Второе пришествие

– Спасибо, что довезли, - поблагодарил Иисус. Все втроем они вышли из машины.
– Он подошел к Введенскому и впервые слегка обнял его.
– Готовьтесь, скоро начнутся большие события, - шепнул Он. Затем повернулся к Марии Магдалине.
– Пойдем, Мария, в дом. У нас много дел.

54.

Таким патриарха Чаров еще не видел. Всегда сдержанный и уверенный в себе, прекрасно умеющий скрывать свои мысли и чувства, сейчас он выглядел растерянным и даже подавленным. Хотя, думал протоирей, это скорей не те слова, которыми можно выразить его состояние, ведь они столкнулись с чем-то таким, к чему были абсолютны не готовы. А потому не знают, как к этому относиться.

– Расскажите, Валериан Всеволодович, еще раз во всех деталях. Каждая подробность очень важна.

Чаров вытер пот со лба. Когда он впервые услышал этот рассказ от Матвея, то сначала подумал, что тот тронулся умом. Но на умалишенного его сотрудник совсем не походил, хотя и выглядел ужасно раздавленным. То и дело срывался в плач, который переходил в истерику, после чего на какое-то время умолкал, сидел неподвижно, затем снова начинал рыдать. Чарову потребовалось немало времени и усилий, чтобы хотя бы немного привести его в нормальное состояние. Но когда Матвей кончил свой рассказ, то и сам испытал что-то вроде эмоциального шока. Ему вдруг стало как никогда страшно. Возникло все время нарастающее ощущение, что на него, нет, на всех их надвигается нечто ужасное, что кардинально изменит всю их жизнь.

Но как обычно, после сильного волнения к Чарову вернулось, если не спокойствие, то, по крайней мере, некоторая способность мыслить трезво. Перед ним на первых порах встали два вопроса: что делать и полученной информации и как поступить с ее источником? Он посмотрел на Матвея, тот продолжать пребывать не в себе, что-то неясно бормотал. Он походил на не совсем нормального человека. Чаров мог разобрать лишь одно слово: грешник. Как бы он с отчаяния не наложил на себя руки, пронеслась мысль. Надо отнестись к нему повнимательней.

Протоирей сел рядом с ним.

– Бог милосерден, чтобы ни случилось, Он простит вас. То, что вы живы и здоровы, уже свидетельствует об этом. Раскаяние - это путь к прощению. То, что вы совершили, было великой ошибкой. Но сделали вы это из благих побуждений. Вам нужно успокоиться. Я вас отвезу на свою дачу, там вы поживете, придете в себя.

Чаров почти силой вывел Матвея из своего кабинета, подвел к своей машине и затолкал его в нее. Отвез на дачу, проинструктировав, как следует себя вести, помчался назад. Он начисто забыл о своем сотруднике, сейчас было не до него. Чаров ясно сознавал, что если все так и есть, как поведал Матвей, то это событие мирового масштаба. Оно будет иметь огромные и непредсказуемые последствия.

Чаров пытался понять, как следует ему действовать в такой необычной ситуации, но мысли путались, и ничего толкового он не мог придумать. Единственное, что он твердо решил, что доложит обо всем патриарху. Такую информацию он не имеет ни морального, ни служебного права от него утаивать. Хотя не понятно, как он к ней отнесется.

И вот теперь Чаров видел, что патриарх потрясен, хотя и старается по-возможности скрывать это свое состояние.

– Матвей Введенский ударил епископа Антония ножом прямо в сердце. Судя по всему, он умер либо сразу, либо через несколько минут. Когда приехала "Скорая помощь" она почти мгновенно констатировала смерть. А вот что произошло дальше, не совсем ясно, так как Введенский, по его словам, видел дальнейшее, как в тумане. Там был какой-то странный человек, по мнению Матвея иудейской внешности, он якобы заявил медикам, которые уже хотели увезти тело в морг, чтобы они этого не делали. Этот человек склонился над епископом, что он при этом совершал, Введенский то ли не видел, то ли не запомнил. Но буквально через минуту епископ Антоний стал проявлять признаки жизни. А затем как ни в чем ни бывало поднялся. Он лишь некоторое время казался заторможенным, словно бы не совсем ясно понимал, где он и что с ним происходит. Но затем и это состояние прошло.

