаговидного поведения в молодости выплыла бы наружу, разрушив его положение в семье, в обществе и, очевидно, в профессиональной среде.— Он покачал головой.— Но я все еще не вижу, как это может приблизить нас к решению загадки. Допустим, что это даст Саре мотив для убийства Эбби и Дженни. Возможно, перед нами параноидальное преступление, стимулированное манией преследования. Женщина явно психически неуравновешенна. Но..,

Он выпрямился в кресле.

— Джон, я бы хотел, если можно, взглянуть на эту историю болезни. Там может быть что-нибудь значительное, что ускользнуло от вас.

— Не вижу причин отказать вам в этом после того, как я уже все разболтал,—устало промолвил Минчен.

С усилием поднявшись на ноги, он с отсутствующим взглядом направился в угол комнаты за письменный стол доктора Дженни.

Эллери усмехнулся, когда Минчен попытался протиснуться за его кресло.

— Куда вы лезете, профессор?

— Я? — рассеянно откликнулся Минчен. Потом он улыбнулся, почесал затылок и двинулся к двери.—С тех пор, как старик умер, у меня в голове полнейший сумбур. Совсем забыл, что когда я вчера пришел сюда и нашел Дженни мертвым, то убрал все его бумаги в шкаф за его письменным столом.

— Что?!

Много лет спустя Эллери любил вспоминать эту кажущуюся невинной сцену, которая, однако, по его словам, была самым драматичным моментом в его карьере детектива.

В одну секунду все дело Доорн и Дженни предстало перед ним в совершенно новом, поразительном аспекте.

Минчен застыл как вкопанный, изумленный жаром, прозвучавшим в восклицании Эллери, и недоверчиво глядел на своего друга.

Бросившись к двери, Эллери опустился на колени за вращающимся креслом и быстро обследовал линолеум. Энергично вскочив на ноги, он улыбнулся и покачал головой.

— На полу нет никаких следов шкафа. А все из-за нового линолеума. Ну, это реабилитирует мою наблюдательность...

Подбежав к Минчену, он вцепился ему в плечо железной хваткой.

— Джон, вы нашли то, что нужно! Подождите минутку... Идите сюда! Забудьте про эту проклятую историю болезни!