Вымирание

"Зачем же они припёрлись сюда?
– размышлял он, сложив руки на руле.
– Крысы-то как раз пытались выбраться!"

Его взгляд сфокусировался на стекающих по стеклу струях воды.

"Дождь! Чёрт меня побери, конечно!"

Будь эти сороконожки хоть трижды "зомби" (само по себе уже звучит безумно), с такими осадками им не совладать - их просто смоет. Видимо, они находились неподалёку и, когда стихия разошлась, спрятались в столь любезно оставленном открытом здании.

"Значит, нужно всего-навсего подождать, пока кончится дождь. И, кстати, где же люди-"зомби"? Наверное, тоже отправились на трапезу?"

Ответ на этот вопрос не очень волновал мужчину. В отличие от перспективы оставлять "Москвич" на виду рядом со своим убежищем. Поэтому он решил провести представившееся время с пользой и восполнить свои оскудевшие запасы оружия.

* * *

Татьяна пришла в себя на полу. На первый взгляд кабина совершенно не изменилась, но что-то было не так, совершенно не так.

Женщина больше не слышала ни гула дизеля, ни перестука колёс. Да и убаюкивающее покачивание исчезло. Локомотив остановился - почему?

Она смутно вспомнила сильный толчок и грохот.

Девочка лежала рядом, без сознания. Татьяна мельком осмотрела её, а потом осторожно потрясла.

– Ксюша? Очнись. Давай, детка, очнись.

К огромному облегчению малышка открыла глаза и посмотрела на неё.

– Слава богу, ты цела!
– выдохнула женщина.
– Ты не ушиблась? Болит что-нибудь?

– Нет...
– промолвила девочка и огляделась.
– Что случилось?

– Не знаю, милая. Наверное, мы во что-то врезались. Уверена, ничего страшного и мы скоро поедем дальше...

Женщина осеклась, заглянув в глаза ребёнка.

"Что ж, ложь никогда не была моей сильной стороной", - подумала она и всё-таки ободряюще улыбнулась.

– А ты как?
– спросила Ксения.

– В порядке, - и снова пришлось солгать.

Голова болела, немного подташнивало. По всей видимости, при ударе Татьяну отбросило на заднюю стенку кабины, о которую она и приложилась затылком. Девочку же спасло от травм то, что она была на руках женщины.

Она не могла сказать, сколько пролежала без сознания; судя по затёкшей руке, успевшей онеметь, минут десять-пятнадцать.

Почему же тогда ни один из мужчин не пришёл сюда?

Ответ напрашивался сам собой, но Татьяна не желала его озвучивать даже в собственных мыслях. Она поднялась, держась для верности за сиденье машиниста, с которого упала во время столкновения. На несколько секунд перед глазами потемнело. Убедившись, что не упадёт, женщина хотела протянуть руку, чтобы помочь встать Ксении, однако малышка уже справилась сама и с тревогой смотрела на неё.

– Ты точно в порядке?
– озабоченно спросила девочка.

– Да, конечно, - снова улыбнулась Татьяна.
– Пойдём.

Открыв дверь, она и Ксения вышли из кабины и направились в первую секцию. Ещё не преодолев до конца дизельное помещение, женщина увидела повреждения кузова в районе холодильника. Жуткая картина произошедшего с нежелательной отчётливостью продолжила вырисовываться в сознании.

Пройдя дальше, она поняла, что путь закрыт - переход был изуродован, когда одна секция наехала на другую, и пройти через него не представлялось возможным.

– Похоже, придётся искать другой путь, - сказала Татьяна, уже не в силах заставить себя улыбаться.

Борясь с неожиданным приступом клаустрофобии, женщина направилась к выходу, для чего ей и девочке пришлось вернуться. К счастью, кузов здесь не деформировался, и двери не заклинило в проёмах. Открыв одну из них, Татьяна выглянула наружу, и внутри у неё всё сжалось.

Первая секция была разбита вдребезги. Казалось невероятным, что такая внешне монументальная конструкция может смяться, подобно использованной салфетке. Даже массивная рама и тележки не выдержали чудовищной нагрузки.

Женщина попыталась спуститься по лестнице вниз. Она не знала, что следует развернуться лицом к локомотиву, к тому же, хотя дождь закончился, ступеньки были ещё мокрые. На полпути она оступилась и упала с метровой высоты грудью вперёд, заодно зацепившись копчиком за металлическую ступеньку.

От резкой боли у Татьяны перехватило дыхание. Схватившись за пострадавшую часть тела, она стиснула зубы, пережидая особенно сильный приступ.

Ксения спустилась с тепловоза без происшествий и замерла в нерешительности рядом с распластавшейся перед ней женщиной.

Когда, наконец, стало легче, Татьяна поднялась сначала на четвереньки, а затем и во весь рост. Бросив взгляд вперёд, на разбитую секцию, женщина решила, что Ксении лучше туда не идти вместе с ней. Она наклонилась к малышке и сказала:

– Подожди меня пока здесь, хорошо?

– Почему?
– нахмурилась девочка.

– Просто сделай, как я прошу. Пожалуйста. Я буду всё время у тебя на виду, и мы не потеряемся, обещаю.

На этот раз лукавить не пришлось, и Ксения, хотя и не совсем охотно, кивнула.

Нетвёрдой походкой женщина направилась к передней секции тепловоза. Проходя мимо изуродованного кузова, она чувствовала тепло ещё не остывшего, но уже мёртвого дизеля и специфический запах: смесь солярки и масла.

Не требовалось разбираться в тонкостях железнодорожного дела, чтобы понять причины произошедшего: стрелка оказалась переведена с главного на запасной путь, занятый цистернами. Никаких шансов на спасение.

Татьяна подошла к двери. Взгляд метался по превратившемуся в месиво подкузовному пространству. Смятые металлические конструкции, обрывки кабелей, разорванный баллон над колёсными парами - картина полнейшего разрушения. С кузовом дела обстояли ещё хуже.

Кабины не было - котёл цистерны полностью вмял её в высоковольтную камеру. Только одну деталь ещё можно было узнать - некогда круглый прожектор, нынче приобретший форму неправильного овала, понуро смотрел своим единственным пустым "глазом" вниз. Битое стекло устилало балласт в радиусе нескольких метров.

– Господи...
– простонала женщина.
– Боже мой...

– Татьяна?

Донесшийся из чрева тепловоза мужской голос застал её врасплох, и она не сразу отозвалась.

– Это ты, Татьяна?
– повторил один из выживших.