Выезд на происшествие

– - Нет там ни огородов, ни пристроек. Дом для рабочих из города держали, а потом вот этих пустили. На свою голову.

– - Мило, - оценил ситуацию Велин. Он скривился.
– Маленькая загадочка из детской игры: как казакам поймать разбойника, если последнему помогает власть на местах?

– - Кто ж мог знать такое?
– Захаров окончательно расстроился.

– - А вы что ж, так втроем и прибыли?
– недоверчиво поинтересовался не отстававший от них Кременчук.
– Дело-то, кажись, серьезное. Как тут втроем-то?

– - Кажись, серьезное, - передразнил раздраженно Велин.

– Привыкли тут, понимаешь, вороньего шума пугаться. Одна пьянь всю деревню в страхе держит.

– - Пьянь-то пьянь. Это не он один, - не стал спорить Кременчук.
– Да ведь пальнуть может. Эдак картечью из двух стволов -и пополам.

– - Выкурим. Значит, так.
– Велин повернулся к Танкову и подошедшему Игнатьеву. Танков невольно подтянулся.
– Наша задача, служивые, - обложить дом. Чтоб не вышел. Ну, и попробуем склонить к сдаче. Мужики с ружьями есть?

– - Найдутся, - поспешно заверил Захаров.

– - А чего ж, браконьеров-то полно, - подтвердил Кременчук.

– - Сам, небось, промышляешь?

– - А то.

Он хотел добавить что-то развеселое, но Велин повелительно махнул рукой и продолжил:

– - Значит, обкладываем дом. Потом попробую с ним поговорить. Рупор найдется?

– - Пробовали уж.
– Захаров кивнул на прислоненный к бревнам большой, свернутый трубкой металлический лист.

– - Не так пробовали, - отрезал Велин.
– Ну, и после этого будем ждать прибытия группы захвата.

– - А вы-то кто ж?
– Кременчук, не любивший ироничного с собой обращения, задал вопрос со всей немалой насмешливостью, на какую оказался способен.

– - А мы, - Велин осмотрел толпящихся чуть в стороне жителей, - передовая бригада группы захвата. Обеспечиваем подготовку объекта к дезъюкции.

От жуткого этого слова, смысл которого Танков, как ни напрягался, осилить не смог, народ почувствовал к Велину безграничное доверие.

– - Уж побыстрей бы, ребята, - попросил кто-то.
– Детишки ж в доме.

– - Быстро что? Правильно, девица: кошки родятся. Игнатьев!

– - Чего орешь?
– Игнатьев стоял рядом с Велиным и без малейшего к нему почтения ковырял в зубах. От панибратского обращения на людях Велин поморщился и строго спросил:

– - С отделом по рации связывался?

– - А то сам не знаешь - не берет. Сколько раз просил: замените, замените. Как километров за пятнадцать отъедешь, так и недостает.

Велин неодобрительно покачал головой.

– Стало быть, так, Виктор Мефодьич.
– Он ткнул председателю сельсовета в грудь длинным и холеным, словно револьверное дуло, пальцем.
– Беги в сельсовет, звони в отдел. Объясни от моего имени ситуацию. Пусть ускорят прибытие группы.

Замаявшийся от бессилия и теперь обрадовавшийся возможности подчиниться другому, более ответственному и знающему, увесистый Виктор Мефодьич, перепрыгивая через лужицы, припустил к задней двери сельсовета.

– Ставлю задачу. Танков, обойдешь дворами, заляжешь с той стороны дома. Теперь ты, зубоскал. Кременчук, да? Поглядим, на что ты годен. Твоя задача...

ВЫСТРЕЛ, короткий, с мерно угасающим эхом, прервал диспозицию.

– - Подходи, лярвы! Чего затихли?!
– Голос был надсадный, неуправляемый.
– Выводи курву на площадь! Галка! Подлая! Выходи под винтарь, а то щас...

– - Папочка, не надо!
– долетел из глубины дома отчаянный мальчишеский голос.
– Не надо, родименький!

Заревел и голосок потоньше.

– Убьет! Убьет, зверь!
– так же истошно навстречу голосам детей закричала Будакова.
– Убьет! Люди! Люди! Погань! Она упала на землю и, катаясь по ней, откусывая ее и выплевывая, выкрикивала, выплескивала, вжимаясь ртом в траву, изощренные угрозы и ругательства.

Новый выстрел отщепил кусок бревна на венце дома.

– - Милиция, сделайте что-нибудь. Убьет ведь детишков-то!
– не выдержала одна из женщин. Напряглись в готовности заголосить и другие.

– - Чего они сделают-то?
– обозлился подбежавший на выстрелы Захаров.
– Чего они втроем-то? Утихните! Не до вас тут.

Он обтер лоб, сказал тихо: - Не дозвонился, занято там.
– Взял за рукав Велина, сказал, поглаживая:- Товарищ родненький, надо чего-то решать. Нельзя ж так. Детишки ведь.

– - Вот-вот наши прибудут.
– Велин посмотрел на часы.
– Вот-вот должны. Игнатьев! Связался ты наконец?

– - Так говорил же...

– - Связывайся, мать твою! Связывайся без конца!

Танкова что-то толкнуло. Он аккуратно обогнул председателя сельского Совета, дошел до угла и, не останавливаясь, свернул за него.

– Господи!
– взвизгнул кто-то.

Велин и Захаров, равно ошеломленные, одновременно подняли руки, призывая к тишине.

Танков, с трудом отрывая разом отяжелевшие ноги, сделал четыре шага и остановился напротив темных окон. Фигура его в милицейской форме была хорошо освещена вторым, фасадным, фонарем, качающийся отсвет которого бродил по отливающей полировкой луже.

– - Будаков!
– неожиданно хриплым голосом, какого никогда в себе не подозревал, крикнул Танков.
– Бросьте оружие! Сопротивление бесполезно! Не усугубляйте вины!
– Он сам ужаснулся той казенщине, что полилась с языка. Надо было находить другие, нужные слова, но мозг, как и все тело его, парализовало от ощущения беззащитности перед чернотой этих вооруженных окон. Он набрал воздуха и прерывистым, ставшим теперь тонким голосом крикнул:

– - Требую вашей сдачи!

– - А ну, пшел вон, парламентер вшивый!
– отозвался Будаков.

Теперь Танков различил его профиль в окне. Увидел он и ружье, которое неспешно, на глазах, казалось, само по себе поднималось над подоконником, пока не слилось в круглые отверстия дул, направленных на него. Эти отверстия Танков ощущал физически, так же явственно, как пот, сразу до пяток брызнувший из него и слепивший его с одеждой.

– Считаю до трех!
– крикнул Будаков.

Танков продолжал стоять. Вперед он не мог шагнуть и понимал это. Прятаться опять за угол - об этом стыдно было и думать. Надо найти слова...