Выбор моей реальности

Помещение под казино, которое Никифор счёл наиболее подходящим для этой цели, находилось в квартале Ксеролофос, неподалёку от форума Аркадия и цистерны Мокия. Как и вся, более или менее, приличная недвижимость в Константинополе, монастырь был обнесён высоким кирпичным забором грубой кладки.

Ираклий Ксифилин толкнул незапертые железные ворота, и они со скрипом отворились. На всей территории монастыря царила мёртвая тишина, не было видно ни единой живой души: ни монахов, ни посетителей, ни домашних животных. Недалеко от входа, свидетелем того, что здесь всё-таки недавно проживали люди, служили остатки большого костра: гора обугленных поленьев и досок разных размеров, даже парочка вместительных, но сильно обгоревших железных сундуков. Проходя мимо, я украдкой проинспектировал это пепелище на наличие человеческих костей, к счастью, шокирующих находок не заметил.

Главное здание удлинённой прямоугольной формы, похожее на элемент крепостной стены, с внешней стороны окружала двухэтажная открытая галерея, украшением которой служили два продольных ряда колонн и соединяющих их арочных сводов. Сверху была возведена двухскатная крыша из красной черепицы.

С торцов этого сооружения, напоминающего скорее не храм, а крепость, были вплотную пристроены две трёхэтажные квадратные башни: с застеклёнными окнами, шатровыми четырёхскатными крышами, также покрытыми красной черепицей и увенчанными массивными крестами. Судя по количеству арочных окон, в обеих башнях могли быть жилые комнаты.

Около одной из башен располагался вход. Мы зашли в просторный зал, также разделенный по краям двумя параллельными рядами колонн таким образом, что здесь было сформировано три прохода. Самый широкий — по центру, и два более узких — по краям. Колонны, обильно декорированные рельефами, увенчаны капителями, которые, вместо уже привычных мне треугольных заострённых листьев, населяли мифические животные и другие не слишком дружелюбные фантастические существа.

Удивительно, но в этом пустом огромном зале не было ничего, что хоть как-то отдалённо напомнило бы мне внутреннее убранство церкви. Отсутствовал иконостас, вход в алтарь, фрески на библейские сюжеты, кресты, лампады, нигде, даже в самом дальнем углу не висела ни одна икона.

Зато пол был выложен мозаикой из кусочков разноцветного мрамора, а стены украшены смальтой — сплавом стекла с красками и мелкими вкраплениями позолоты и серебра в традиционном византийском стиле.

Я посветил на стены фонариком — они начали переливаться всевозможными цветами: изумрудно-зелёным, насыщенным синим, ярким пурпуром и приглушённым золотом. Если всю эту красоту отмыть, вообще замечательно будет.

На второй этаж вела массивная лестница. Там был точно такой же зал, только без колонн по бокам. Вместо них на полу у стен стояли сундуки, набитые всевозможным хламом, а посередине зала выстроились длинные столы с лавками.

В башнях действительно оказались обставленные убогой мебелью жилые комнаты.

— Ираклий, кому раньше принадлежал этот монастырь?

— Секте богомерзких иконоборцев, долгое время они маскировались под личиной праведных монахов.

— И чем же прославились монахи из этой преступной секты? У простодушных граждан отбирали дома или выманивали деньги под предлогом отпущения грехов, излечения от всех болезней и обещаний райской жизни после смерти? — спросил Кир.

— Приверженцы ереси иконоборцев втайне проповедуют не поклоняться иконам, называют их разрисованными бесполезными досками. А тех, кто почитает святые мощи, презрительно обзывают остеофилами — костопоклонниками. Нечестивые монахи, тайком проникая ночью в храмы, похищали иконы, мощи, деревянные раки и другие реликвии — всё, что могли унести, а затем сжигали святыни в пустых медных цистернах или у себя во дворе. Именно от этой дьявольской секты, которую наша церковь пытается искоренить на протяжении нескольких веков, и происходят все несчастья, недуги и беды, которые постоянно обрушиваются на нас.

