Вымирание

– Зависит от того, что именно оттуда извергалось, - уточнил Леонид.
– И такое место может быть не одно. А как насчёт серой слизи? Она один в один похожа на кровь этих существ.

Женщина не нашлась с ответом, помрачнев ещё сильнее.

– Многовато совпадений, - подтвердил Михаил.
– Если это то же самое дерьмо, то не опасно ли с ним контактировать?

– Мне пришлось, - промолвила Татьяна.
– Я её смыла, хотя и не без труда.

– Похоже, док, и ты в списке подозреваемых, - наконец, удостоил её взглядом Афанасьев.

– Если это означает, что я должна отдать тебе свой пистолет, то ответ - нет.

Их глаза встретились. Парень издал короткий смешок и отвернулся.

– Итак, - обратился к женщине Сутурин, - ты по-прежнему считаешь, что это природное явление? Нечто, зревшее в глубине земли и по неизвестной причине вырвавшееся на свободу только сейчас?

– Да. А ты, стало быть, списываешь на вероятного, как любили говорить в былые годы, противника?

– Я надеюсь на это.

– Почему?

– Потому что если права ты, то спасения от этой напасти может просто не существовать.

– Аминь, - буркнул Михаил.

– Ладно, довольно болтовни, - Татьяна встала с дивана и направилась к выходу.

– Ты куда?
– спросил Леонид.

– Хочу осмотреть труп пса.

– Я с тобой. Если ты не против.

– Хорошо.

– Присматривай там за ним, док, - сказал им вслед Афанасьев.

Женщина покачала головой и вместе с Сутуриным вышла из дома.

Надев перчатки, которые уже использовались при перемещении трупа хозяйки в "Волгу", она присела рядом с конурой.

– А он метко стреляет, - заметила Татьяна, указав на пулевое отверстие в голове собаки.

– Надеюсь, ты тоже.

– Рада бы обмануть, - она осторожно дотронулась до животного, словно опасалась, что оно, несмотря на смертельную рану, может внезапно кинуться на неё.
– Хм.

– Что?

– Совсем закоченела.

– За один час?

– Слишком быстро, согласна. Если только тело стало деревенеть ещё утром, когда умерла собака, и родилось... это.

– Значит, и с людьми то же самое?

– Понятия не имею. Вряд ли - они бы тогда не смогли толком двигаться.

– Если только не в движении суть, - Леонид приподнял один из клочков шерсти, которую ветер разнёс по всему двору.
– Мгновенная линька.

– Возможно, это связано с посерением кожи, - сказала Татьяна и принюхалась: - Что-нибудь чуешь?

Сутурин последовал её примеру:

– Немного псиной несёт, как и положено.

– Вот и нет. Запах идёт от конуры, а вот от собаки - ничего. Вообще.

Открылась входная дверь, и на крыльцо вышел Михаил.

– Ну и что за ерундой вы тут занимаетесь?

– Есть идеи получше?
– огрызнулась женщина.

– А представь себе. Там, на втором этаже, хомячок в клетке. Живой.

– Живой?!
– воскликнула она.

– А что такое? Пожалел я пулю на него. Всё равно ведь заперт.

– Что ж ты молчал всё это время?

– По-твоему, это важно?
– фыркнул Афанасьев.

– Это мне решать, - Татьяна пошла мимо него в дом.

Сутурин задержался и обратился к парню:

– Слушай, не надо раскачивать лодку. Нам это сейчас точно ни к чему.

– Иди ты со своими советами, - Михаил оттолкнул его и, спустившись с крыльца, закурил очередную сигарету.

Леонид вздохнул и проследовал за женщиной. Он нашёл её на втором этаже, в комнате, о назначении которой гадать не приходилось: неаккуратно приклеенные к стенам и шкафу плакаты с изображениями кумиров молодёжи, разбросанные игрушки (сплошь яркие китайские машинки), заправленная в качестве огромного одолжения (и всё равно небрежно) кровать, маленький телевизор с подключённой к нему игровой приставкой. Сутурин поблагодарил судьбу, что сегодня не выходной, и потому самого подростка здесь не было.

На столе, заваленном тетрадями и учебниками, примостилась клетка. Приблизившись, Леонид увидел неподвижно сидящего внутри хомячка - серого, окружённого выпавшей бело-рыжей шерстью. Тускло поблескивающие глазки лишь на мгновение переместились на человека.

– Что думаешь?
– спросил Сутурин у женщины.

– Обрати внимание, как он спокоен. Обычно такие грызуны очень суетливые, игривые, всё время принюхиваются, а этот застыл, как статуя.

– Я слышал, что они больше активны по ночам.

– Верно. Но и днём настолько заторможенными я их никогда не видела.

– Был бы у нас другой, не заражённый хомяк, наверняка этот бы отреагировал.

– А ещё вода, - продолжала Татьяна.
– Чашка полная. Думаю, мальчик наполнил её перед уходом в школу. По идее, зверёк должен был с тех пор много выпить, а он к ней, похоже, и не притронулся.

– И к еде тоже, - Сутурин указал на кусочки овощей и семена.
– Хотя голодным он не кажется.

– Я хочу кое-что попробовать, - сказала женщина и, не дожидаясь реакции Леонида, открыла дверцу клетки.

– Ты чего?
– воскликнул он.

– Тихо!
– шикнула Татьяна и протянула руку в перчатке к хомяку.

Тот не реагировал. И когда она осторожно взяла его, не сопротивлялся.

Женщина вытащила зверька наружу и усадила на одну из тетрадей. Потом подняла - никаких следов на бумаге не осталось.

– Эта серая дрянь и вправду не пачкается, - кивнул Леонид.
– Я ведь упоминал об этом.

– А теперь мы окончательно убедились. Гляди, он совсем безразличный, - сказала Татьяна и ткнула хомяка пальцем в бок. Грызун завалился набок и с несвойственной ему медлительностью поднялся, приняв ту же позу.

– Окоченение есть?

– Вроде нет. Излишней податливости, впрочем, тоже.

– Понимаю, о чём ты, - произнёс Сутурин, вспомнив, каким безвольным стало тело его кота сразу после смерти. Мужчина решил, что, пожалуй, его любимец вовремя скончался, избежав куда менее завидной судьбы, как у этого грызуна.

– Не могу я в этих перчатках, - заявила женщина и, сняв их, коснулась тельца зверька, комментируя свои ощущения: - Кожа на ощупь кажется слегка жирной, но к пальцам ничего не пристаёт. Похоже, изменился не только цвет - она более грубая. И холодная, не выше комнатной температуры.