Выбор Свездиго
Шрифт:
– Успокойтесь, профессор, запасы вполне достаточны.
– Тогда дайте мне еще.
– Конечно.
– А знаете, капитан, я так ничего толком и не понял, - сказал тот, отдышавшись после очередного приема спасительного лекарства.
– Я так и не разобрался с этими точками. И еще я не могу понять - как местные живут со всем этим знанием? Как они дышат, пьют, потребляют, размножаются с ним? Ведь это же настоящий кошмар.
– Не принимайте близко к сердцу, - заметил Свездиго.
– Я уверен, что они и сами отлично понимают насколько сыра их физо. Как, впрочем, и все остальные безобразные теории, основанные на воровстве яиц, материи и энергии, которые в любой момент могут закончится взрывом.
– Или зависанием на струнах.
– Да, или зависанием. Но ведь у них под рукой всегда есть это замечательное средство. Возможно, что
– Да? Тогда дайте мне еще. Это действительно замечательное средство от безобразных теорий.
– Конечно, профессор...
***
– Вот сейчас многие говорят: "ученые-ученые", - говорил профессор Йо, пристально всматриваясь в ближайший холодильник с замороженными рыбопродуктами.
– А вы думаете нам - ученым легко?
Свездиго неопределенно пожал плечами и промолчал. Он уже несколько раз ходил за продуктами и выпивкой, но после окончательного прихода в себя профессор ел и пил очень жизнеутверждающе, за троих, а может быть даже и за четверых нордиксов средней комплекции, запивая и еду, и застольную беседу огромными порциями "Абсолюта".
Пол вокруг импровизированного обеденного стола был плотно заставлен пустыми бутылками и буквально завален разорванными пластиковыми упаковками.
От выпитого мозг Свездиго уже начинало сильно подтормаживать, а от съеденного его тело сделалось вялым и разомлевшим. Так давало знать о себе нервное напряжение только что пережитого кошмара. Ведь опоздай он всего на минуту со своим "Абсолютом" и всего этого уже могло бы не быть. И этого "Универсума", и безобразников, и газовой оболочки, а может быть и планеты, к которой он успел привыкнуть, к которой он смог притерпеться, притереться, с которой он как-то смог сжиться. Скорее всего, не найди он вовремя "Абсолют" сейчас здесь был бы пояс свежих астероидов, среди которых плавали бы обломки фрегата "Фенри" и тела нордиксов в красивых белых скафандрах. Но он вовремя нашел все что нужно, и осознание этого факта расслабляло сознание, делало его безразличным ко всему остальному. Поэтому все остальное и казалось сейчас таким пустым, надуманным, не важным.
"Ощущения почти как тогда - в пыльном и душном Риме, - думал Свездиго, смешивая себе в какой-то вазе очередной крепкий коктейль.
– Перед последним нашествием лангобардов. Как бишь звали их великого вождя? Забыл, все забыл, помню только, что он был настоящим безобразником. А ведь я его предупреждал, что статуи трогать не следует, что это наследие, пусть не их, пусть других безобразников, но все равно. Но он меня не послушал. Я тогда быстро сработал, даже тога не испачкалась и не помялась. Ну и рожи тогда были у всех остальных великих вождей - как будто перед ними предстал дух леса, реки и неба в одном обличье, или дух еще чего-то очень важного для них. И мой Подхвойн тогда почему-то промолчал, вот что интересно. А не нужно было этим скотам трогать статуи, и все было бы хорошо. Особенно статую Зевса. Громовержца, мнда. ".
От нахлынувших воспоминаний у капитана начали слезиться глаза, и на него напала сильная икота.
– Скажу вам прямо, дорогой капитан, - между чудовищными порциями "Абсолюта" продолжал витийствовать профессор Йо.
– Многие установки Галактосовета на гармоничное развитие слаборазвитых цивилизаций мне не ясны до сих пор. Вот, например, что это такое: "Важнейшим признаком правильного развития любой цивилизации является ее стремление и последующий выход в Космос, а также непреодолимая тяга к освоению сначала своей отцовской планетарной системы, а затем и других планетарных систем в радиусе сорока световых лет, в среднем по родной Галактике или другим галактикам местного скопления как мирным, так и военным путем". Каково, а? Сразу виден стиль бюрократов просто таки галактического масштаба, и такой же галактической глупости. О, да - виден, и еще как! Вот скажите - ваши местные курочки хотят выйти в Космос? Стремятся они туда? Хотят они туда попасть?
– Местные курочки точно туда не стремятся, а как по-другому?
– удивился Свездиго.- Больше-то им выходить как бы некуда все равно.
– Простите, старина, но вы рассуждаете слишком уж прямолинейно, как все военные, впрочем. А я, как ученый, скажу вам так: а зачем в него вообще выходить? В этот Космос?