— А где сейчас эти оппозиционные монахи?

— Мы их выследили и на двунадесятые праздники всех самых опасных еретиков - смутьянов предали анафеме, а после — сожгли живьём в медных цистернах. Их мелких приспешников выпороли кнутами из бычьей кожи и усекли длинные болтливые языки, чтобы ни доверчивый плебс, ни благородных патрикиев более не баламутили. Затем осуждённых безбожников прогнали на Ипподроме в назидание перед толпой и сослали в далёкие монастыри с самыми строгими уставами.

— Меня устраивает предложение Никифора, хочу здесь обосноваться, — подытожил я.

— Великий Андумиаст — мой господин, распорядился, чтобы ваши желания были исполнены. Пойдёмте, я покажу вам монастырские термы, расположенные сразу за главным корпусом.

Терма представляла собой одноэтажное здание и состояла из предбанника и трёх просторных проходных залов: парной, тёплой и холодной бани. В каждом из залов мы увидели круглые бассейны, чаши которых покрывала разноцветная мозаика насыщенных сине- зелёных оттенков. Мозаика покрупнее украшала стены, а своды потолков, по обыкновению, по углам поддерживали колонны. Только ни в одном из бассейнов не было ни капли воды: ни горячей, ни холодной.

— Уважающий себя ромей принимает ванну два, а то и три раза за день, — рассказал Ираклий. — Но здешние монахи презрели все наши традиции и позволяли себе такую роскошь всего лишь три раза в год. Поэтому пока резервуары стоят пустые. Для ваших нужд я вызову слуг — мойщиков, которые тщательно вычистят их и наполнят проточной водой, принесут мыльные экстракты и благовонии. Система отопления — гипокауст находится под полом, горячая вода подаётся по трубам из огромного бронзового котла кочегарного отделения.

После осмотра бывшего монастыря мы отправились на инспекцию помещения, где, возможно, будет располагаться наш магазин и косметический салон. Минут через двадцать, направляясь в сторону центра города и пройдя Аргиропратию — небольшой, но роскошный квартал, специализирующийся на продаже ювелирных изделий и рынок аптекарей — фармакевсов, мы вышли на оживлённую улицу.

Ираклий привёл нас к маленькому двухэтажному зданию с двумя колоннами по бокам и двускатной крышей. Внутри мы увидели просторный торговый зал с мраморным полом, пустыми каменными прилавками, в воздухе присутствовал лёгкий аромат парфюмерии и восточных специй. На втором этаже с более скромным ремонтом пустовали три комнаты без мебели. Ни жильцов, ни клиентов здесь не было, дом, как и монастырь, оказался полностью свободным и пригодным для проживания.

— Что случилось с хозяевами, тоже жизнь под откос пошла? — спросил Кир.

— О нет, наоборот, в гору. Этот дом Никифор предоставлял одной из своих пассий — предприимчивой афинянке Феофано. Она успешно торговала здесь специями: амброй, киннамоном, ладаном, мухсосом. А также благовониями, притираниями, мазями и красками для лица. Моя супруга Евфимия часто заходила в лавку к Феофано и покупала здесь всё, но последнюю неделю она редко поднимается с кровати, жалуется мне на упадок сил и постоянный привкус сладкого во рту.

— Подозрительные симптомы, — после небольшой паузы выдал Кир.

— Недавно Никифор переселил Феофано в один из дворцов, поближе к себе, — продолжил Ираклий. — Теперь её клиентками будут не простые городские матроны, а вельможные патрикиссы и магистриссы — приближённые императрицы Евдокии. А если им понравится товар, то, может быть, и сама венценосная Августа впоследствии что-нибудь купит.

Последним пунктом в списке значился Евдом или седьмое предместье — пригород на юго-западе Константинополя, расположенный за Феодосиевыми стенами. Евдом представлял собой обширную равнину с открывающимся видом на Мраморное море.