– А что врачи?
– спросил патриарх.

– По словам Введенскому они были несказанно поражены происходящим. Вроде бы с ними даже случилось что-то вроде припадка.

– А что дальше произошло с епископом Антонием?

– Отец Вениамин увел его в другую комнату. И больше о нем пока нет никаких известий. Я проверял по Интернету, он не дает о себе знать, после случившегося не выступал ни с какими заявлениями. Где он, тоже неизвестно.

Патриарх вдруг резко встал со своего места, вид у него был отрешенный. Он словно бы забыл о присутствии в кабинете Чарова. Протоирея стало неловко, он не знал, как себя вести в такой непривычной ситуации. Поэтому решил ждать и наблюдать, что последует дальше.

– Я знал, я знал, что Он придет в мое время, - вдруг донеслось до Чарова бормотание патриарха.
– Я всегда это чувствовал, это не могло не случиться.
– Блуждающий взгляд предстоятеля остановился и замер на протоирее.
– Вы понимаете, что произошло?

– Да, - не совсем уверенно ответил Чаров.

Патриарх вдруг закрыл лицо ладонями.

– А если это последний божий суд? И мы с вами главные на нем подсудимые? Наступает судный день.

Чаров невольно поежился. А если это действительно так? Ему бы не хотелось стать подсудимым на таком суде. Вряд ли бы судья отнесся к нему снисходительно. Достаточно вспомнить историю с епископом Антонием. А ведь есть немало и других прегрешений.

– Помолимся, попросим прощение у Господа, - внезапно проговорил патриарх.
– Идите ко мне. Мы оба грешники.

Патриарх, не дожидаясь, когда грузная фигура протоирея окажется рядом с ним, упал на колени возле большой иконы. И с нетерпением посмотрел на Чарова. Тот поспешил присоединиться к нему.

Патриарх громко читал молитву, Чаров вторил ему. С каждой минутой ему становилось все больше не по себе. Он не представлял, что сейчас происходит: это фарс или искреннее раскаяние? Он никогда до конца не понимал этого человека: во что он верил, чего хотел и добивался, чего боялся и кому служил? В обыденной ситуации Чаров редко задавался этими вопросами, хотя знал, что они постоянно присутствуют в его сознании. Но сейчас они приобрели особую значимость, от ответов на них будет многое зависеть.

Патриарх кончил молиться, но ему никак не удавалось встать с колен, его большое и грузное тело плохо слушалось его. Чаров испугался: уж не случилось ли чего-нибудь с ним. Он аккуратно взял его за локоть и помог подняться. Предстоятель благодарно кивнул ему и тяжело опустился в кресло.

– Вы должны выяснить все детали о том, что там произошло, - проговорил он.
– И вы должны найти этого человека. Нет, не человека, а Его. Вы понимаете, о ком я говорю. Я хочу с ним встретиться лицом к лицу.

– Да, понимаю, Ваше Святейшество. Но вы уверенны, что это стоит делать, что вам нужно с ним встречаться?

Патриарх пристально посмотрел на протоирея.

– Я знаю, что это требует большого мужества, это все равно, что взглянуть в лицо своей совести. Но если Он пришел, значит, Он хочет, чтобы я это совершил. И я не могу поступить по-другому, невзирая на последствия. Скажите, в тот момент кто-нибудь был там еще?

– Да, брат Матвея Введенского, Марк.

– Вот оно что, без этого человека мало что обходится, - задумчиво протянул патриарх.
– Каждый должен идти к своей судьбе - это главный наш долг. Вы не задумывались об этом, Валериан Всеволодович?

– Я всегда выполнял свой долг, разве этого не достаточно? Разве в этом и не прочерчивается линия моей судьбы.

– В этом-то и заключается вся наша беда. Мы в лучшем случае делаем только то, что достаточно. Да и то не всегда. А Господь призывает нас жить полной жизнью, отдать Ему всего себя. Идите и сделайте то, о чем я вас просил.

55.

Чарову очень не хотелось ехать к Марку Введенскому, он нисколько не сомневался, что это его враг. Может быть, не личный, но враг всему тому, чему он служит, чему посвятил свою жизнь. И несколько столкновений с ним только подтвердила эту его мысль. Но все же он никогда не мог предположить, что ему придется встречаться с этим человеком по такому вопросу.