Высшая мера

–  Тоже официантка?

–  Нет, товаровед Центрального универмага.
– Юферев прекрасно сознавал, что говорит лишнее, что не надо бы по телефону выкладывать сведения, которые дались ему с таким трудом, но что делать, что делать, он разговаривал с человеком, который до сих пор не решается даже появиться в своем городе, настолько кошмарны его воспоминания. И ему хотелось утешить Апыхтина, внушить ему хоть какую-то надежду на то, что убийцы все-таки будут пойманы.

–  Кажется, я ее знаю, - сказал Апыхтин.
– Света Малинина, - брякнул он наугад.

–  Нет, ее фамилия Серкова. Надежда Серкова, - и опять Юферев произнес запретное.

–  Она вам помогает?

–  Послала нас ко всем чертям!
– И здесь Юферев вполне владел собой. Его раздражал столь настойчивый интерес Апыхтина к подробностям следствия.

–  Почему?

–  Говорит, жить хочется.

–  Она права, - заметил Апыхтин.
– На это трудно что-либо возразить. Я объясню, почему интересуюсь этими мелочами…

–  Не такие уж это и мелочи.

–  Вот видите, опять промахнулся. Теряю форму, теряю форму… Но ничего, я восстановлюсь.

–  Нисколько в этом не сомневаюсь.

–  Дело в том, что по возвращении мне, очевидно, придется строить отношения с новой «крышей», которая пожелает наложить лапу на «Феникс». И, вполне возможно, это будут те самые убийцы… Те ли самые или нет - это для меня важно, согласитесь.

–  Я об этом не думал.
– Юферев должен был признать, что Апыхтин прав. Если к нему придут отморозки, убившие его жену, сына, и предложат помощь… - Тут уже я должен просить у вас прошения.

–  Саша, вы говорили, что составлен фоторобот… У них есть какие-то отличительные признаки, особенности, приметы?

–  Вам-то это зачем?
– не выдержал столь бесцеремонного любопытства Юферев.

–  Говорю же - вдруг ко мне заявятся!

–  Ах да! У женщины, которая погибла… Была на щечке родинка. А что касается человека, которого мы ищем… У него просвет между верхними зубами… Этакая щербинка.

–  Рост?

–  Среднего роста, не слишком высокий и совершенно неприметный. Десять раз на день встретишь и не обратишь внимания.

–  Счастливая внешность.

–  Не знаю, не знаю, насколько она счастливая. Что у них еще есть, так это уже по вашей части, по банковской…

–  Интересно!
– Апыхтин голосом попытался подбодрить Юферева к новым подробностям.

–  Расплачиваются совершенно новыми сотнями, не бывшими еще в употреблении. Представляете, о чем я говорю?

–  Вполне, - Апыхтин почему-то заволновался, словно наконец-то Юферев сказал ему главное.
– Вообще-то, я подозревал нечто похожее, но мысль не сложилась…

–  А теперь? Сложилась?

–  Вполне, - повторил Апыхтин.
– У вас есть такие сотни в деле?

–  И не одна. Что-то около десятка… Есть даже пробитые пулями. Они были в нагрудном кармане у Кандаурова, когда его расстреляли сегодня утром.

–  Значит, он тоже вышел на них?

–  Получается, что вышел.

–  С вашей помощью?

–  Конечно.

–  И все эти сотни одной серии?
– задал вопрос Апыхтин, вроде бы совершенно невинный, но оба поняли - вопрос важный, а для Апыхтина вообще едва ли не самый главный.

–  Да, - сказал Юферев.
– Одной серии.

–  А номер?

–  Владимир Николаевич, сжальтесь… Номер состоит из десятка цифр!

–  Но хотя бы первую!

– взмолился Апыхтин.

–  Все номера начинаются с цифр «семь», «девять»… Дальше не помню.

–  Достаточно.

–  Вам эти цифры что-то говорят?

–  У меня такое ощущение, что вышли они из банка «Феникс». Мы получали такие деньги.

–  Могу успокоить - они наверняка из вашего банка. А получены два месяца назад.

–  За месяц до убийства Кати и Вовки, - вырвалось у Апыхтина.

–  Да, примерно, - согласился Юферев.
– Когда вас ждать?
– спросил он, предлагая закончить разговор.

–  Как только приеду - буду у вас в тот же день. А накануне позвоню.

–  Ну что ж, - проговорил Юферев с явным облегчением, - тогда до скорой встречи.

–  Всего доброго! Желаю удачи!

Апыхтин еще некоторое время постоял в железной, нагретой за день телефонной будке, а выйдя из нее, медленно направился к своему дому, в новую свою квартиру.

А Юферев, положив трубку, тут же поднял ее снова и позвонил по хорошо знакомому ему номеру. Трубку долго не поднимали - то ли заснули где-то на том конце провода, то ли слишком уж были чем-то заняты. Но наконец подняли.

–  Юферев звонит, - сказал следователь.

–  Слушаю вас.

–  Только что ко мне был междугородний звонок… Вы можете сказать, откуда звонили?

–  Подождите минутку. Не кладите трубку.

–  Жду.

Юферев опустился в низкое кресло, вытянул перед собой ноги и, откинувшись на спинку, приготовился ждать. Однако голос в трубке послышался гораздо быстрее, чем он ожидал.

–  Алло, Александр Леонидович!

–  Да, слушаю.

–  Вам звонили из автомата, с улицы Пржевальского.

–  Из Москвы?

–  Нет, звонок был местный.

–  Это точно?

–  Вне всякого сомнения.

–  Спасибо.
– Юферев медленно положил трубку и еще некоторое время держал на ней руку, собираясь еще куда-то позвонить, но передумал. Подойдя к окну, он долго рассматривал круглую луну, которая болталась в небе прямо перед его окном, потом задернул штору и вернулся к креслу.

–  Как же понимать вас, Владимир Николаевич? От кого прячетесь? Что затеваете? Ну что ж, в любом случае вам есть от чего оттолкнуться.

Для всех любопытных Апыхтин занимался частным извозом. Новенькая «шестерка», которую он купил на третий день пребывания в городе, позволяла ему перемещаться объяснимо и вполне легально. А если учесть, что он вовсе и не стремился к заработкам, то Апыхтин мог все свое время, силы и деньги бросить на главное, что его интересовало больше всего.

Отморозки его интересовали, чего уж темнить.

Только они и больше никто.

В какой-то момент он вдруг ясно понял, что пока он сам, лично, с ними не разберется, жить нормально не сможет, да и не захочет. Никогда не будет у него жены, детей, а деньги, деньги уже сейчас нисколько его не радовали. Нет, Апыхтин не собирался от них отказываться, но и ощущения счастья они не давали. Да, он будет ездить в разные страны, посещать дорогие рестораны, он будет громко смеяться с друзьями, но… Если уж откровенно, то это будет вовсе даже и не смех, так, громкие звуки, вылетающие из горла.