Выезд на происшествие

– Раз!

Пуля ударила в землю и, прорыв канавку, утонула в полуметре от него. Отшатнувшись, он сделал шаг назад.

– - Отпустите хоть детей, не мучьте их!
– крикнул Танков. -Два!

– - Беги, парень!
– крикнули из-за дома.

Он повернулся и, стараясь идти нарочито медленно, сделал шаг к спасительному углу. Теперь он ощущал ружье лопатками. Дрожит, дожимая курок, палец, еще четверть мгновения, и пуля, самодельная, с неотшлифованными краями, изготовленная на секача, вплющится между лопатками. Она входит в него, ломает, корежит позвоночник, буравит, разрывая, внутренности...

– Три!

Он прыгнул рыбкой, перекатился за угол и затих на траве, закрыв голову руками. Выстрела не было.

– Что, ошметок легавый? Ссышь, когда страшно?!
– хрипло, с удовольствием кричал Будаков.
– Это вам не мужиков по шалманам гонять. А ну, цыц, шманки!

Танков, отводя глаза, неохотно поднялся с земли.

– - Что ж тут было сделать?
– Захаров успокаивающе принялся его отряхивать.
– Стрельнул бы он тебя в упор, да и все дела. Вишь, озверел мужик. А то б картечью порвал.

– - Возьми.
– Игнатьев обил о рукав поднятую с земли фуражку и сам надел на Танкова.
– Чего уж теперь? Давай наших ждать.

– - Мефодьич!
– заорал опять Будаков. Председатель вздохнул, поднял рупор.
– Тащи мою стерву! Скажи, ежели через пять минут под расстрел не выйдет, щенят еенных порешу. Мне теперь все едино.

– - Опомнись ты, Генка! Дети ж твои! Чего зверствуешь-то?

– - Не мои они! Нагуляла, тварь. Все, последнее мое слово!

– - Его! Его!
– Будакова, затихшая было на земле, всполошилась разом, заметалась, хватая за грудь то Велина, то Танкова.
– От него дети! Чем хошь поклянусь!

– - Да нам-то ты чего?
– досадливо освободился от ее цепких, перепачканных грязью пальцев Велин.
– Что мы, попы? Ты вон его уговори.

– - Иди, Галина, иди. Скажи что-нибудь. Договорись как-то, -подтолкнул ее к углу и Захаров.

Будакова медленно подошла к углу, оглянулась. Ей успокаивающе закивали.

– - Гена, - тихо позвала она. Откашлялась. Крикнула тонко: -Ге-ена! Гена, прости! Чем хошь клянусь, твои дети! Со зла сказала. Слышишь? Отпусти их, не мучь. Твои ж они! Ну, пошутили, и будет! Чего людей смешить. И так уж нагородил!

– - Пошутили!
– Он будто только и ждал этого неудачного словечка, чтобы намертво в него вцепиться.
– Это верно! Нашутила ты со мной препорядочно! Все во мне перековеркала. Нет тебе веры! А ну выдь из-за угла, если честная. Вместе пошутим! Ну?! А-а, знает кошка...

Будакова повернулась:

– - Что ж мне теперь? И впрямь под ружье?

– - Да погоди, погоди ты, Галина! Вот, ей-богу, удумала.
– Захаров встряхнул ее за плечи. Отвел глаза.
– Погоди. Придумаем что-нибудь. Он передал ее женщинам, подошел к стоящим кучкой милиционерам: - Надо чего-то решать, товарищи! Ей-богу! Хоть штурмом бери! Ну не посылать же бабу... И малых не оставишь. До крайности ведь мужик дошел.

– - Сколько мы здесь?
– Велин глянул на часы, встряхнул, подгоняя.
– Почти полчаса. Вот-вот наши подъедут.

– - Чего там вот-вот!
– грубо оборвал Игнатьев.
– Да раньше, чем через час не объявятся. Пока их по ночи соберут, пока вооружатся. Дай бог через час.

Из темноты подбежал подросток.

– - Кто здесь Танков?
– крикнул он.
– Вас дяденька зовет, который в машине.

– - Что вам, Воробьев?
– Танков недовольно подошел к решетке.
– Опять хотите осуществить конституционное право - в туалет? Так я его нарушу: не до вас.

– - Слышь, парень.
– Воробей прижался к дверце, зашептал: - Дай я его возьму!

– - Чего возьмешь?

– - Этого в доме. Ну, что, как пень, зекаешь? Мне один черт. Гуляй ведь и верно докопает: сам не найдет, так Любку "развалит". А мне ж зарез. Может, возьму, так скостится? А чего? Рвану через площадь. Глядишь, промажет. А там уж кто кого.

– - Спасибо, додумался, - поклонился Танков.
– Мне только еще не хватало вас угробить. Сами возьмем.

– - То-то гляжу, здорово у вас это получается. Мнетесь по углам.

Танков повернулся, быстро подошел к нервно расхаживающему Велину.

– - Будакова!
– строго позвал он, и та, тихо бившаяся головой о бревно дома, тотчас подбежала.

– - Справа боковое окно есть?

– - А?.. Есть, есть!

– - Так чего есть?
– Кременчук постучал по ее лбу.
– Да оно в той же комнате, где он сам. Незамеченным не пролезешь. Пытаться надо через левое, там горница.

– - Окно закрыто?
– Танков спрашивал теперь быстро, целенаправленно.

– - Тебя, дура, спрашивают, на шпингалеты закрывала?
– перевел вопрос Кременчук.

– - На личину. Оба. Осень ведь.

– - Это ж разбивать надо, - включился подошедший Захаров.- Услышит, выскочит - и в упор.

– - Так это, - радостно замахала руками Будакова.
– Форточку я, кажись, не закрыла.

– - Кажись!
– передразнил Игнатьев.
– Точно знать надо. Эх, баба и есть баба.

– - Если сбегать туда, сколько выйдет?

– - Метров триста, - прикинул Кременчук, - а там уж по пустырю на рывок.

– - Не успеем.
– Танков сощурился: - Сережа, Игнатьев! Они отошли метров на десять. - Может, я чего не понимаю, - замялся Танков.

– - Не тяни.

– - Предлагаю.
– Танков помолчал.
– Один начинает переговоры - отвлекает, второй перекрывает правое окно, чтоб не ушел, третий... Словом, надо попробовать через форточку. Правое окно, я думаю, надо подстраховать Василию Кузьмичу.

– Сделаю, - непривычно покорно кивнул Игнатьев.
– Что ж, не понимаю, какое дело? Он отошел в гущу людей, и среди них началось оживление.

Танков облизнул губы:

– - Сергей, ты как, одобряешь решение? Если есть другое, лучше, скажи.

– - Так чего?
– Велин пожал плечами.
– Ты дежурный по отделу. Стало быть, сегодня мой руководитель. Решил - мое дело подчиниться.

– - Ну да.
– Танков помялся.
– Как мы с тобой поделимся?

– - Ну, оратор ты, как погляжу, никакой.
– Велин усмехнулся.- К тому же он меня знает, попробую уломать. В общем, переговоры я на себя возьму. Потом ты потоньше. Так что если в форточку, так шансы только у тебя.

– - Ну и ладушки.
– Танков вздохнул.
– Раз так, начинай, а то пять минут уже истекают.