Высшая мера

Значит, почувствовали опасность.

Кандауров стоял над столом, раскачиваясь с носков на каблуки. Несколько его ребят остановились в стороне, ожидая указаний.

Подошел официант.

–  Убрать?
– спросил он Кандаурова.

–  Да, конечно… Хотя нет, постой!
– Неожиданно пришла шальная мысль - сделать подарок Юфереву, расплатиться наконец с ментом, вернуть ему хоть часть долга. И к своим долгам, и к чужим Кандауров относился с болезненной остротой. Отдать долг, получить долг - это было не просто признаком порядочности, за этим стоял закон - суровый и безжалостный. Невинные слова «За тобой должок, приятель!» могли звучать смертным приговором, благодушным укором, просто напоминанием. И никто не мог сказать наверняка, в каком смысле они произнесены. В следующую секунду их смысл мог поменяться на противоположный в зависимости от совершенно неуловимых вещей - неудачного или удачного слова, жеста, взгляда.

–  Так что со столом-то, Костя?
– напомнил официант, выводя Кандаурова из шалой его задумчивости.

–  Не прикасаясь ни к единому предмету, не расхватывая недопитой водки и недоеденных шашлыков, - Кандауров оглянулся по сторонам и поманил пальцем еще одного официанта, - берете стол и выносите из зала. Задача ясна?

–  Кроме одного…

–  Ну?

–  Что из зала - ясно, но куда?

–  Куда?
– Кандауров задумался ровно на одну секунду.
– В кабинет директора. Господина Трефилова.

Когда два официанта, подхватив стол с двух сторон, пронесли его по проходу через зал и скрылись в подсобных помещениях, это маленькое происшествие осталось совершенно не замеченным посетителями. Мало ли какие проблемы могут возникнуть у обслуги! Может, ножка у стола надломилась, может, скатерть решили заменить вместе со столом, может, кто-то, не выдержав обильного возлияния, повел себя не совсем аккуратно… А скорее всего где-то в глубинах ресторана «Пуп Земли» намечалась пьянка для избранных, вот и понадобился стол.

Ресторан продолжал гудеть, по стенам носились в какой-то сатанинской пляске разноцветные блики, на возвышении начинался стриптиз.

Публика оцепенела от внешних эффектов и внутренних позывов, постепенно привыкая к высшим достижениям западной цивилизации.

Кандауров подошел к бару, поставил локоть на стойку, подперев голову, и некоторое время смотрел на бармена почти без всякого выражения. Точно таким же взглядом он мог рассматривать упавший с дерева лист, пустую рюмку, хлебную корку - сожаление, разочарование, бесконечная печаль.

–  Ты хоть сам-то понимаешь, какое ты дерьмо?
– спросил он наконец.

–  Костя… - произнес бармен и дальше продолжать не стал, прижав обе руки к груди.

–  Ты получил от них деньги? Получил. Убедился, что это те самые деньги, которые мы ждем третий вечер? Убедился. Какого хрена ты принялся прямо у них на глазах рассматривать их, мусолить и что-то там нащупывать? Ты кретин, да? Давай сюда эти сотни!

–  Костя… - Бармен осторожно положил на стойку несколько новеньких купюр.

–  Зачем ты бросился к телефону, когда они не успели отойти на два шага?

–  Боялся, что уйдут!

–  Врешь! По их столу не видел, что им еще два часа сидеть? Не видел, что стриптизерки наши только-только начали всякие свои места показывать? Усомнился я в тебе, крепко усомнился. Дрогнуть перед такой шелупонью! Ты же дома, Жора! Мы же круче, Жора! Мы круче!

–  Что же мне… уходить?

–  Работай.
– Уже удаляясь от бара, Кандауров сделал такой вялый, безразличный жест рукой, что стало ясно - можно и уходить.
– Трусоват ты, Жора, - пробормотал Кандауров уже самому себе, направляясь в кабинет Трефилова.
– И глуп. А это уже страшнее, Жора.

