Второгодка. Книга 2. Око за око

Не вполне…

— Мне тоже нужно это досье, — кивнул я, глядя в глаза Чердынцеву. — Да только существует ли оно? Я уже начинаю сомневаться.

— Существует. Его даже видели. Слышал такое имя, Стакан?

— В качестве имени я этого слова не знаю, — ответил я уверено, сразу, без паузы, хотя паузы делать бы не помешало.

В принципе. Не мешало бы внимательно обдумывать каждый ответ. Да только наша беседа — не шахматы, и у часов на панели кнопок не было. А быстрая и уверенная реакция иногда решает всё.

— Стакан сообщил Харитону, что нашёл в старых напольных часах, привезённых из дома Калякина, документы.

— В часах? — как бы удивился я. — Я ведь эти часы вдоль и поперёк простукал и прослушал. Только что рентген не сделал. Не было там ничего. Я их даже на пол клал, чтобы в основании посмотреть. Нет.

— Не морочь ты мне голову, — сердито ответил Чердынцев. — Фото в доме Розы, оставленное в виде послания ясно указывало на то, где искать.

— Серьёзно? Нет, я в детстве, конечно, увлекался Эдгаром По и его «Золотого жука» раз десять перечитал, но послание в доме Розы… По-моему, это перебор, нет? А почему вы сами не забрали часы?

— А я и забрал. Да только ты вмешался…

Опаньки… А вот это оказалось неожиданным. Даже более, чем неожиданным.

— То есть… — нахмурился я. — Корочки ваши липовые что ли?

— Как это?

И правда, как это? Если ты действующий чекист, то почему за объектом поехал криминальный элемент Харитон? А если он твой агент, то почему часики повезли не в «контору», а в гараж к Стакану? Любопытно, да? Любопытно.

— Я понимаю, — пожал я плечами, — бывших чекистов не бывает, да? Но как-то не сходятся события последних дней. Упомянутый Харитон ну никак не походит на человека, работающего от имени конторы.

— А, значит ты с Харитоном всё-таки познакомился? — прищурился он.

— Познакомился но при очень неблагоприятных обстоятельствах.

— А почему не сообщил ничего? — сурово посмотрел на меня Чердынцев.

— Ну, вы уж извините, товарищ майор, — хмыкнул я, — но было слишком много событий. Не успел отчёт составить. Жизнь свою пытался… как бы это сказать… в порядок привести. Могу сейчас, если хотите, вкратце рассказать как я прожил последние несколько дней. Хотя, если честно, очень сильно стал сомневаться в вашем правовом статусе.

— Рассказывай.

Ну, я и рассказал. Практически, как есть, за исключением возвращения на базу и визита к Стакану.

— То есть вьетнамец — это ваш человек? — спросил я у впавшего в задумчивость Чердынцева. — Товарищ майор…

— А? Да почему он мой-то? Просто ты пойми такую вещь, мы с тобой на одной стороне. На светлой.

— Это здорово. Мне бы хотелось, чтобы у меня были союзники, но пока таковых я не вижу.

— Сергей, я тебя не понимаю. Я тебе предлагаю помощь. Почему ты отказываешься?

Какую ты мне помощь предлагаешь, алё, если думаешь, что папка у меня?

— Вы издеваетесь? Ваш человек меня в рабство хотел взять. Это помощь? Серьёзно? По-моему, это больше похоже на устранение потенциальных конкурентов. Я это воспринимаю, как попытку меня ликвидировать. Причём, ни за хрен собачий. Я если бы что-то нашёл с вами поделился бы. А вот вы со мной понятно, что хотели сделать. Часики — себе, меня — вьетнамцу. Охренительная помощь.

— Послушай, это всё случайность с рабством. Никто же не ожидал, что ты там будешь.

— Да ну, Александр Николаевич, вы совсем-то глупости не морозьте. Если вы такой прозорливый и дальновидный, что сразу сообразили про подсказку с часами, почему столько тянули? Почему их сразу не изъяли? Почему ждали почти два дня? А как только я там появился сразу, чик-чирик, появился вьетконговец ваш. Любопытное совпадение.

— Ждал, потому что не сразу сообразил. А потом только догадался. Что касается Харитона… Я его просто использовал. Пообещал ослабить кое-какое давление на него.

— Ну, ослабляйте, чё. Он теперь считает меня виновным в том, что его базу менты накрыли. Попытается посчитаться. А вы мне что предлагаете? Пойти с ним трубку мира выкурить? Или, может быть, поработать на него лет двадцать в качестве раба?

— Послушай, моя помощь заключается в том, что я могу дать ход этим материалам. Материалам на Щеглова. А ты что с ними сделаешь? Отправишь в Следственный комитет или в газету?

— А вы уверены, что ваш заказчик пойдёт на это? Вы уверены, что он не будет использовать материалы тупо для шантажа?

— Какой заказчик?

— Тот, в чьих интересах вы ищете досье. Кто это, кстати, Назаров? Впрочем, лучше не говорите. Я от этого дела отстраняюсь. Нахер надо, себе дороже. В гробу я видал и Ангелину, и Мэта, и их прекрасных папаш.

— Какую ещё Ангелину?

— Ангелину, из-за которой я таблетки жрал.

Чердынцев завис, пытаясь найти хоть какую-то связь между мной, Ангелиной и Никитой Щегловым. Я внутренне усмехнулся самой злой из своих усмешек

— Э-э-э… — протянул он. — Поясни, пожалуйста.

— Ангелина крутила мне мозги, а с Мэтом крутила отношения.

— И?

— Что непонятно? Папа у неё депутат. Евгений Нащокин.

— Продолжай.

— Блин. Я хотел предоставить ему материалы на отца Мэта, чтобы он с ним разобрался. Он же власть, всё-таки, полномочия имеет. К тому же репутация у него человека порядочного. Я хотел, чтобы он запретил своей дочери вообще с Шалаевым общаться. Потому что тот мудак.

— Твою мать… — помотал головой Чердынцев. — Ты это серьёзно?

— А что?

— Ради девочки?

— Думаете, более серьёзно, чем жизни себя лишить?

— Я тебе не верю, — помотал он головой. — Не может человек ради такой нелепой цели искать компромат на руководителя областного УВД. Не может.

— Да мне пофигу, — пожал я плечами, — верите или нет. Я же говорю, всё, я на этом заканчиваю. Конец фильма.

— Нет, Сергей. Ты ничего не заканчиваешь. Если что услышишь, узнаешь или раздобудешь, сразу сообщишь мне. И я всё ещё считаю, что папка с документами может быть у тебя. Если это так, лучше, отдай, и можешь выходить из дела и спокойно наблюдать за тем, что будет происходит дальше.