Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей

Социальная справедливость ещё не существует как отдельная дисциплина, хотя внушительный Международный проект социальной справедливости, в котором работают социологи из Германии, США, Восточной Европы и бывшего СССР, изучал отношение между политической культурой и посткоммунистическим переходом с точки зрения социальной справедливости [814] .

Но можно заметить, что вопросы социальной справедливости воодушевляют не только социальную политику, но и другие независимые дисциплины. Вот — выборка совсем недавних журнальных статей. Возьмём, к примеру, политику здравоохранения: Фабиенн Питер исследует равенство доступа к здравоохранению «…исходя из того, что общественное неравенство в области здравоохранения неправильно не просто потому, что фактические результаты отклоняются от некоторого рассматриваемого как идеал образца, а скорее потому и постольку, что они есть выражение и продукт несправедливых экономических, социальных и политических учреждений. Таким образом, стремление к равенству доступа к здравоохранению включается в стремление к социальной справедливости вообще» [815] .

814

Wegener (2000).

815

Peter (2001) p. 160.

В области городских и региональных исследований мой бывший коллега Майкл Харло размышляет над фактом, что обеспокоенность конкурентоспособностью, стоящая в центре «нового лейборизма», покончила с социал-демократической идеологией «атакой на „зависимость от пособия“, а также упором на самостоятельность индивидов и сообществ, на консервативную концепцию сообщества и базовых ценностей» [816] .

Если вернуться к правовой дисциплине, Джонатан Штайн утверждает, что новая сеть «Коммьюнити лигал сервис», предназначенная для улучшения доступа к правосудию, нуждается в миссии социальной справедливости [817] . Он утверждает, что «КЛС», стремясь к экономической эффективности в случаях индивидуальной юридической помощи, упускала возможность продвигать социальную справедливость. Образовательная политика — ещё одна область, в которой соображения социальной справедливости играют центральную роль.

816

Harloe (2001) p. 890.

817

Stein (2001).

Можно видеть, что все эти критические исследования посвящены не просто академическим вопросам. Они касаются реальных жизней женщин и мужчин. В частности, затрагивают ядро правительственной политики, внутри страны и за рубежом. Марсель Виссенбург, по-моему, верно указал на характер проблемы. Он утверждает, что практика «новолейбористского» «третьего пути» противоречит как идеям Джона Ролза о перераспределительной справедливости, так и социальной справедливости в более широком смысле. Вот его наблюдение: «Вместо того чтобы вымарать худшее в социализме и заменить лучшим из либерализма, кажется, что в отношении социальной справедливости „третий путь“ заменил лучшую часть социализма, перераспределительную справедливость, худшей частью либерализма, выживанием самых приспособленных» [818] .

818

Wissenburg (2001) p. 235.

Почему я использую слово «борьба»? Я сказал бы, что вопросы социальной справедливости всегда и неизбежно касаются жизней и надежд групп, коллективов людей. Именно поэтому индивидуалистский либерализм так враждебен этому понятию.

В другом месте я ратовал за применение критического реализма, находя его корни в озарениях Карла Маркса. Как объясняет Норман Джерас:

«Марксовы явные утверждения морального релятивизма выражают, фактически, моральный реализм, определяющий материальные условия, необходимые для достижения „высших“ стандартов справедливости, а не отрицающий, что такие внеисторические этические суждения могут быть сделаны. Отнесение принципов справедливости к юридической категории слишком узко; они могут представляться также, независимо от каких-либо инструментов принуждения, как просто этические принципы оценки и определения распределения социальных выгод и тяжестей. „Каждому по потребностям“ — такой принцип, норма перераспределительной справедливости, нацеленная на равноправие самореализации; хотя и рассматриваемая Марксом как достигаемая с исчезновением государственных аппаратов принуждения» [819] .

819

Geras (1991) pp. 276–277.

В своей ранней работе философ Рой Бхаскар показал, как эти озарения, а не нынешний фешенебельный социальный конструктивизм, могут стать опорой подлинной социологии [820] . Одно из самых мощных проявлений этого образа мышления, по-моему, это настояние на научной реальности социальных структур. Социолог Маргарет Арчер объясняет:

«Мы ходим в церковь, в общении мы используем язык; эти верования и язык уже существовали в момент нашего рождения. Таким образом, „люди не создают общество, ибо оно всегда существовало до них… Социальная структура всегда уже готова“» [821] .

820

Bhaskar (1991) pp. 458–460.

821

Арчер (1994).

Если понятие социальной справедливости приобретает содержание через несправедливости, испытываемые людьми, по отдельности и в группах, права человека осуществляются через борьбу. Чернокожий американский правовед Патришия Уиллиамс описала, как язык прав человека, который большей частью есть дискурс сильных и привилегированных, преобразуется в материальную силу, способную вызвать социальное изменение, посредством «алхимии» овладения ими бедными и лишёнными [822] .

822

Williams (1992).