– То есть?- не понял Свездиго.
–
Ну, чего в нем такого? Особенно хорошего? Злобная черная пустота. Иногда летишь месяцами и приличного астероида не встретишь. А космическая пылища, которая набивается во все щели? А вечная холодрыга? А радиация, от которой постоянно нарастают лишние щупальца?– А еще - черные дыры, - вставил Свездиго.
– Верно. А эти ужасные квазары? А если где-нибудь под боком неожиданно рванет сверхновая? А? Что тогда? Где тогда будет ваше развитие вместе со всеми вашими щупальцами? Где оно тогда будет, я вас спрашиваю?
– Верно, они всегда взрываются неожиданно. Я уже давно подметил, что сверхновые словно бы поджидают ваш корабль, а затем взрываются в самый неподходящий момент.
– Ну, вот вам, - кивнул головой профессор. Его камуфляжный костюм уже давно поплыл и теперь через постоянно открытый рот были видны толстые и короткие щупальца нижнего дыхала.
– Вы же и сами все отлично понимаете. И хорошо еще, если в Галактике не идет какая-нибудь глупая и разрушительная звездная война между цивилизациями, которые сумели выйти в этот самый Космос и уже успели сцепиться там друг с другом, одна Наука знает из-за чего.
– Да, - согласился Свездиго.
– В любой, самый неожиданный момент, можно сделаться свидетелем какого-нибудь отвратительного галактического кровопролития или еще того хуже - грандиозной галактической бойни. Уж мне ли не знать?
– И вот, представьте себе, что мы прилетаем на какую-нибудь милую планетку, которая живет себе вдали от всего этого, с позволения сказать, цивилизованного космического веселья и в ус не дует. И что мы там видим?
– Да - что мы там видим?
– А видим мы там абсолютно недоразвитых и счастливых аборигенов, которые во всю данную им эволюцией прыть наслаждаются своей жизнью, и ни в какой Космос выходить даже и в самых страшных снах не собираются. Вот скажите - разве они без нас скучали? Разве они приглашали нас к себе в гости? Разве Бездонная Черная Бездна звала их? Приглашала она их войти в себя? И тут, когда очередной безобразный пир находится в самом разгаре, в самой своей высшей точке, откуда ни возьмись, появляются бюрократы из Галревкома, они кладут на местные праздничные столы свои ноги в покрытых космической пылью ботинках военного образца, быстренько осматриваются по сторонам света, и заявляют: "Так-так, фу, какое безобразие, а ну-ка ребята, отрастите-ка им хвосты, чтобы жизнь медом не казалась, и пусть-ка они быстренько выходят в Космос". Не один безобразник лишиться чувств после такого заявления, а? Не на одной гармошке лопнут тогда меха, да?
– Это уж точно. Не на одной скрипке тогда лопнут струны.
– Многие барабаны тогда умолкнут навеки.
– Да о чем здесь вообще говорить? Понятно, что как только пыльные сапоги военного образца лягут на праздничные столы, внизу разом полопаются все медные трубы. А уж когда им начнут отращивать хвосты...
– А что делать? Приходится отращивать. Зачастую по нескольку раз за световой день. Проклятая грязная работенка!
После этих слов профессора в мозгу Свездиго что-то громко щелкнуло, и он тут же встрепенулся.
– Так что же это выходит?
– сказал он ровным трезвым голосом.- Получается, что вы и не собирались здесь никого уродовать? Простите, я хотел сказать - развивать и отправлять в Черную Бездну?
– Нет, это вы простите, - возмутился профессор.- По-моему, вы о нас, ученых, думаете совсем уж...
– Я же извинился.
– Да ладно. Мне все время прямо на костюм поступают ваши переговоры с этим вашим вторым капитаном. С одноглазым.
– Да, вышло неловко...
– А, - Йо махнул рукой.
– Ерунда. За свою карьеру я наслушался и не такого, уж поверьте.
– Если честно, профессор, я никак не могу понять - кому могла прийти в голову идея именно такого вот ускоренного развития? С непременным, быстрым и обязательным выходом в Космос? Откуда взялась вся эта космическая гонка и спешка?
– О, это все интриги нашего Генерального Академика. Видите ли, он очень стар, стар настолько, что своими глазами видел не только последний Хлопок, но и предпоследнее Схлопывание. Естественно, что за последние квадрильоны астрономических лет в Академии появилось много молодых и весьма энергичных ученых, которые только-только разменяли свой первый десяток миллионов и хотели бы занять достойное место в нашей Академии. То есть место Генерального Академика. А он отбивается от них, постоянно выдумывая новые теории развития для недоразвитых популяций.