Вторая попытка

– Зовут тебя как?
– доброжелательно улыбнулся Колчак-Мурзин.

– Николаем крестили.

– Спасибо тебе, братец! Спасибо, Николай! Если бы не ты - меня бы уже рыбы доедали. От Государя награду за спасение офицера получишь само собой, а пока от меня лично... Держи четвертной! Извини, больше с собой нет.

– Премного благодарен, вашвысокобродь!
– ошалел матрос - месячное денежное жалование нижних чинов было меньше двух рублей, а тут сразу двадцать пять...

– Жизнь, она подороже стоит. А не хочешь, Николай, дальше со мной служить?

– А вот извините, Александр Васильевич, - встрял Дудкин, - не отдам! Ступай, Фомин!

– Да я и не особо претендую, Василий Федотович, - ухмыльнулся Колчак.
– Но предложить чувствовал себя обязанным...

– Простите...
– на лице старшего офицера отчётливо читалось недоумение.
– Предложить место службы непосредственно матросу? Минуя его начальство?

Тынц!

– Штирлиц, тебя раскололи и повязали. Ты лох, а не Штирлиц!

– А я на эту роль и не навязывался. Блин!!!

– Простите великодушно, - Александр попытался состроить на своей физиономии раскаяние.
– Разумеется, я рассчитывал получить этого матроса только после согласования данного вопроса с вами и Владимиром Ивановичем, но раз уж вы так им дорожите - вопрос снимается. Вы не в обиде?

– Какие обиды, - улыбнулся Дудкин.
– Но своего лучшего минёра не отдам, даже вам.

– Прекрасно вас понимаю. А откуда он, кстати? При мне его не было.

– С 'Громобоя' перевели. Неделю назад. Но парень - хват.

– Хорошо, хорошо, пусть служит у вас. Но, в случае чего прошу учесть моё к нему благоволение.

– В смысле?
– напрягся старший офицер.

– В смысле: если дисциплину нарушит или ещё что-то в этом плане - взгревать вдвойне, ну а если ещё какой подвиг совершит... Тоже вдвойне.

– Не беспокойтесь, Александр Васильевич, - губы Дудкина снова растянулись в улыбке.
– Обеспечу ему 'вдвойне' во всех смыслах. Однако, мы подходим уже. Извините!

'Пограничник' аккуратненько подходил к борту флагманского крейсера.

– Здравствуйте, Александр Михайлович!
– поприветствовал Колчак командира 'Рюрика', поднявшись на борт.

– Рад приветствовать, Александр Васильевич, - не остался в долгу Пышнов.
– Как самочувствие?

– В каком смысле?

– Да уже сообщили о вашем приключении, - во взгляде каперанга чувствовалась явная ирония.

– Ах, вы об этом, - как бы нехотя отмахнулся Мурзин в шкуре Колчака.
– Всё в порядке. Где командующий флотом?

– У себя в салоне. Вас проводить?

Вот это было бы крайне кстати - своими силами Александр нашёл бы салон часов через несколько. Понятно, что где-то в корме, но как туда добираться...

– Если вас не затруднит.

Командующий Балтийским флотом выглядел... Ну, в общем, выглядел так же, как и на фотографиях, которые многократно видел Мурзин в своём времени: невысок, , мягко говоря лысоват, но вот глаза... Нечасто встретишь человека у которого из глаз так и 'прёт умом'. Описать это невозможно - можно почувствовать только встретившись взглядом с таким человеком.

– Здравствуйте, Александр Васильевич, мне уже доложили о вашем приключении, - Эссен доброжелательно улыбаясь протянул руку.

В голове Мурзина-Колчака немедленно всплыли из памяти сразу две цитаты: из 'Золотого телёнка': 'Проклятый телеграф повсюду натыкал своих столбов с проволокой', и из 'Гусарской баллады': 'Известно мне о вашем приключеньи...'

– Благодарю, Николай Оттович, - пожал протянутую руку Александр, - прилично в плане самочувствия.

– Ну так и замечательно. Я, признаться , слегка забеспокоился, когда сообщили - старый и опытный миноносник 'сгулял за борт' при резком повороте... А Меркушеву я самолично ижицу пропишу, можете не беспокоиться...

– Не надо 'ижицу' Меркушеву, - беседа начиналась категорически не так, как планировал Мурзин.
– Подводники только учатся воевать. И пусть учатся. Учёбы без ошибок не бывает.

– Согласен, - Эссен выжидающе посмотрел на собеседника.
– Но, судя по тону, вы не только это хотели мне сообщить. Не так ли?

– Не только, - собравшись с силами выдохнул 'Колчак'.
– Ваше превосходительство, очень вас прошу не удивляться, но запечатать данный конверт собственной печатью, поместить в личный сейф, и не вскрывать до первого июля. И прошу вас дать слово, что вы его не вскроете до назначенного срока.

Конверт шлёпнулся на стол, и Эссен, ошалевший от тирады, несколько раз посмотрел как на сам конверт, так и на того, кто его доставил.

– Александр Васильевич, вы хорошо себя чувствуете?

Ну что же, вполне ожидаемая реакция.

– Вполне прилично. Спасибо! Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю недоумение, которое вы испытываете от этой просьбы, но умоляю её выполнить. Ведь это никак и никому не может принести вреда, правда?

– Пожалуй, - задумчиво буркнул вице-адмирал.

– А для меня это очень важно. Прошу вас!

– Хорошо, но после этого вы дадите мне объяснения.

– Разумеется.

– Итак...
– выжидательно посмотрел на Александра Эссен после того как лязгнула дверца сейфа.
– Я жду, Александр Васильевич.

Вдох, выдох, поехали!..

– Я не Колчак, Николай Оттович.

– Вот как?
– удивлённо приподнял бровь командующий Балтфлотом.
– Тогда один из нас сумасшедший... Знаете, в своём душевном здоровье я уверен. Так что докторам придётся показать вас.

– Выслушайте, ваше превосходительство! Пожалуйста! Дайте мне хотя бы несколько минут для объяснений!

– Две!
– взгляд Эссена не предвещал ничего хорошего.
– И если ваши объяснения меня не удовлетворят, господин капитан первого ранга, то в дальнейшем вам придётся их давать докторам. Слушаю!

– Ваше превосходительство...

– Теряем время!
– достаточно зло оборвал адмирал.
– Давайте в дальнейшем без титулования.

– Хорошо... Я родился в тысяча девятьсот семидесятом году. Повторяю: В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СЕМИДЕСЯТОМ. В будущем!