Выученные уроки

И тут я перестал слушать.

Роуз почти с секунду соображает, что сказать дальше, но я слышу по тону ее голоса, что она пытается разрядить обстановку:

— Ну, я даже не знала, что мои родители знамениты, пока не пошла в Хогвартс.

Мне трудно в это поверить по многим причинам, конечно. Я шокировано смотрю на нее:

— Как ты могла этого не знать?

Она пожимает плечами.

— Я немного знала, конечно, но понятия не имела насколько. Они никогда нам ничего не говорили, и мы жили среди магглов. Когда я росла, единственные люди, которых я знала, были магглы и моя семья. И, думаю, друзья родителей. Но никто из них не воспринимал это всерьез, так что я даже не понимала, думаю.

— Ты ходила в маггловскую школу?

— Нет, мама меня учила дома. Она хотела отправить нас в школу, но папа не захотел. Я думаю, они боялись, что мы случайно привлечем к себе внимание и все такое, не знаю. Мама ходила в маггловскую школу, конечно, пока не пошла в Хогвартс. Думаю, она хорошо справилась.

Я пытаюсь вообразить ее детство, но это трудно. Меня тоже учили на дому, но мои родители наняли частного учителя. Не думаю, что кто-либо из них достаточно компетентен, чтобы учить меня самостоятельно, или же им не хватало терпения. Я пытаюсь представить, как она играет с соседскими магглами, но мне трудно представить, потому что у меня нет личных воспоминаний, на которых можно основываться. Дом моей семьи расположен слишком далеко от каких-либо соседей. И даже если бы у нас были соседи, вряд ли бы мне позволили с ними играть, особенно с магглами.

Пальцы Роуз сплетаются с моими, и моя ладонь лежит на ее.

— Ты не должен беспокоиться, — честно говорит она, — насчет твоего папы, я имею в виду. Вся эта фигня случилась миллион лет назад.

Она права, конечно. Но все равно ей легко говорить. Ее родители не были Пожирателями.

— Я слышала, твой дед пожертвовал огромную сумму на кампанию Эдмунда Вандивера, — в ее глазах игривость, и тон далек от серьезного, несмотря на то, что она говорит правду. Эдмунд Вандивер — главный конкурент ее мамы в предвыборной гонке за кресло министра. Ему где-то триста лет, и морда как у бульдога. Он собирается выдвигать законы в пользу чистокровных и не делает из этого секрета.

И мой дед вправду сделал очень щедрое пожертвование на его кампанию.

— У меня ощущение, — продолжает Роуз важно, — что он не хочет, чтобы моя мама победила.

Я фыркаю и качаю головой:

— Вот это мягко сказано.

Роуз смеется, и я рад, что она не использует это против меня. Хорошо, что она не озабочена тем фактом, что мой дед — настоящая сволочь, которая ненавидит ее семью.

— Теперь ты должна мне секрет, — говорю я ей, и мои пальцы танцуют по ее лодыжке, там, где брючина джинс немного задралась.

Она поджимает губы и думает с минуту.

— Я сделал ужасное темное признание, теперь твоя очередь, — подстрекаю я.

Роуз вздыхает и немного наклоняется вперед.

— Ладно, хорошо. Несколько лет назад меня похитили. Ты это знал?

Я закатываю глаза.

— Роуз, все это знают.

Она хмурится и перебрасывает волосы через плечо.

— Ну, все равно. Все то время, что я была там, та женщина обо мне заботилась. И она была милее ко мне, чем кто-либо когда-либо, и действительно беспокоилась обо мне, — ее голос затих, и на секунду мне показалось, что она на этом закончит признаваться. Я не удивлен, учитывая, что ни разу не слышал, чтобы она даже упоминала о похищении. Определенно это не то, о чем говорят и у нее в семье. К моему удивлению, она продолжает. — Я думаю, она любила меня больше, чем мои родители.

Ну, вот это меня шокировало. Она смотрит вниз на стол, и ее волосы лежат на плече, словно какой-то щит.

— Она похитила тебя, — указал я на очевидное.

