Второй шанс

Моей голове было… лучше. Из моего черепа пропал радтаракан, и я, хоть и не на все сто, но приблизилась к нормальному состоянию, к которому даже близко не стояла уже довольно долгое время. Я аккуратно потерла лицо передними копытами и медленно села. Осторожно активировав З.П.С. и оглядевшись, я заметила единственную синюю полоску… вместе с морем красных по другую сторону двери. Не стоило и надеяться, что роботы-убийцы от долгого безделья соскучатся и уйдут. Я отключила З.П.С. и, вздохнув, откинулась на спинку дивана.

А сейчас. Что же делать с ним?

С одной стороны, он был красив и подтянут. Не пытался силой залезть на меня, но определенно желал этого. С другой, я понятия не имела, кем в действительности он был или каковы были его намерения. Я не могла обращаться с ним так же, как с жеребцами Девяносто Девятого и забраться на него лишь потому, что хотела. К тому же, пусть он и был относительно обходительным с самого момента нашей встречи, у него вполне могли оставаться какие-то скрытые мотивы. С третьей стороны, я бы не отказалась немного поиграть. С того раза в Тенпони прошло довольно много времени, а так как моим последним, приличным жеребцом был Е-18 пять месяцев назад, я бы с удовольствием оседлала какого-нибудь пони. Но все же, с четвертой стороны, я была не совсем уверена, стоит ли дожидаться встречи с Глори или нет. Несмотря на то, насколько она была веселой, замечательной и дорогой моему сердцу, она не была жеребцом. И от этого никуда не денешься.

С пятой стороны, считая пятое метафорическое копыто, все еще оставалась частичка меня, призывающая убить его, пока он не пригвоздил меня к полу и не оттрахал во все отверстия в алфавитном порядке.

— Ухх, на эти стороны никаких копыт не хватит, — Я застонала, тряхнув головой.

Дверь открылась, и я бросила взгляд на Стигиуса без его брони — что там говорили насчет телосложения летунов? — выходящего из библиотеки с кучей бумаг под крылом. Он сел рядом на диван и поднял свою дощечку.

«Хорошо спалось?» — было написано на ней.

— Знаешь, что самое интересное? Так и есть, — ответила я и скатилась на копыта, выпрямляясь и потягиваясь. Хотя технически у меня в ногах не было мускулов, движение казалось освежающе знакомым.

— Довольно грустно, что приличный сон бывает не так часто, как хотелось. Долго я была в отключке?

Он постучал копытом четыре раза. Надеюсь, он не имел в виду минуты.

— А что ты делал?

Он сложил передние ноги рядом с головой, изображая спящего. Затем потянулся под крыло и вытащил стопку бумаг. Я взяла её своей магией и, развернув, прочитала его записи.

«Ты спрашивала, как появились ночные пони. Мы не знаем. У нас есть легенды, что раньше мы были пегасами, жившими в облаках. Затем явился ужасный грозовой монстр и разрушил наш дом. Мы спрятались в глубоких пещерах, где оказались заперты. Долгое время мы выживали, питаясь магическим грибами и остальным, что давала пещера. Мы стали теми, какие мы есть сейчас, ночными пони или…»

Тут я на секунду отвлеклась, просто разглядывая бумагу. ? Что это еще за алфавит?

«…жили и росли в пещерах. Когда мы наконец вырвались, яркое солнце жгло глаза, а другие пони думали, что мы монстры! Но луна и звезды светили ярко, делая нас счастливыми. Давным-давно мы встретили Луну, она была одинока, как и мы, поэтому мы предложили свою помощь. А потом она стала

НайтМар

Найтмер Мун! Но она была лучше дневных пони, поэтому мы попытались помочь. Она проиграла, многие ночные пони умерли. Без Найтмер Мун много много ночных пони было убито, и мы снова спрятались в пещерах. Луна вернулась с луны, поэтому мы послали сильнейших из нас ей в стражу, но держали наши семьи спрятанными. Кантерлот бабахнул. Луна умерла. А мы вернулись в пещеру. Временами думали, что ошиблись, покидая её изначально…»

«Другая легенда… Найтмер Мун и Луна создали нас с помощью магии. Превратила пони пегасов в ночных пони. Не знаю, что она сделала с единорогами и земными пони. Может она нуждалась только в ночных пони? Не знаю. И теперь мы живем в пещерах и вылетаем ночью. Сложно встретить красивую кобылку, кто не член семьи в пещерах. Очень сложно. Тааааааааааааак сложно. Сестра думает, что я дебил, потому что пошел за тобой из-за твоей красоты, но у тебя такие блестящие ноги, и упругий круп, и полосатая грива, и твои глаза светятся, и твой…»

Так, сейчас он слишком уж разоткровенничался. Я не видела ничего, кроме того, что он пытался сказать мне, насколько я привлекательная. Он набросал несколько рисунков пещеры, других ночных пони и один портрет меня. То есть, я думала, что это я. Очень сомневаюсь, что вокруг моего рога плясали магические искорки или что меня окружал ореол в виде полной луны.

Я не смогла сдержать улыбку. Тогда в Девяносто Девятом я была прямо как он: постоянно гонялась за Миднайт или какой другой кобылкой, с которой думала, что смогу повеселиться. Но никто никогда не гонялся за мной. Я всегда полагала, что такая неудачница, как я, вряд ли достойна чьего-либо внимания. Вдобавок еще была Мама, глава службы охраны, и вся та неловкость, идущая вместе с этим фактом. Как же странно, что первым жеребцом, которого я привлекала, оказался странный ночной пони, но если честно, учитывая все случившееся со мной с момента выхода из Девяносто Девятого, полагаю, я должна быть благодарна, что он не какой-нибудь кибер-гуль-ночной пони с таинственными намерениями.

— Ты милый, — сказала я, и захихикала, когда он прямо воспарил, улыбаясь до ушей. Я зарумянилась. — Но знаешь… если мы сделаем это… то это ничего не будет значить. У меня уже есть особенная пони, и я не думаю, что мне нужен второй.

От этих слов он немного смутился. Я не могла понять причину. Это не было так, будто занявшись с ним сексом, она станет менее особенной для меня. Я не могла жить без Глори, без неё внутри меня была болезненная пустота. Но это же не значит, что она должна быть единственным источником оргазмов. Из охранниц в Девяносто Девятом не я одна полировала старую дубинку, когда их подруги оказывались недоступны. Не сказать, конечно, что у меня была подруга в Девяносто Девятом.

— А еще ты знаешь, что случилось со мной, — пробормотала я, глядя в окно на далекую реку на западе. — Я… я очень не хочу навредить тебе, Стигиус. Серьезно. Ты так добр ко мне… и, надо признать, ты не выходишь у меня из головы с самой нашей встречи… но я не хочу сорваться на полпути и сделать с тобой что-нибудь непоправимое.

Он сочувственно посмотрел на меня, затем схватил свою дощечку.

«Я могу подождать», — написал он.

Я улыбнулась и, вздохнув, слегка закатила глаза.

— Ну да. Но я не уверена, смогу ли.

Если я не преодолею это… или хотя бы не докажу, что способна на нормальные физические отношения с жеребцом… тогда окажется, что изнасиловавшие меня ублюдки победили. Я вспомнила, насколько тошнотворным был тот корабль в симуляции Хэппихорна, ощутила стыд, что не смогла предстать перед случившимся. Они в корне изменили меня. За часы, проведенные мною в Хэппихорне, в мое сознание внедрили несколько недель воображаемого времени, но, воображаемое или нет, я по-прежнему помнила те недели дополнительного времени между мной и лодкой. И все это время не остановило меня, когда я уперлась почти у самого конца, и не остановило воспоминаний, отравляющих мой разум сомнениями.

Я знала, что мне следовало делать. Просто это было несколько… странно.

Стигиус подошел к окну, обернул шнурок занавески вокруг передних копыт, крепко подергал их и оглянулся на меня с ухмылкой. Я секунду смотрела на него, затем покатилась со смеху. Его уши слегка поникли, но я с широкой улыбкой покачала головой.

— Нет! Нет, нет, нет, нет… — повторяла я. — На самом деле, это скорее… моя слабость. Ну, по крайней мере, с Глори.

Ух, как же он выгнул брови от этого заявления.