Высшая мера

Серкова подошла, когда часы показывали несколько минут девятого - сразу после закрытия универмага. Легким движением скользнула на сиденье и уже хотела было завести мотор, как Апыхтин, протянув длинную свою ногу, не позволил ей захлопнуть дверцу.

Серкова подняла глаза, улыбнулась.

–  Вообще-то мне нравятся мужчины с длинными ногами, но не настолько, молодой человек.

–  Мне тоже нравятся женщины с длинными ногами… И я всегда стараюсь сделать для них что-нибудь доброе.

–  Не возражаю.

Она не торопилась, улыбалась спокойно, выжидающе. Апыхтин так давно не ухаживал за женщинами, что сейчас даже в этом своем положении чувствовал, что волнуется. Серкова выглядела женщиной раскованной, уверенной в себе, она могла, могла послать Юферева подальше с его сомнительными предложениями поимки преступников.

–  Взгляните на свое заднее колесо, - сказал Апыхтин, сворачивая газету.

–  Какой кошмар! Какой ужас!
– воскликнула Серкова с неподдельной досадой. Красавица явно не знала, как ей поступить.

–  У вас есть запаска?
– спросил Апыхтин.

–  Боюсь, что нет… Кажется, я ее уже использовала…

–  Это плохо, - сказал Апыхтин.
– Все-таки загляните в багажник.

–  Да нету ее там, уже больше месяца как нету.

–  Это плохо, - повторил Апыхтин.
– У меня, например, есть.

–  А у меня в кармане гвоздь, - бросила Серкова.

–  У вас гвозди не в кармане, а в колесе. Ну что… Помочь?

Женщина некоторое время смотрела на Апыхтина с явной недоверчивостью, что-то смущало ее, что-то настораживало.

–  Вы и в самом деле способны на добрые дела?
– Это уже была просьба о помощи.

Когда-то, в далекие студенческие годы, Апыхтин участвовал в автомобильных перегонах и до сих пор сохранил способность быстро, даже красиво, заменить колесо в какие-то десять минут.

Что он с блеском и проделал.

–  Круто!
– сказала Серкова, глядя на свою машину, стоявшую как ни в чем не бывало с новым колесом.
– Как будем рассчитываться?

–  Рассчитаемся, - сказал Апыхтин, протирая тряпкой руки.

–  Нет-нет!
– решительно заявила женщина.
– Никакой неопределенности! Так как же?

–  Натурой, - Апыхтин пожал плечами.

–  Что вы имеете в виду?
– Лицо Серковой напряглось, и она, кажется, готова была влепить Апыхтину пощечину, но не была уверена, что дотянется до его физиономии.

–  Вернете колесо… Вот и все.

–  Ах так… - Она облегченно перевела дух.

–  Вот мой адрес, вот телефон, - Апыхтин набросал на клочке газеты несколько цифр.
– Это недалеко. На любой станции техобслуживания вам заменят колесо, а это забросите мне.

–  Да?
– Она некоторое время рассматривала его каракули на газете, потом подняла голову, помолчала.
– А вы не опасный человек?

–  Конечно, опасный. Но вас это не касается.

–  Если человек опасный, это касается всех.

–  У вас мои координаты… Адрес, телефон… Теперь я должен опасаться.

–  Вообще-то да, тут что-то есть.

–  Как вас зовут?
– спросил Апыхтин, решив, что уже имеет право на такой вопрос.

–  Надежда… Надя.

–  Володя, - Апыхтин протянул руку.

–  Ну что ж, пусть так.
– Серкова тоже протянула ладошку. Она показалась Апыхтину сильной, жестковатой, сухой.

–  Вы всегда так одеты?

–  Конечно, нет! А что?

–  Отлично выглядите!

–  Я знаю!
– рассмеялась Серкова.
– Будь здоров, Володя!
– Она махнула рукой и, распахнув дверцу, села за руль, но тут же снова выглянула из машины.
– Я, кажется, назвала вас на «ты»… Нехорошо, да?

–  Стерплю, - Апыхтин развел руками, куда, дескать, деваться.
– Но тогда и тебе придется потерпеть.

–  Заметано!
– Она захлопнула дверцу, и машина тут же тронулась с места.

Апыхтин сел за руль, но не сразу смог поехать, не сразу. Что-то оживало в его душе, что-то в ней происходило. Перед глазами еще стояла тонкая фигурка в джинсах и голубой рубашке, он все еще видел чуть припухшие ее губы, словно женщина приготовилась не то свистнуть, не то поцеловаться. Конечно, была в ней легкая вульгаринка, но она нисколько его не задела. Впрочем, почему вульгаринка, это можно назвать и шалостью, и вызовом, и желанием выглядеть молодо и дерзко.

Она несчастна, вдруг понял Апыхтин. Напряжена и запугана. Завтра Надя обязательно позвонит и приедет. Колесо может и не привезти, но позвонит и приедет. Это точно.

Все получилось так, как и предвидел Апыхтин.

Что делать, душевные страдания делают человека мудрее, обостряют ум и чувства, он начинает гораздо лучше понимать людей. И не надо ему для этого надолго задумываться, что-то прикидывать, сопоставлять, сличать - понимание приходит само по себе, легко и бесспорно.

Придет Серкова, придет, решил Апыхтин и не ошибся. Она позвонила, видимо, с работы, из универмага - звонок раздался за несколько минут до восьми часов вечера.

–  Вас слушают, - произнес он солидно, как в былые времена, даже с какой-то куражливостью.

–  Это вы?
– Апыхтин сразу узнал ее голос.

–  Да, это я. А это вы?

–  Разумеется.

–  Неплохое начало, - заметил Апыхтин.
– Так разговаривают опытные бандюги или не менее опытные разведчики.

–  Как разговаривают?
– не поняла Серкова.

–  Не называя имен, дат, адресов, место встречи, которое, естественно, изменить нельзя… Ну и так далее.

–  Здравствуйте, Володя, это звонит Надя. Вы меня еще помните? Вы меня еще не забыли?

–  Я помню даже то, что мы уже были на «ты». Или мне изменяет память?

–  Не изменяет.

–  И ничто, и никто мне не изменяет?

–  Поживем - увидим, - рассмеялась Серкова.

–  Значит, все-таки поживем?
– уточнил Апыхтин.

–  С вами опасно разговаривать.

–  Почему?

–  Какой-то вы уж больно ловкий в словах.

–  Это, Надя, словоблудие. Впрочем, можете назвать это блудословием. Вы позвонили, я расцвел, воодушевился…

–  Напрасно. Колесо я не везу.