Второгодка. Книга 4. Подавать холодным

— А с Сергеем-то мы знакомы.

— Знакомы-знакомы, — не удивившись, кивнул Садык. — С Сергеем у нас скоро все будут знакомы, да, Сергей? Он у нас и с наркомафией борется, и с плохими полицейскими, и с алчными предпринимателями. Это ты, Сергеева, настропалил на Варвару статейку накропать? Не жалко тебе старика? Она ж его растопчет.

— Не растопчет, — сказал я как можно более уверенно.

Собственно, в этом-то я не сомневался. Защитить Сергеева от Варвары у меня сил хватит.

— Ну давайте, давайте, ребята, проходите в дом. Чего на крыльце-то толкаться? Заходите.

Он открыл дверь, и мы вошли в прихожую, а из неё двинулись дальше в горницу. Или светлицу, не знаю как это называется в теремах. В общем, мы оказались в гостиной. Стены были обиты деревянными досками, имитирующими брус и покрытыми маслом. Выглядели они красиво — тёмные, матовые, с шёлковым блеском.

Комната оказалась не очень большой, но с камином и креслом, стоящим напротив очага. Пахло застоявшимся дымом и гарью. Копотью. Мебель мне показалась довольно старой и вообще обстановка выглядела скромно.

— Давайте, давайте, садитесь к столу. Сейчас я тут соберу, что Бог послал, — сделал приглашающий жест хозяин. — Саш, ты сумки на кухню заноси, знаешь же, что к чему…

— Всё сделаем, — кивнул Чердынцев.

— Вот Саша, — сказал Садык Мамаю, хлопнув Чердынцева по спине. — Вот он, парень, про которого я говорил. Наша смена.

— А… — кивнул Мамай,— это который у тебя в действующем резерве?

— Ну, вроде как, вроде как. То, что в действующем, это несомненно. Золотой человек. Пойдём, Саша, поможешь.

Они ушли, а мы с Мамаем остались в комнате. Он подошёл к книжному шкафу, начал изучать корешки книг. Здесь были выставлены дефицитные в советские годы издания. Библиотека всемирной литературы, Библиотека путешествий XX века, собрания сочинений Толстого, Тургенева с фиолетовыми корочками и зелёными квадратиками на корешках и Антология современной фантастики.

— Прекрасная библиотека. — прокомментировал Мамай.

— Да уж, — кивнул я, — очень хорошая.

Ситуация складывалась довольно специфическая… Через пару минут появились Чердынцев с Садыком. Они несли блюда с нарезками, ветчину, сыр, соленья и ещё каие-то тарелочки.

— Помочь? — спросил я.

— Не надо, Сейчас ещё котлетки принесём. Мне Маша всё подготовила, так что я сейчас только плёнку снимаю и всё, сразу на стол. Саша, иди за котлетами последи.

Чердынцев убежал. Прошла ещё пара минут, и мы уселись за стол, уставленный едой. Появились бутылочка коньяка, стопочки.

— Серёж, ты как? — спросил меня Садык.

— Спорт, помноженный на возраст, — ответил я.

Он усмехнулся.

— Молодец. А мы выпьем. Чердынцев, а ты как?

— С вами Владимир Кажимович? Всегда. Вы же знаете.

— Молодец, — кивнул Садыков и разлил по стопкам коньячок. — Ценю. Вот это наш человек, а Серёга напрягает. Все будут пьяные, один он трезвый. Непорядок. Ну ладно, сделаем скидку на возраст. Ну давайте, ребята, за всё хорошее против всего плохого. Слава труду!

Они выпили под стародавний Мамаевский тост.

— Эх, как в старые добрые, да, Саня? — кивнул Садык.

Саня, судя по всему, уже истосковался по «живой воде» и сделал свой глоток с жадностью. Выпил и сразу посмотрел на бутылку, будто хотел тут же и добавить, но Садык не торопился и не сказал ничего вроде, между первой и второй перерывчик небольшой . Лица чуть покраснели, тепло побежало по телам, глаза заблестели. И настроение явно пошло вверх.

— Саша вруби глушилку, я нашему юному другу обещал. Чтоб никто и ничего. Проверь, сынок, если хочешь.

Чердынцев достал коробку с антенной и нажал на кнопку.

— Ну что, Серёга, — сказал мой старый друг Садык. — Расскажи нам, как так вышло, что ты вдруг стал центром вселенной? Двоечник, второгодник, неумелый самоубийца… Что ещё можно сделать, чтобы навсегда получить метку неудачника? Но ты… каким-то образом заварил такую кашу, что без бутылки-то и не расхлебаешь. Давайте ещё, ребят, по маленькой. Кто ты такой, Сергей Краснов?

— Хорошо сидим, — покачал я головой. — Как четыре омуля на Плющихе.

Чердынцев не понял, что за глупость я сморозил, а вот у Мамая с Садыком варежки-то открылись. Это была фразочка Садыка, когда мы собирались вчетвером, как сейчас, но только вместо Чердынцева был Никитос.

— Никитос, Садыкос, Мамос, и Бешметян, — усмехнулся я.

Они переглянулись.

— Так что это такое-то? — помотал головой Мамай. — Поясни.

— А вы представьте, — усмехнулся я, — что я и есть Бешметов.

— Не наглей! — воскликнул Мамай и потянулся за бутылкой. — Не кощунствуй!

— Ну… тогда я, например, мог бы быть его сыном, — пожал я плечами.

— Слишком молодой, — покачал головой Садык. — Смотри, как тебя впечатлила история нашего друга. Слишком молодой ты для того, чтобы быть его сыном. Это тебе должно быть годков-то почти вдвое больше.

— Ну… тогда считайте, что я его инкарнация, — пожал я плечами.

— Ладно, Серёжа, херовый прикол, заканчивай, ты не Бешеный, — поставил точку Садык. — И не похож на него.

— Да вы всё равно не помните, уже тридцать лет прошло.

— Так, всё, заканчивай, я сказал. Эта тема не зашла, прекращай. Лучше расскажи нам, чего ты хочешь. Зачем всё это, что вокруг тебя происходит? Зачем все эти цыгане, наркотики, борьба с Никитосом и с Назаровым?

— Кстати, прошу заметить, к его гибели я отношения не имею, — сказал я.

— Надеюсь, — кивнул Садыков. — Надеюсь, не имеешь. Давай, ты ешь, ешь, не стесняйся. Угощайся. Саш, принеси котлеты, а то сгорят.

— Да я их выключил уже.

— Ну, неси.

Чердынцев сбегал за котлетами.

— Чего я хочу? — пожал я плечами. — Вот вы двое друзей Бешметова. Но сложилось так, что в последние годы своей жизни он вас почти не видел, зато каждый день видел Никитоса. У Бешеного был кодекс, вернее, он у вас всех был. Это были ваши общие правила жизни, где справедливость стояла во главе всего. Когда-то вы были практически четырьмя мушкетёрами, но среди вас оказался один парень, который не захотел жить по этим правилам.

— Ну давай, Д’Артаньян, или кто ты у нас, виконт де Бражелон? Чего ты хочешь? Говори конкретнее.