Второе пришествие

– Оживите его, Вы же можете. Вы же оживили Лазаря, а он был абсолютно никем, так, пустое место. А от епископа зависит судьба не только церкви, но и страны.

– Я не могу оживить, я поклялся не совершать никаких чудес, пока я здесь.

– Вы уже их совершили. Вспомните, как показали мне сцену Вашего разговора с Пилатом или освободили нас из полицейского участка. Сделайте это! Умоляю!

Введенский схватил Иисуса за плечи и несколько раз тряхнул Его. При других обстоятельствах он бы смертельно испугался такого обращения с Ним, но сейчас ничего не чувствовал, за исключением одного желания - заставить Иисуса выполнить его требование.

– Мне больно, - вдруг пожаловался Иисус.

Эти Его слова отрезвили Введенского, он перестал трясти Иисуса.

– Сделайте это, умоляю Вас, Вы же понимаете, как это важно. Без епископа Антония его движение быстро заглохнет, а его враги восторжествуют. И все пойдет, как шло.

Несколько мгновений Иисус молчал, затем кивнул головой и отворил дверь в комнату, где лежал убитый. Врачи уже принесли из машины носилки и готовились положить на них тело.

– Подождите, - остановил их Иисус.
– Я попытаюсь что-то сделать.

– Сделать ничего невозможно, он уже, как минимум, минут десять мертв, - возразил врач.

– И все же попытаюсь.

– Вы врач?

Иисус посмотрел на врача "Скорой помощи".

– Да, - ответил он и склонился над епископом.

Никто не заметил, что он стал делать, так быстро все произошло. Но внезапно епископ Антоний пошевелился, затем стал медленно вставать. Иисус поддержал его за руку.

Епископ Антоний обвел взглядом присутствующих.

– Что-то странное со мной произошло? Я потерял сознание.

– Да, потерял, мой друг, а теперь снова обрел, - произнес потрясенный Отец Вениамин.

Епископ Антоний провел рукой по телу и обнаружил кровь на одежде и ладони.

– Я сильно ударился.

– Да, очень сильно, - снова подтвердил Отец Вениамин.

Врач "Скорой помощи" с изумлением и ужасом смотрел на происходящее.

– Этого не может быть, - пробормотал он и без сил опустился на пол. Он был в полуобморочном состоянии.

Однако внимание всех привлек не он, а Матвей. Внезапно он с шумом упал на пол. Но никто не бросился ему на помощь, даже его отец. Он с каким-то странным чувством смотрел на потерявшего сознание сына.

53.

Введенский вел машину, но его мысли были так далеки от этого занятия, что он боялся, что может для всех, кто находится в ней, это плохо закончится. Рядом сидел Иисус, на заднем сиденье - Мария Магдалина.

– Марк, пожалуйста, не гоните так быстро, - вдруг услышал он голос Иисуса.
– Я пришел сюда снова не для того, чтобы погибнуть в ДТП. На этот раз могу и не воскреснуть. Этим нельзя злоупотреблять.

Введенский посмотрел на спидометр, он показал сто восемьдесят километров в час. А он даже не заметил, как разогнался. Введенский быстро стал сбрасывать скорость.

– Извините, задумался.

– Вы не похожи на самого себя, словно бы где-то витаете далеко.

– Не могу понять, как решился на такой поступок Матвей. Я знал, что он начетник, но не до такой же степени.

– Значит, до такой. Религия порабощает, Бог освобождает. Я хотел принести свободу, а принес рабство.

– Мы сами себя постоянно порабощаем. Всем, чем можно и чем придется. Это такой бесконечный процесс. Я даже не представляю, что способно нас освободить. Я как-то думал об этом - и не обнаружил никакого ни способа, ни средства. Человек - это рабское создание.

– Да, я тоже задумываюсь об этом, - произнес Иисус.
– И тоже пока не вижу выхода. Мы так придавили человека, что он не хочет даже слышать об освобождение. Наоборот, ищет любые способы, как избавиться от него.

Иисус откинулся на спинку кресла. Введенский покосился на него.

– Мне кажется, Вы тоже расстроены, - сказал Введенский.

– Вы верно заметили, расстроен. Я совершил то, что не должен быть совершать.

– Вы говорите об оживление епископа Антония.

– Да. Я уже вам говорил, во время этого пришествия я не должен был совершать никаких чудес. Можно даже сказать, это было условие.

– Но Вы же понимаете, у нас не было другого выхода.

Иисус покачал головой.

– Мы могли оставить все, как есть.

– И вам не было бы жалко епископа?

– Это один из лучших людей, которых я тут встретил. Но это не оправдание тому, что я совершил. Я не должен вмешиваться с ход событий. А я сильно повлиял на них.

– Как и в первый раз.

– Тогда именно ради этого я все и затеял. Но сейчас все иначе.

– Тогда ради чего Вы тут появились?

– А если я скажу, что не знаю, поверите?

– Нет.

– И напрасно. Может, ты, Мария, убедишь нашего друга?

– Марку трудно поверить в то, что Боги тоже подвержены сомнению. Только вы не учитываете, что наши сомнения передаются вам. Когда вы сомневаетесь, то это и мы сомневаемся.

– Но наши сомнения часто так мелки. Трудно поверить, что в этом случае мы отражаем Ваши мысли.

– И, тем не менее, так оно и есть, - произнес Иисус.
– Меня очень беспокоит мое вмешательство в эти события. Я не должен был поддаваться вашим уговорам. Поймите, человек смертен, если он умер, он не может воскреснуть.

– А Лазарь, а тело умершего юноши, а дочь начальника синагоги Иаира?

– Да, вы правы, Марк, это все было. Я тогда верил, что это идет на пользу моему учению. Я желал, чтобы люди верили мне. И лишь со временем я понял, что подобные чудеса вредны. Люди не должны верить, потому что кто-то совершил нечто из вон выходящего. Люди должны верить в себя, а чудеса этому не способствуют, чудеса плодят суеверия. Легко в них верить, но что дает, что приносит такая вера? Она формирует таких людей, как ваш брат, Матвей. Кстати, как вы намерены с ним поступить?

– Не знаю, для меня он умер навсегда. Пусть решает отец и епископ Антоний. Мне это даже не интересно.

– Понимаю. Между прочим, у меня с братьями тоже не все гладко складывалось. С тем же Иаковом... Впрочем, сейчас это не имеет уже значения.

– Но ведь он был Вашим последователем.

– Да, я ему за многое благодарен. Он был прекрасным человеком, но он скорей все опустил вниз, чем поднял вверх.

– Приехали, - не без грусти объявил Введенский. Ему хотелось продолжить беседу.