Роуз бормочет что-то, чего я не расслышал, но я слышу нотки гнева в ее голосе. Секунду спустя она произносит более четко:

— Она сделала это, чтобы помочь мне.

Я, помнится, читал статьи в газете о суде над ее похитителями. Она свидетельствовала в их защиту, хотя ее вызвали для обратного. Промыли мозги, вот, что люди потом сказали. Ее похитители промыли ей мозги, и бедная маленькая девочка должно быть в шоке. Я помню тогда задавался вопросом, что из написанного правда, а что — ложь. Но теперь я сижу здесь и слушаю, как она своими собственными словами подтверждает, что это правда. Она не только подтвердила то, что было напечатано, она сказала «думаю» в настоящем времени. Она все еще верит.

— Она теперь в тюрьме, так? — спросил я, имея в виду женщину, о которой она говорила.

Роуз только кивает и разглядывает стол.

— Она училась с моими родителями. С твоим папой, я думаю, — добавляет она так, будто сразу об этом не подумала. — Она была со Слизерина.

Ну, конечно же, была. Кто еще будет похищать маленьких девочек кроме бывших слизеринцев. Неудивительно, что у нас такая ужасная репутация. Если она была со Слизерина, то мой папа должно быть ее хорошо знал, особенно если они были одногодками. Я подумываю с секунду, что, может, стоит его спросить об этом, но, конечно, не спрошу. Это не только повлечет за собой настоящий разговор, но и поднимает некоторые интересные вопросы, на которые я неуверен, что хочу отвечать.

— Ты все еще веришь в это? — осторожно спрашиваю я. — Что она любила тебя больше, чем твои родители?

— Я не знаю, — ее голос тих, но решителен. — Все, что она говорила, имело смысл.

Я не знаю, о чем она говорит, и не знаю, следует ли на нее давить. Я решаю пойти безопасной дорогой:

— Ты с кем-нибудь говорила об этом?

Роуз поднимает глаза и смотрит на меня в почти веселом изумлении:

— Ты шутишь? Я уже три года хожу на терапию! Каждую неделю.

Никогда об этом не слышал. Не представляю, что она находит время, чтобы ходить на терапию, но у меня не все уроки с ней. Думаю, у нее полно возможностей туда ходить.

— Тебя это беспокоит? — спрашивает она, и ее тон передразнивает мою осторожность. — Что я сумасшедшая?

— Я не думаю, что ты сумасшедшая, — мягко отвечаю я. И это правда. Она может иногда быть жуткой, но я не назвал бы это сумасшествием.

Роуз улыбается мне нежно и мягко. Она выглядит почти застенчивой и заправляет локон за ухо. Она такая хорошенькая, что это почти смешно.

— Ну, теперь ты знаешь мой ужасный темный секрет, — говорит она, и это звучит так, будто она почти смеется. — Так что, раз ты не сбежал в ужасе, то, думаю, мы со всем справимся.

Я пытаюсь выглядеть не слишком довольным тем, что она сказала «мы». Она говорит о себе и обо мне, как о чем-то едином. Когда она убирает свои ступни с моих колен обратно на пол, я расстраиваюсь. Но потом она использует их как поддержку, чтобы перегнуться через стол и быстро меня поцеловать.

И я уже больше совсем не расстроен.

========== Глава 36. Ал. Взрыв ==========

Пасхальные каникулы.

Они хороши по двум причинам: во-первых, школа почти кончилась, во-вторых, я некоторое время не буду видеть людей, которых видеть не хочу (большей частью Меган и ее подруг).

Но, конечно, обе эти причины меркнут в сравнении со многими, многими причинами, почему это ужасно.

Главная причина, конечно, в том, что я поеду домой и увижу родителей. Я знаю, что они с ужасом ожидают нашего приезда, ведь это значит, что им больше не удастся избежать вопросов. Они будут вынуждены ответить нам, и, я уверен, они не ждут этого с нетерпением, учитывая, что до сих пор даже намека не дали. Не говоря уже о том, конечно, что мне придется провести следующую неделю в непосредственной близости от Джеймса, что никогда не было хорошо, а особенно теперь, когда мы смертельные враги.