–  Как это понимать, Костя?
– Трефилов величаво повел обнаженной по локоть рукой в сторону неубранного стола, который занимал едва ли не все свободное пространство кабинета.

–  Отморозки гудели, - пояснил Кандауров.

–  Ушли?

–  Жора в штаны наложил… Они что-то почувствовали и слиняли. Какие они там ни отморозки, а жилки трясутся. В шоке они сейчас, за себя не отвечают.

–  Хоть заплатили?

–  Знаешь, даже не спросил.
– Кандауров подошел к столу и внимательно осмотрел все, что на нем осталось. И увидел - из-под тарелки торчат несколько сотенных купюр. Осторожно сдвинув тарелку в сторону, всмотрелся в деньги.

–  Из той же пачки?
– спросил Трефилов.

–  Из соседней.

–  Значит, у них не одна такая пачка?

–  Выходит, так, - согласился Кандауров.

–  Если бы они ограбили банк, то не стали бы так легко швыряться деньгами. Не совсем же они тупые. Эти деньги им кто-то вручил. Они уверены, что это чистые деньги.

–  Тем хуже для них.
– Кандауров подошел к столу, придвинул к себе телефон и набрал номер Юферева. Трубку долго не поднимали, видимо, следователь не ждал звонка в столь поздний час и раздумывал - стоит ли ему отвлекаться от своих вечерних развлечений. Но решил все-таки поднять трубку.

–  Да, - сказал он отрывисто.

–  Капитан Юферев?
– спросил Кандауров со всей почтительностью, на которую только был способен.

–  Да.

–  Костя звонит, дружок твой закадычный… Узнаешь?

–  Да, - третий раз повторил Юферев, давая понять, что он не один и трепаться подробно о чем бы то ни было не может.

–  Понял. Значит, так… Передо мной стоит небольшой такой ресторанный столик…

–  Сейчас не могу!

–  А я и не зову, - с легкой обидой ответил Кандауров.
– Я по делу, капитан, по делу. Поэтому ты там у себя не дергайся, слушай внимательно. Повторяю для бестолковых… Передо мной стоит ресторанный столик, за которым десять минут назад кутили наши с тобой отморозки. К моему стыду, они ушли. Но отпечатки, капитан… На их столе столько следов. Копать тебе - не перекопать. И деньги, кстати, лежат, расплатились все-таки.

–  Сотенные?
– задал первый и единственный вопрос Юферев.

–  Те самые, капитан, те самые.

–  И где это все происходит?

–  «Пуп Земли».

–  Еду.
– Из трубки послышались частые короткие гудки.

–  Будет через пятнадцать минут, - сказал Кандауров, укладывая трубку на место.

–  Мне остаться?
– спросил Трефилов - встреча со следователем даже в качестве постороннего его не радовала, видимо, были причины.

–  Конечно, ты же здесь, в этом кабинете, - уточнил Кандауров, - полный хозяин.

–  Если настаиваешь…

–  Не настаиваю.

–  Тогда пойду на девочек посмотрю. В случае чего - я в зале.

Кандауров ошибся - следователь приехал через десять минут. И не один - с ним были эксперт и фотограф. Работа явно оживилась, в глазах Юферева появился огонек надежды. Два или три официанта, бармен, швейцар хорошо запомнили гостей, и с утра можно было заняться составлением фотороботов, тем более что никто из кандауровских подчиненных не отказался помочь правосудию.

Пока эксперт искал отпечатки на бутылках, тарелках, фотограф снимал натюрморты с разных точек и под разными углами, пока Юферев выспрашивал у бармена малейшие подробности, сам Кандауров молча сидел за директорским столом и скучающе наблюдал за происходящим. Не видел он во всем этом никакого смысла, и юферевская деятельность казалась ему всего лишь поводом уйти от начальственного разноса. Дескать, не стоим на месте, дескать, работаем, ищем.