Второгодка. Книга 4. Подавать холодным

— Ты мне зубы не заговаривай, Остап Бендер, нашёлся здесь, — грубо отрезала она. — Смотри, назвался груздём, полезай в автозак. Время идёт, и часики тикают. Мне нужен тот парень. И мне нужно его взять так, чтобы невозможно было выкрутиться.

— Ну так работайте, Жанна Константиновна! Слежку подключите, следственные действия какие-то начните. Речь-то, как-никак, об убийстве идёт. И об оговоре невинного человека.

— Ты учить что ли меня вздумал?!

— Вот что, слушайте. На самом деле кое-что у меня есть. Вы где сейчас?

— На работе, где мне ещё быть!

— Давайте, я минут через двадцать подъеду.

— А что у тебя?

— Увидите, — ответил я. — Вернее, услышите.

Когда я подъехал к следкому, она уже стояла на улице. В короткой кожаной куртке, обтягивающей юбке и высоких сапогах на шпильках. К образу не хватало только хлыста, доброй казачьей нагайки.

— Жанна, не меня ждёшь? — по-плейбойски воскликнул я.

Она даже не взглянула на меня, всё её внимание обратилось на машину. Она буквально пожирала её глазами.

— Ты где это взял? — еле выдавила следачка, и в её взгляде вспыхнула страсть. — Ну-ка, двигайся! Сейчас мамочка покажет, как нужно на «Мустанге» скакать.

Я пересел на пассажирское сиденье, а она забралась на водительское место, и начала хозяйничать. Подвинула кресло, махнула своим чёрным конским хвостом, задрала юбку, так что стали видны трусы.

— Куда смотришь, недоросль! — бросила она и навела на себя зеркало.

Она чуть пожевала губами и поправила помаду мизинцем. Настроила зеркало и нажала на газ. Шины жалобно завизжали, корму занесло, и мы сорвались с места.

— Жалко твой шеф не видит, — усмехнулся я.

— Как же я тебя ненавижу, — прорычала она, резко опустила руку мне на бедро и с силой сжала…

13. Улица роз

Машина попёрла как ракета. Она была словно не из сего мира. Никакие законы, рядность, цвета светофора и дорожные знаки не смели мешать её полёту. Для неё существовали только сила, чистая мощь и освобождённое от всех условностей движение.

Так выглядела и Жанна, внезапно сбросившая с себя оковы, наложенные работой в следкоме. Ограничений больше не было. Никаких. Она втопила педаль газа в пол, ноздри её задрожали, как у возбуждённой кобылицы, затрепетали от запахов бензина кожи и дерева, и она понеслась вперёд.

Я скачу, но я скачу иначе,

По полям, по лужам, по росе…

Вела она, надо сказать, очень уверенно и напористо, будто немало часов провела в седле, точнее, за рулём мощной тачки. Водители открывали рты, глядя на амазонку затянутую в кожу, с конским хвостом на затылке и со злым лицом.

Она срывалась со светофоров, наполняя улицы благородным и тревожным рокотом и неслась дальше. «Мустанг» рычал, кроя вечерний город и уставших ездоков, возвращавшихся по своим унылым стойлам, на чём свет стоит.

Жанна глянула на меня и на привычно злом лице я прочитал новые чувства. Оно выражало торжество и… радость. Тщательно скрываемую, но радость. Мы выезжали из города, оставляли суету и вырывались на простор загородного шоссе.

Разумеется — на «дорогу судьбы» . Иначе и быть не могло. Я снова мчал по направлению к Осиновке. Опускалась темнота, и наш вороной конь, превратившись вдруг в опасного хищника, слился с чернотой ночи.

Жанна протянула руку к магнитоле, несовременной и совершенно олдскульный, и нажала кнопку.

«А теперь», — сразу, будто ждал этого момента, воскликнул развязный радиодиджей — «наступает время классики. Ребята, я уверен, вы оцените эту песню. Вы её все отлично знаете. Я даже не буду её называть. Просто оторвёмся вместе. Погнали!»

И пока он ещё даже не закончил говорить, на фоне его голоса уже понеслись раскаты грома и гитарные рифы, которые действительно были знакомы многим, по крайней мере, в том, моём времени.

— Да-а-а!!! — будто боевой клич прокричала Жанна и повернулась ко мне.

И я увидел на её лице страсть. И улыбку, или, вернее, гримасу, будто она бросалась в бой и как бы говорила, мол, я им не завидую! А потом пошла моща от Кипелова.

Жанна из тех королев

Что любят роскошь и ночь

Только царить на земле

Ей долго не суждено

Ну, а пока

Как богиню на руках

Носят Жанну…

Мы неслись по ночи. Гремела музыка. Какое-то жуткое устройство в багажнике делало звук объёмным, сочным, упругим и ужасно громким. Машина вздрагивала на каждой ноте.

— Сводит с ума! — орала Жанна, подкидывая дровишек. — Улица роз!

Мы гнали вперёд, обгоняя редкие автомобили, влетая в повороты взмывая на горках и срываясь вниз. На том берегу тонуло в дымке зарево города, а здесь мелькали огни банкетных залов, кафешек и слепящие лучи встречных машин.

Сводит с ума

Улица Роз

Спрячь свой обман

Улица слез

Я люблю и ненавижу тебя!

Да, это и была моя улица Роз , вырваться за пределы которой у меня не получалось с самого девяносто пятого года.

Вдруг Жанна притормозила и свернула с дороги направо. Я протянул руку и убрал громкость.

— Шашлычка закрыта, походу, — кивнул я на очертания тёмных зданий впереди.

Она не ответила, съехала на грунтовку и ещё какое-то время медленно везла меня вперёд. А потом остановилась. Мы оказались на краю площадки над рекой, практически как у Садыка на даче, только ближе к городу. Верхотомск лежал прямо перед нами, а мы, не выходя из машины, смотрели на зарево вечерней жизни, переливающиеся вывески и светящееся небо.

— Где ты так научилась управляться с «Мустангом»? — спросил я, глядя на огни.

— Жеребцы — моя страсть, — усмехнулась она. — Но обо мне, моих умениях и предпочтениях мы поговорим в другой раз. — Давай, показывай, что там у тебя есть.