Призрак глобализации

Наконец, я хотел бы вернуться к политике правительства Великобритании. Интересно отметить, как социальная справедливость приобрела нового партнёра, глобализацию, в дискурсе правительства. У меня нет сегодня времени, чтобы распутать сложности этих явно беззаконных отношений. Я просто предполагаю, чтобы это могло бы быть предметом более чем одного исследования.

Гордон Браун, следуя по стопам Джона Смита, оказывается самым пылким защитником социальной справедливости, судя по его публичным заявлениям. Он развивал эту тему не только в речах перед «Охфамом» (Марриевская лекция 11 января 2000 г.), и Группой по борьбе с детской бедностью 15 мая 2000 г., но также и в своей речи в Федеральном резервном банке в Нью-Йорке 16 ноября 2001 г. В этой речи он упомянул социальную справедливость не менее четырёх раз. Основная мысль захватывала дух — что альянс, сколоченный против терроризма после 11 сентября, «подтверждает глубокую и всеобъемлющую истину…, что этому поколению подвластно,— если оно пожелает,— уничтожить человеческую бедность всех видов». Таким образом, согласно Брауну, «должным образом управляемая, глобализация…— это путь к росту процветания и социальной справедливости». Активистам антиглобализационной кампании он ответил, что «мы не отступим от глобализации. Вместо этого, мы продвинем социальную справедливость в глобальном масштабе».

Конечно, есть многие, кто ставит под вопрос содержание или полезность слова «глобализация», или само её существование. Но, согласно моему коллеге Питеру Гауэну, «большинство представлений о том, чем является глобализация, сосредоточены на росте глобальной подвижности капитала и её воздействии на национальные экономики» [823] . Он говорит, что «глобальные рынки капитала» заняты «торговлей отчислениями от будущего производства в различных частях мира или разнообразным страхованием рисков» [824] . Его утверждение, основанное на детальном анализе, таково: «…Центральные черты того, что стали называть глобализацией, происходят из намеренных шагов администрации Никсона по обеспечению беспрерывного международного господства американского капитализма» [825] .

823

Gowan (1999) p. 8.

824

Gowan (1999) p. 12.

825

Gowan (1999) p. 126.

То есть, конечно, не из концепции правительства Великобритании.

Департамент международного развития отдался делу глобализации наиболее открыто. Его политика претерпела любопытную эволюцию, пока министром была Клэр Шорт. За первой «Белой книгой» от ноября 1997 г., «Уничтожение мировой бедности: вызов XXI века» [826] , последовал исследовательский отчёт от апреля 1999 г., «Принципы глобальной социальной политики: права человека и социальная справедливость» [827] , отстаивавший развитие глобальной социальной политики на основе соглашений о правах человека и минимальных стандартов. Его автор, Клэр Фергусон, заявил: «Один из наибольших вызовов достижению социальной справедливости, в контексте глобализации,— это поиск способов обеспечить, чтобы эти организации — транснациональные корпорации и негосударственные поставщики общественных услуг, так же как и правительства — приняли свою обязанность уважать минимальные стандарты во всех своих действиях». Но послание «Белой книги» от декабря 2000 г. было иным. Его заголовок вновь начинается с «Уничтожение мировой бедности», но на сей раз никакого вызова; вместо этого — «Выполнение работы глобализации для бедных» [828] . Это название имеет кольцо вида противоречия в определении, иногда выносимое как экзаменационный вопрос. Обсудите это!

826

http://www.dfid.gov.uk/Documents/publications/whitepaper1997.pdf.

827

Ferguson (1999).

828

http://www.dfid.gov.uk/Documents/publications/whitepaper2000.pdf.

Выступая на съезде Британского конгресса тред-юнионов 16 сентября 1999 г., Клэр Шорт говорила о профсоюзном движении и «борьбе лейбористской партии за социальную справедливость», «управлении» индустриализацией. Новым вызовом было «управлять процессом глобализации на равной и устойчивой основе». Но в речи в Организации Объединённых Наций 1 февраля 2001 г., «Выполнение работы глобализации для бедных: роль Организации Объединённых Наций», Клэр Шорт не упомянула о социальной справедливости (упомянутой один раз во второй «Белой книге») и правах человека (частые ссылки). Вместо этого, она говорила о «…борьбе за то, чтобы выгоды от глобализации доходили до бедных…, чтобы производимые глобализацией богатство и изобилие приносили реальную выгоду бедным во всём мире».

В мои намерения не входит чрезмерно критиковать ДМР; не потому что я работал на него в продвижении прав человека и доступа к правосудию для бедных в России, но потому что восхищаюсь его уникально последовательной попыткой провести в жизнь политику в интересах бедных. Но понятие «выгод от глобализации» взывает к своей проблематизации.

Заключение

Как свести вместе права человека и социальную справедливость? К беде своей, я — юрист, и единственный ответ состоит в стремлении к осуществлению изменения на конституционном уровне. Об этом говорит — в связи с канадским опытом, но и для Великобритании это имеет значение — профессор Кит Юинг: