Выученные уроки

Я стою в сторонке и позволяю им друг друга поприветствовать, как будто они не виделись несколько лет, хотя я знаю, что они видятся каждое воскресенье за обедом. Это хорошо, я считаю. Я всегда думал, что хорошие отношения между моей мамой и бабушкой — фальшивка, и это просто для хорошего впечатления, но за все эти годы, я начал думать, что они действительно любят друг друга и наслаждаются компанией друг друга. Бабушка — самый близкий человек, который был у моей мамы, потому что ее собственная мать умерла, когда ей было семь. Так что они довольно хорошо ладят, хотя я подозреваю, что мать несколько боится моего деда, потому что рядом с ним она всегда нервничает и тревожится, когда он рядом.

— Проходите, — говорит бабушка, провожая нас по коридору, - выпейте.

Она проводит нас из «повседневной» гостиной в «торжественную» гостиную. Даже не спрашивайте, в чем разница, я не знаю. Наверное, потому, что в «торжественной» на мебели больше золотой отделки? Не уверен. Малфой Мэнор — самый большой дом, который я когда-либо видел, и, если мой собственный дом слишком велик для трех человек, дом моего деда слишком велик для целой армии.

Моя семья богата. Очень богата, вообще-то. Возможно, мы потеряли все уважение и доверие в магическом мире, но денежные фонды остались нетронутыми. Большинство денег нажито незаконным путем, я уверен, но я не в курсе, как конкретно. Мой отец и дед проводят время, «вкладываясь» для заработка на жизнь, что, скорее всего, такой милый способ назвать то, что они платят специальным людям, которые принесут доход и заработают для них, в конце концов, большую часть денег.

Бенни, один из домовых эльфов деда, вошел в дверь позади нас с подносом с бренди и несколькими бокалами. Он ничего не сказал, пока мы рассаживались на чрезмерно разукрашенные диваны, просто разлил бренди и молча подал. Я всегда получал бренди и другие напитки в доме моего деда уже давно. Их, вообще-то, не волнует, что я еще не в том возрасте. Это забавно, что мама ничего не говорит, когда я здесь пью, потому что дома она твердо отказывает мне в каком-либо алкоголе.

Я отпиваю бренди и без интереса слушаю, как мама и бабушка сплетничают о последнем романе тети Дафны. Они уже забыли о том, что я в комнате, и, слава богу, потому что мне нечего добавить в их беседу о распущенности моей тетки. Наконец, прибывает отец, аппарируя в другую комнату, а затем присоединяется к нам. Он сразу же хватает бокал бренди у Бенни, прежде чем упасть на диван рядом с моей матерью. Она оглядывает его с ног до головы, как оглядывала меня, прежде чем мы покинули дом, и недоверчиво качает головой, нагнувшись, чтобы поправить и его галстук. Он не обращает внимания, конечно же, просто смотрит со скучающим выражением лица, как и у меня, полагаю, а мама и бабушка снова возвращаются к сплетням. Несколько раз он повернулся ко мне, или закатив глаза, или приподнимая брови, в ответ на скучную бессмысленность момента.

— Где отец? — наконец спрашивает он, вмешиваясь в разговор и тем самым прекращая его.

— Он скоро подойдет, — отвечает бабушка, попивая напиток. — У него какие-то дела в министерстве, но я ожидаю его с минуты на минуту. В конце концов, это рождественский вечер. Несомненно, даже министр магии захочет провести праздник с семьей.

— Что за дела? — папа игнорирует последнюю часть ее предложения.

— О, я не знаю, — бабушка быстро отмахивается от этой темы. — Ничего важного, я уверена.

И словно она накликала. Сзади нас раздался хлопающий звук, и откуда не возьмись появился дед. Я смотрю, как мой отец немедленно выпрямляется, перестав полулежать на спинке дивана, а моя мать бессознательно приглаживает свое платье, когда встает. Бенни спешит с бокалом брэнди, и дед берет его, даже не глядя на эльфа. Он легко целует мою мать в щеку, прежде чем помочь подняться моей бабушке и так же ее поприветствовать. Встает папа, и они пожимают друг другу руки, не глядя в глаза. И затем я вспоминаю, что тоже должен встать и последовать его примеру, потому что так полагается в этой семье.

— Скорпиус, — говорит дед, вежливо кивая головой. — У тебя хорошие каникулы?

Я киваю и бормочу «да», прежде чем моя мать шипит, чтобы я говорил яснее, и дарит мне Взгляд, который заставляет меня еще сильнее выпрямиться.

— Ужин уже готов, я полагаю? — дед не обращается конкретно ни к кому. Он ведет нас в столовую, мы послушно идем за ним. Я пытаюсь замешкаться, но отец кладет мне руку на спину и немного подталкивает, прекращая все мои попытки.

Когда мы прибываем в столовую, я становлюсь за свой стул, и, как полагается, дожидаюсь, пока сядут мама и бабушка, прежде чем сесть самому. Несмотря на то, что на столе полно (определенно вкусно выглядящей) еды, я не могу не думать, что хотел бы быть сейчас где угодно во вселенной, только не здесь.

И пока мы едим наш рождественский ужин, я стараюсь быть настолько незаметным, насколько возможно. Мой дед ведет «светскую беседу», задавая мне раздражающие вопросы, вроде «Так у тебя еще нет подруги?» или «Ты уже думал о будущем? Ну, я полагаю, ты должен удостовериться, что сначала сдашь все свои СОВ». Я бормочу ответы и игнорирую Взгляды, которые моя мама кидает на меня. На столе еще больше алкоголя, так что, я только надеюсь, что напьюсь и забуду о них всех.

Я попробовал все четыре вида свинины, что лежали на моей тарелке, и не обращал внимания на их разговоры, пока не услышал, как дед начал рассказывать историю, как он встретил «эту суку Грейнджер» в министерстве, и я как раз смутно подумал, какая замечательная это история для рождественского ужина. Пока несколько секунд спустя они не начали говорить о выборах, и я понял, что они говорят о матери Роуз. Упоминание «Грейнджер» мне ничего не сказало, но потом я понял, что это ее девичья фамилия. Я поднял голову и как раз увидел выражение отвращения на лице моего отца.

— Расхаживала вокруг, такая самодовольная, как и всегда, — продолжает дед и отпивает из своего бокала.

— Ну, почему бы ей и не расхаживать? — это, как не удивительно, заговорила моя мать. — Они все у нее в кармане, разве нет? Все министерство готовится к тому, что она станет их новым главой.

— Не все министерство, — многозначительно сказал дед. — Есть как минимум несколько человек, у которых все еще верные приоритеты.

— Ну, тогда будем надеяться, что они смогут повлиять на то, чтобы эта трагедия не случилась, — теперь это бабушка. Похоже, у всех есть, что сказать, кроме папы, конечно, но и он не выглядит сверхдовольным этой идеей.

— Можете поверить моему слову, — продолжает дед, окидывая всех взглядом, даже меня. — Если эта грязнокровка проберется в кресло, они заполонят все министерство, и все мы за это заплатим.

— Может тебе не стоит ее так называть, — заговорил я, прежде чем понять, что вообще открыл рот. Мне тут же захотелось взять свои слова назад, в особенности потому, что вся моя семья уставилась на меня, будто я убил кого-то прямо за обеденным столом.

Мертвая тишина звенела долгое время, и у меня появилось ужасное чувство, что, возможно, это меня сейчас будут убивать.

— И почему же я не должен? — наконец спросил дед, и его голос был тихим и предельно опасным. Я поймал взгляд отца, и он едва заметно покачал головой.

Во рту у меня ужасно пересохло, и я едва выдавил свои следующие слова.

— Я имею в виду, ну, разве это не несколько старомодно?

Дед уставился на меня с выражением, которое можно назвать шоком. И к моему собственному шоку, он игнорирует меня и поворачивается к моему отцу.

— Ты видишь? Вот чего ты добился, отправив его в эту школу! Я говорил тебе отослать его в Дурмстранг.

— Люциус, — попыталась остановить его бабушка, но он ей не позволил.

— Вот. Теперь ты видишь, какая дрянь управляет этой школой. Было достаточно плохо, когда ты был там, но теперь стало только хуже, Драко. И вот это теперь ты получил.

Это.

Как будто я какое-то это. Кусок мусора. Разочарование. Неудача. Позор рода Малфой.

Папа ничего не сказал. Просто посмотрел на меня, и, скажу я вам, ему хочется меня придушить. Я уставился в тарелку, чтобы избежать его взгляда. Дед продолжает распространяться о том, какой мерзости меня учат в «этом месте». А я просто смотрю на стол.